Вячеслав Денисов - Убийство с отягчающими
«…– Меня и Гринева Крыльников попросил сопровождать его почти два года назад. Если быть более точным, то в октябре две тысячи второго года, – рассказывал Стоцкий, держа сигарету в чуть дрожащих пальцах. – У него вдруг появился джип, потом он тот джип продал, купил этот, «Крузер». Говорил, что пора готовить пенсию, что сразу по увольнении он станет заместителем управляющего банка «Урал-актив» и что управляющий, дабы не терять ценного заместителя, предоставил ему право ездить на джипе по доверенности. Но я уже тогда знал, что джип – собственность Крыльникова. Жена его однажды позвонила в машину, Крыльникова в этот момент в салоне не было, и трубку взял я. А супруга не поняла, кто вошел в связь, и говорит: «Заезжай в налоговую, нам там за этот джип налогов насчитали прорву». Жена его баба из деревни, простая. Он всегда этого стеснялся, в свет не выводил никогда, хотя и любил, кажется.
– Зачем Крыльникову была нужна охрана?
Стоцкий медлил, и советник догадывался, что будущее оперативника напрямую зависит от этого ответа. Крыльникову теперь все равно. Более того, теперь есть возможность вешать на него всех собак. Однако всякий раз, когда придется вешать, обязательно встанет вопрос: «А зачем тебе, сыщику ГУВД, что-то вешать?» Значит, были дела. Значит, участвовал. А если не участвовал, а просто смотрел, то все равно виновен, ибо видел, но не сообщил.
– Стоцкий, ты можешь молчать, – спокойно отреагировал Кряжин. – Но когда я найду Гринева, я специально сделаю так, чтобы он разговорился, и сразу. Его показания пойдут первыми как добровольные. А после я произведу очную ставку и первые вопросы на ней буду задавать Гриневу. Извини, что говорю такие банальности, ты не хуже меня знаешь, что это значит. И не хуже меня осведомлен, что лучше всего «колются» опера. Они просто «дармовые»[4] для следователя.
– У Крыльникова были какие-то дела помимо ГУВД. И чем ближе к этому Новому году, тем дел тех было больше. Деньги к нему шли, как крысы на дудочку. Пару раз он встревал в разборки, и тогда мы с Гриневым делали свое дело. Стрельбы не было, но морды били. И людей для профилактики пару раз закрывали в райотделах. Нам он платил по тысяче в месяц – мне, во всяком случае. Ну, и по мелочам… Паспорта заграничные сделал, ксивы кое-какие выправил.
– Где у него были дела? Какие дела? С кем? – стрелял вопросами советник.
– В «Олимпе». За неделю до Нового года я стал догадываться, что он хочет быть президентом клуба. Но это все, что я знаю. С Гриневым Крыльников был на короткой ноге, и я подозреваю, что он платил ему гораздо больше. Вы тоже знаете, и не мне вам объяснять: когда по делу работает не один опер, а несколько, то среди них всегда есть старший. Так вот, среди нас старшим был Гринев. – Стоцкий раскрошил окурок о край пепельницы и обреченно обронил: – Можете мне не верить и искать Гринева. Но то, что я сказал, есть правда…»
– Приехали, Иван Дмитриевич, – прервал воспоминания советника Сидельников. – Это первый адрес из тех двух, что дала Эмма Петровна. Хорошая женщина…
Кряжин осмотрелся.
Дом, каких в Москве тысячи. За своими раздумьями он даже не заметил, на какой улице муровец остановил машину. Присмотревшись, советник различил в сумерках золотистые купола, кажущиеся в отсутствие солнечного света тяжелыми, словно литыми, и только по пейзажу вокруг них догадался, что они находятся на Большой Ордынке близ церкви Николы в Пыжах. Значит, Центральный округ. Не так уж долго они ехали, на самом-то деле…
– Вот этот дом, – сказал неутомимый Сидельников, указывая на стену стандартной девятиэтажки. – Вряд ли у управляющего здесь квартира. Не тот уровень. Скорее тут проживает либо кто-то из родственников, либо краля.
Второй этаж. Подъезд в отличие от того дома, где проживал Тузков, был чист и в нем пахло не пережаренной рыбой и нечистотами, а свежестью вымытого пола и только что сделанного ремонта. К стене при подъеме по лестнице так и хочется прикоснуться – высохла ли краска.
Полянского Кряжин отправил вниз, за дом. Окна квартиры на фасаде огнями не светились, но это еще не означало, что в квартире никого нет. Окна могли светиться с тыльной стороны здания. Впрочем, там они тоже могли не светиться, и все равно это ничего не значило. Человек, которого ищут, баловать себя излишней иллюминацией вряд ли станет. Был еще третий вариант – в квартире действительно никого нет.
Как и было условлено, Кряжин не стал звонить в дверь до тех пор, пока ему с улицы не позвонил опер из ГУВД.
– Света нет, но телевизор работает – на стене играет синяя иллюминация, – доложил, тяжело дыша на морозе, Полянский.
Кряжин сунул телефон в карман и нажал на кнопку звонка.
Удивительно, но именно такие действия хозяев разочаровывают лиц, прибывших с явными происками ревизии. Не успел в коридоре затихнуть звонок, как в коридоре послышались шаги и замок защелкал, словно затвор автомата.
На пороге стоял мужчина лет тридцати трех на вид, приблизительно ровесник Стоцкого и Полянского. Его влажные волосы только что освободились от назойливого полотенца, пахло шампунем. На мужчине были надеты одноцветная, кажется, синяя майка (в темноте подъезда и внутренностях интерьера было не разобрать наверняка) с пятнами воды на воротнике, спортивные брюки и тапочки на босу ногу.
Кряжин, видя такое пренебрежение к одежде, почувствовал жуткую зависть. Этот молодой человек может позволить себе в морозный вечер носить тапочки на босу ногу и майку. Логика сейчас не имела места. Пусть он дома, а Кряжину снова идти на улицу – но советник с удовольствием бы тоже скинул дома ботинки на меху, пуховик и развалился на диване.
– Я вас слушаю, – сказал между тем хозяин. Рассмотрев удостоверение, кивнул и посмотрел на Кряжина, правильно определив в нем старшего. Повторять он не стал, видимо, был человеком дела.
– Пройти можно?
– Пожалуйста.
Кряжина интересует человек по фамилии Гаенко. Кряжин точно знает: Гаенко здесь если не живет, то бывает. Поэтому советнику юстиции очень бы хотелось услышать от хозяина, когда тот был в последний раз и когда нагрянет в следующий. Кстати, нельзя ли посмотреть документы молодого человека?
– Никаких проблем, – просто сказал тот и направился к мебельной стенке в прихожей. Захватил по пути с ручки ванной комнаты полотенце, перекинул его через плечо и стал рыться в одном из ящиков. Нашел паспорт – свежий, сверкающий орлиными перьями, и протянул следователю. – Что же касается ваших точных знаний, то вы ошибаетесь. Фамилию «Гаенко» я слышу впервые, хотя проживаю в квартире уже девять лет.
Кряжин похрустел новенькими страницами и нашел ту, на которой витиеватой росписью стояла цифра «5». Все верно. Господин…
– А вы где работаете?
– На станции «Пресня». Обходчик путей.
…Значит, не господин, а товарищ Гужевой зарегистрирован по данному адресу с девяносто пятого года. И ничто его не волнует. Стоит и терпеливо ждет, пока двое доверчивых людей с красными удостоверениями свалят и дадут ему возможность спокойно дождаться бабу. Он ведь ее ждал, не так ли? Потому и дверь открыл без вопросов, что ждал, но не Генпрокуратуру. Наверное, открывал и думал – надо же, говорила, приду в шесть утра, а сама привалила в пять. Ни голову помыть не дает, ни приодеться толком. Единственное, что успокаивает, – раз торопится, значит, хочет.
Хорошая женщина Эмма Петровна. Прав Сидельников.
Спустившись, Кряжин позвонил Полянскому и велел идти к машине.
– Я даже не знаю, стоит ли ехать по второму адресу из тех двух, что сообщила тебе прелестная администратор.
– Стерва, – проскрипел Сидельников, мгновенно настораживая спутников. Человек, меняющий свое мнение в течение пяти минут на полярное, всегда подозрителен.
Но по адресу все-таки поехали. Таков удел всех следователей. Знаешь, что тебе лгут, но пытаться реализовывать ложь нужно и выглядеть смешно тоже приходится, потому как у твоих знаний и уверенности без фактической поддержки нет никакого статуса.
А Эмма Петровна изгалялась на полную катушку. Следующий адрес, данный ей Сидельникову, находился хотя и в Центральном округе, но в его северной части, то есть, чтобы туда попасть, нужно преодолеть все праздничные пробки и рассмотреть в окошко пару сотен Дедов Морозов. И чем дальше на север, тем последние менее трезвы. Олимпийский проспект! Это первый Новый год в жизни Кряжина, когда он в поисках убийцы путешествовал и наблюдал за праздником, будучи к нему непричастным.
Дверь в квартиру никто не открыл.
Как и по двум другим адресам.
И, лишь приехав по пятому, уже еле переставляя ноги от усталости, члены следственной бригады были вознаграждены. Должно же было хоть что-то в этой ночи, тонущей в веселье и разгуле, случиться в их пользу. Отношения к проблеме, которую разрешал Кряжин, происходящее в квартире на Олимпийском проспекте не имело, однако само случившееся позволило подпитать батарейки энтузиазма, исчерпавшие свой ресурс к восьми часам утра первого января нового, 2005 года.
