Вячеслав Денисов - Наживка для крокодила
– А как же охрана у дверей?
– Наша охрана неподкупна. Но этого парня подкупать не нужно. Он просто плохо соображает. Причинит горе, не подозревая, что творит.
В больницу приходили какие-то люди, одних больных уносили, других приносили. Настя работала, и ей было не до меня. Меня это устраивало. Я никогда не умел успокаивать женщин, потому что привык к тому, что приношу в чужой дом только сообщение о беде. Это моя работа. Я – вестник несчастья.
Сержант попался на удивление стойкий. Задремать на посту он смог лишь в половине второго ночи, уткнув затылок в стену, раскрыв рот и уронив на пол сборник кроссвордов. Я подсчитал: за три с половиной часа вахты он шесть раз минут на пять отлучался с поста покурить и два раза уходил, как я понимаю, в туалет. Все это время мимо палаты сновали посторонние. За время отсутствия охранника можно было поочередно перебить всех больных на первом этаже.
Было без двадцати четыре. Это я засек по часам машинально, когда хлопнула тяжелая входная дверь, и в коридоре раздались шаги сразу нескольких человек. Неторопливые, напряженные шаги. Я отвернулся к стене, скрываясь за дверью ординаторской. Настя ушла на второй этаж помогать какой-то сиделке. По кашлю сержанта и бумажному шороху я догадался, что он проснулся и бодро поднимает с пола кроссвордник, изображая бдительность. Неизвестные прошли мимо меня, даже не удосужившись полюбопытствовать, кто находится на месте дежурной сестры.
Я расстегнул две пуговицы на пуловере и выглянул в коридор. Действительно «Крестный отец». Двое мужчин в длинных кожаных плащах стояли напротив сержанта и о чем-то с ним тихо говорили. Их лица моментально отпечатались в моей памяти. Как я и ожидал, сержант спокойно приоткрыл дверь в палату, запустил туда «гостей» и снова уселся на стул. Сомневаюсь, что ребята пришли пообщаться с изуродованным в автокатастрофе трупом.
Сунув руку с пистолетом в боковой карман куртки, я вышел из палаты и встал посередине прохода.
– Уголовный розыск. Документы.
Удостоверение я не показывал сознательно. Если эти двое мои коллеги, то первое, что они сделают, это попросят меня предъявить документы, заодно доставая и свои. Но они сделали то, что не оставило во мне никаких сомнений: переглянулись и дружно полезли во внутренние карманы плащей. Амплитуда их движений была такова, словно их документы были размером со словарь Ожегова.
– Не шевелиться! Замерли, мать вашу!..
Удостоверение – туда, удостоверение – сюда… Вы зачем здесь?.. А вы?.. Кто вызывал?.. Я вызывал! А мы из ГИБДД города. Сам Виталий Алексеевич Табанцев? Очень приятно. А чего это вы в палате Гольцова делали? Вы ему кто, дядя? Нет? Тогда почему здесь? Ну, ладно, ребята, вы тут сами разбирайтесь, коль недоразумение вышло, а у нас дел по горло…
– Вы что-то путаете, капитан Горский, – насмешливо произнес майор Табанцев. – Я пришел посмотреть на человека, который несколько часов назад попал в автокатастрофу. Он сын уважаемого в городе человека, поэтому я счел своим долгом осведомиться о его здоровье. Но он, к сожалению, умер.
– Сержант, идите сюда! – не отводя взгляда от Табанцева, рявкнул я в коридор. – О чем вас спрашивали эти двое офицеров?
– Я же сказал! Посмотреть на человека, попавшего в автокатастрофу! – громко перебил меня замначальника ГИБДД Кабардинска.
После этого говорить с сержантом не было никакой необходимости. Он подтвердит что угодно, лишь бы Табанцев не рассказал руководству об его позорном сне.
Впившись в меня взглядом, Табанцев уверенно проследовал мимо. Следом прошел его напарник, похожий на стриженого байкера.
Хлопнули двери, а я все продолжал стоять как оплеванный, посреди коридора. Посмотреть, что они с трупом сделали, что ли?
В этом месиве обнаружить след пореза, а тем более укола, невозможно. Хотя, думаю, они ничего и не делали. Посмотрели, что находится под простыней, потеряли в раздумьях еще секунд двадцать-тридцать, а тут и я появился. Но валить меня они порешили сразу, только переглянувшись. Это не порез на теле, который только специалист определить может! Такие движения я выкупаю быстрее, чем они действуют.
Вернувшись к телефону, я вынул из кармана пластиковую визитную карточку. Ее мне дал депутат Горсовета Бигун: «Андрей Васильевич, решу любые ваши проблемы, но и вы отнеситесь ко мне с пониманием».
Бигуна не возмутил мой ночной звонок. Он лишь спокойно уточнил, что нужно делать. Через сорок минут к крыльцу больницы подкатил огромный белый «Форд» с надписью – «AMBULANCE» на всех выступающих частях. Приют для избранных. Сутки содержания больного в спецполиклинике для персон «высшей категории» составляют пятьсот долларов в сутки, включая VIP-лекарства и уход. Но для господина Бигуна, кажется, все сделают бесплатно, что подразумевает также охрану и полную тайну местонахождения. Гольцова увезли тихо и незаметно. Мой первый взнос по возврату долга Лешке внесен.
Рейс Владивосток—Москва.
Кассета закончилась одновременно с появлением бортпроводниц. Нам везли обед. Очень кстати. Однако голод я почувствовала лишь тогда, когда появились эти вечно улыбающиеся, вечно молодые девушки. Многие уже давно не девушки, а бабушки, но правилами Аэрофлота стюардессам стареть запрещено. Складки на шее и мешки под глазами говорят о закончившейся карьере. Но проблема в том, что, чем чаще женщина улыбается, тем быстрее обозначаются морщины. А неулыбающихся стюардесс не бывает. Это вам не кондуктор в автобусе. Вот такое единство и борьба противоположностей на практике.
Рядом с Андреем я и не помышляла о том, что может прийти такое ощущение, как голод. Он насыщал меня совершенно другой пищей, заставляющей забыть все остальные, ставшие такими мелкими, чувства.
– У меня такое чувство, Таня, – с присущим ему чувством смешить, не замечая этого, сказал он, – что этих кур, которых нам с тобой старались втюхать, пригнали из Москвы во Владик своим ходом.
Я фыркнула, расплескав сок. Просто представила, как во время известного кризиса МПС кур пешком гнали через всю страну.
Вспомнив о Москве, я поняла, что совершенно не знаю цели его поездки. Вот это да! Расчувствовалась! А к кому он, собственно, летит? Я так и спросила.
– В Питер. У меня друг детства есть. Жаль, что почти не переписываемся. Когда-то вместе гоняли шайбу да ругались. И как-то за этими баталиями и подружились. Бывает такое… Сейчас он заслуженный артист России. Руслан Богачев. Слышала? В ТЮЗе Санкт-Петербургском играет. Давно к себе звал, а с моей бывшей работой это просто невозможно. Во-первых, времени нет, а во-вторых, зарплата…
На этот раз фыркнул он.
– Сейчас у меня все будет по-другому. Я надеюсь…
Было видно, что он устал говорить, но уже не может остановиться. Рассказ захватил его самого. Он снова переживал эти события. И я чувствовала, что меня ждет успех. Нет, даже не успех! Сенсация! Я смогу ее сотворить, и Андрей меня простит. Пусть об этом человеке узнают все.
Кофе с традиционным пирожным.
– Хочешь? – он протянул мне «корзинку».
Господи, как он просто это делает! Словно мы летим вместе! Я терпеть не могу такие пирожные, но съела его с таким удовольствием, словно могла без него умереть…
Увидев, что я готовлю диктофон, он снова начал говорить.
– А… как же Настя, Андрей? Ты летишь в Питер и оставляешь ее в Кабардинске? Мне показалось, что она заслужила быть рядом с тобой как в несчастье, так и в радости. Ты ведь не грустить к Руслану Богачеву едешь?
– Настя в Москве, – перечеркнул он все мои надежды и улыбнулся. – Я еще не дошел до этого. На чем я остановился? Ах да, я отвез Лешку в клинику Бигуна. Но о девушке ты вспомнила вовремя. Прощаясь с Настей на остановке…
Глава 12
Прощаясь с Настей на остановке до вечера, я чувствовал, что это будет самый тяжелый день в моей жизни. Расставание с девушкой здесь ни при чем. Напротив, если бы она не поехала домой, прикоснувшись губами к моей щеке, а осталась еще на минуту, я не был бы уверен, смогу ли выдержать. Сегодняшнее утро пойдет «на излом», обязательно произойдет что-то, к чему я еще не готов.
После бессонной ночи я направился в отдел, прекрасно понимая, что меня там ждет. Согласие на перевод, равнозначное сдаче в плен. Через месяц меня вышибут из ОРБ, то есть из милиции.
Табанцев не мог лично распорядиться моей судьбой. У него есть кто-то в ГУВД. И причем так высоко, что претворяются в жизнь все желания «простого» начальника из ГИБДД. Даже крупный чин на уровне министерства не станет борзеть, веруя в свою безнаказанность. Каков доход от двухсот автомобилей, угнанных из стран Европы? Миллион долларов? Пять миллионов? Я в этом плохо разбирался, но понимал все сложности подобного «бизнеса». Ведь это непросто – украсть в Польше авто и продать его в России! Здесь нужна постоянно функционирующая группа угонщиков в странах-»поставщиках». Чтобы операция осуществлялась без проколов, необходимо взаимодействие и с таможней. И, наконец, требуются постоянные клиенты. Поток подразумевает стабильность. Стабильность… Как я ненавижу это слово!
