Олег Приходько - Оборотень
— Да. Прямо на зеркале. Кажется… Или рядом… Красивая такая.
— Что на ней было?
— Ну, женщина. Молодая.
— Да? — переспросил Зубров. — А я обыскал квартиру дважды и никакой фотографии не видел. Куда же она девалась? Вы ее не забирали с собой, когда бежали из дома Черепанова, Пелешите?.. Ни в карманах одежды убитого, ни в мусорном ведре ее нет.
Акинфиев понял, куда клонит хваткий коллега. Не ушла его игра и от опытной адвокатши.
— Не знаю… я не забирала. Зачем мне?
— Испарилась, что ли? — усмехнулся Зубров, встал из-за стола и подошел к подследственной вплотную. — Или не было никакой женщины на фотографии? И вы нам тут, извините, лапшу вешаете, чтобы оправдать версию об убийстве из ревности вашей соперницы! Которую вы никогда не видели и которая появилась, должно быть, из воздуха, зарезала ножом Черепанова и удалилась, не оставив следов в квартире, но оставив на рукоятке ножа отпечатки ваших пальцев, а на лезвии — его кровь?! А, Пелешите?
Девушка побледнела, подобралась, точно ожидала удара; глаза ее тревожно забегали по лицам мужчин и женщины.
— Но это правда! Я видела фотографию в ванной! — почти выкрикнула она следователю.
— А текст? Какой-нибудь текст на фотографии был? — в том же тоне рикошетом спросил Зубров.
— Нет! Может… может, там сзади что-то было написано…
— И вы не полюбопытствовали?
— А зачем? Я же не знала…
— Почему вы раньше ничего не рассказывали об этой фотографии?
— Вы не спрашивали. А сама я забыла и не вспомнила бы. Я же не знала, что это важно.
— Сможете опознать эту фотокарточку? —Да.
— А почему вы ее запомнили, Пелешите? Не выспались, выпили, наутро болела голова, сильнейший стресс, как вы утверждаете. Черепанов мертв, кровь, попытка скрыться, страх, арест. А какую-то карточку запомнили и сможете опознать?
От этого вопроса литовка растерялась и сникла.
— Он сказал тогда, что я… лучше, — пробормотала она после томительной паузы.
— Лучше, чем кто?
— Ну… чем та — на фото.
— Имени ее он не назвал? — улыбнувшись украдкой, спросил Зубров.
Зубров достал из папки фотографию солистки «Мига удачи» Елены Клейменовой, из бумажника — фото своей молодой жены и положил обе карточки на стол:
— Какая из них?
Пелешите внимательно посмотрела на фотографии, покачала головой.
— Нет, — твердо сказала она, — это не те. Вот ее я знаю, — девушка ткнула пальцем в Клейменову. — Лена, их солистка новая. А та была в купальнике. У моря.
К столу подошел Акинфиев и выложил цветную ксерокопию с фотографии Шарон Тейт:
— Она? — спросил старик. —Да.
— Вы уверены?
— Точно, это она.
— Раньше вы видели где-нибудь такую фотографию?
— Нет. Раньше не видела.
Зубров с Акинфиевым переглянулись. Оба понимали, что последует за этим опознанием.
* * *Если бы речь шла о соединении дел в одном производстве, то постановления Акинфиева, равно как и Зуброва, было бы достаточно. Но дело, по всему, обещало стать резонансным, и следователи выложили свои соображения Шелехову.
Начупр сник, глотнул корвалолу прямо из пузырька, поморщился и наконец глубокомысленно изрек:
— Было бы что соединять.
Молодого и неопытного Зуброва сей эзопов афоризм оставил равнодушным. А старик Акинфиев с сожалением, хотя и не без скрытого торжества, мысленно парировал: «Куда же вы теперь денетесь, голуби!»
Уголовно-процессуальный кодекс предписывал возобновить производство по делам Авдышева и Конокрадова постановлением прокурора. В воздухе пахло серийным убийством.
В обшитый полированными панелями кабинет они завалили всем колхозом, избрав хорошо проверенную тактику «посоветоваться с мудрейшим из мудрых»: Акинфиев с Зубровым, «крутой опер» Рыбаков (с застывшей на губах полуулыбкой — не то восхищения прозорливостью Акинфиева, не то недоверия), правая рука Фирмача Жора Глотов и стажер прокурора Демидова Теплинский, за малый рост и толстые линзы очков прозванный Микроскопом.
— Ну-с?.. — пощелкав массивной настольной зажигалкой, нарушил Шелехов затянувшуюся паузу. — Красиво девочка поет! А вы уверены, что это не инсценировка?.. Выкинула стакан и бутылку…
— А нож оставила, — с ученым видом знатока парировал не по рангу невыдержанный Микроскоп.
Все посмотрели на него с укором. Юный очкарик не знал, что на такие выходки тертый калач Шелехов отродясь не клевал. Глотов пнул стажера коленом.
— Не поет, Василий Михайлович, — подыгрывая настроению шефа, с деланной грустью заговорил Зубров и зашелестел бумагами. — В крови Пелешите обнаружили снотворное, производное бензодизепина. Трудно поверить, чтобы она перед тем, как прийти к любовнику, наглоталась снотворного. А потом — пыль…
— Какая еще пыль? — вскинул брови хозяин кабинета. Зубров получил заключение лаборатории за десять минут до визита к начальнику; что же до Акинфиева, то он и вовсе о нем не знал.
— Обыкновенная комнатная пыль, — перехватив красноречивый взгляд следователя, заговорил криминалист Глотов. — Кто-то беспорядочно вытер ее под кроватью. Частицы этой пыли я обнаружил на косяках, в ванной комнате и на входной двери — на уровне плеча. Ни на одежде Черепанова, ни на одежде Пелешите такой пыли нет. Квартиру Черепанов не убирал.
— И больше ничего?
— А что, мало?
— Почему же. Вполне. Пришел невидимка, спрятался под кровать. Ночью вылез, зарезал музыканта и скрылся. Предварительно прихватив с собой фотокарточку американской кинодивы. — Шелехов ничего не декларировал, говорил словно сам с собою. Демидов и Акинфиев, проработавшие с ним не один год, знали эту манеру — отрицать, подвергая факты сомнению. Запустить гигантский механизм расследования серийных убийств при таком ничтожном количестве улик весьма двойственного свойства, к тому же без достаточной уверенности в успехе, означало взять на себя большую ответственность. — Объект налицо, а вот объективных сторон, не говоря о субъектах преступления, я, простите, не вижу. Значит, что?.. Правильно: за исключением Черепанова — отсутствие состава преступления!
— Если в квартире Черепанова убийца не наследил… — начал Зубров, но Акинфиев перебил его:
— То есть что значит, не наследил, Сергей Николаевич?.. Только что вы с Глотовым говорили о его следах.
— Я вас понял, — кивнул Зуброву Шелехов. — А что, Пелешите с Авдышевым и Конокрадовым тоже была знакома?
Крыть было нечем, квалификация «серийное» трещала по швам, предположения и даже косвенные улики работали не лучше, чем автомобиль на постном масле.
— Теперь нож, — выбросил козырь Зубров. — Во-первых, он тупой совершенно. А разрез на шее Черепанова очень глубокий, почти до шейных позвонков.
— Не провести ли нам следственный эксперимент? — пошутил Жора Глотов.
— Во-вторых, — продолжал Зубров, — патологоанатом утверждает, что рассечение было произведено лезвием с острым концом. Я присутствовал на вскрытии и видел характерную царапину у верхнего края разреза. На том ноже, что нашли в шкафу, конец закруглен.
— Не тот нож? — заинтересованно спросил Шелехов. Зубров не рискнул быть категоричным, однако предположил:
— Если им и можно совершить подобное убийство, то не женщине. Тем более под воздействием снотворного, а не кокаина.
— Если она приняла его до, а не после убийства, — заметил начупр.
— А зачем? — спросил Микроскоп с деланно наивным видом.
— Вот именно! — поддержал стажера Акинфиев.
— Затем, чтобы заявить, если задержат: мол, спала и ничего не видела.
— Пелешите — девчонка, торговка, легкомысленная особа, не обремененная моралью, — пригвоздил подследственную Зубров. — На такую это не похоже.
— Тем более, сунуть в бельевой шкаф нож с отпечатками своих пальцев, — прибавил Микроскоп и заерзал на стуле.
— Ну, так отпустите эту невинную овечку, Сергей Николаевич, — сказал Шелехов. — В СИЗО мест не хватает, арестанты спят по очереди.
— У меня есть показания соседей, дворничихи и продавца автобусных талонов из киоска у дома Черепанова, — пропустил подначку мимо ушей Зубров. — Пелешите выскочила из подъезда, оглядывалась, пыталась остановить машину, убегала сперва в одну сторону, потом вскочила в автобус, шедший в другую, словно специально хотела обратить на себя внимание. Все это, заметьте, в начале седьмого. Смерть, по заключению эксперта, наступила в районе двух часов. Что же она сразу не убежала — под покровом ночи, когда на улице никого не было и в доме все спали? В конце концов, впечатление идиотки она не производит. Забрать с собой пузырек со снотворным и забыть стереть отпечатки с ручки ножа?.. Просидеть у трупа Черепанова до утра, а потом метаться по незнакомому городу, привлекая внимание?.. Я завидую ее адвокату, Василий Михайлович!
Шелехов вздохнул, посмотрел на часы. Большие незашторенные окна кабинета уже почернели.
