Горец. Вверх по течению - Старицкий Дмитрий

— Гордитесь, Кобчик. Вахрумка не просто инженер, а большой инженер. С именем! Его похвала дорогого стоит. Он мне сегодня много чего порассказал о ваших «странных» идеях насчет полевой фортификации. У вас еще такие «странные» идеи есть?

— Странных больше нет, ваше превосходительство. Остались только бредовые фантазии, — выпалил я.

— И?.. — сделал генерал круглые глаза, но быстро взял себя в руки и перешел на доверительный тон: — Понимаешь, сапер, город наш, наша столица… фактически превратился в прифронтовой. Царские войска фельдмаршала Смигла огромными силами навалились на нашу приграничную завесу, когда основные имперские войска заняты на Западном фронте, а военная мобилизация запасных еще не закончилась. И мы вынуждены пока отступать. Просто никто не ожидал в больших штабах, что Восточное царство вступит в эту войну. Причин не просматривалось. Однако они вступили… Но этот город, как центр оружейной промышленности, сдать врагу… мы просто не имеем такого права. Тем более что поступил приказ имперского Генерального штаба о «бронировании» от призыва квалифицированных рабочих на военных заводах… и наш мобилизационный ресурс существенно усох. А пока новые имперские части прибудут сюда, много может случиться непоправимого. Так что я готов выслушать любое твое бредовое предложение, пусть даже оно и не пригодится нам. Просто… а вдруг? Так что не стесняйся и неси нам свой бред, солдат, а мы уж сами решим, что там бред, а что имеет рациональное зерно.

— Можно карандаш и бумагу? — спросил я хриплым голосом.

Генерал снова позвонил в колокольчик и явившемуся адъютанту приказал:

— Альбом и чертежные принадлежности.

Вахрумка, прислушавшись к моему хрипу, добавил:

— И чаю с лимоном. На всех.

Когда принесли чертежные принадлежности, то первым позывом рука потянулась нарисовать штурмовик Ил-2 как радикальное решение ликвидации походных колонн врага, но я быстро затер ластиком первые линии, пока мои собеседники не поняли еще, что именно я собрался изобразить. Эту супербредовую фантазию они не потянут. Еще лет сто пройдет, пока смогут тут такой аппарат сконструлить.

Спросил:

— Сколько к городу подходит железных дорог?

— Три, — ответил мне Вахрумка. — И еще есть кольцевая дорога вокруг самого города.

— Тогда так… — Я отхлебнул горячего ароматного напитка с легкой кислинкой и нарисовал длинное орудие на железнодорожной платформе, а к нему маневровый паровоз и платформу с боезапасом. — Только это должно быть морское орудие, ваше превосходительство, очень дальнобойное и крупного калибра, не меньше шести, а то и восьми дюймов. А офицер связи от артиллеристов должен сидеть в окопах вместе с пехотой и по телефону командовать огнем. Выдавать поправки. Цели для таких пушек может выискивать дирижабль с безопасной высоты от огня противника.

Примерно такое орудие стоит на Поклонной горе в Москве, калибром 180 миллиметров, так что получилось у меня весьма выразительно, даже художественно несколько.

— А где взять шрапнель такого большого калибра? — задумчиво спросил меня Вахрумка.

— Не нужна тут шрапнель. Нужен фугасный снаряд, который при взрыве дает много осколков. Вот такая у меня фантазия.

— Давай еще, — это уже генерал включился, пока не показывая внешне своего отношения к моему футуристическому творчеству.

Я вырвал лист из альбома, отдал его начальникам, а сам нарисовал бронепоезд. Короткий. Концевые вагоны с пушками, пулеметные платформы и в центре состава блиндированный паровоз. Такие Бе-По что красные, что белые в Гражданскую войну ваяли, можно сказать, «на коленке». Так что должны справиться.

— Можно еще проще… — увлекшись, я тратил уже третий лист. — Если нет времени клепать железо на вагоны, то можно бронировать вагоны железнодорожными шпалами. И лист котельного железа устанавливать между ними. Пуля не пробьет. А пушки ставить полевые. Но это от безысходности. Еще можно тюки хлопка по бортам ставить — в них пуля вязнет.

— Сам возьмешься такое сделать? — заинтересованно спросил генерал. — На настоящем заводе.

— Нет, ваше превосходительство, я не инженер. А тут надо нагрузки рассчитывать, чтобы вагон при выстреле орудия с рельсов не сошел. Это выше моего разумения.

— И как тебе такое в голову пришло, — спросил Вахрумка, очень удивленный.

— Не поверите… Но во сне приснилось, что я на таком от врага отбиваюсь. Там еще, в лагере под арестом.

А что я еще мог сказать?

— Под каким еще арестом? — удивленно спросил генерал.

Вахрумка, смутившись, рассказал мою эпопею с ротным и про часы трофейные. И как они с комбатом обвели ротного вокруг пальца.

— Давай свое предписание, — приказал генерал.

Я вытащил из планшетки бумаги, которые мне вручил комбат, и положил их на стол.

Генерал их внимательно просмотрел и сказал Вахрумке:

— Дураки вы с комбатом. Мало каши ели для серьезных интриг. Вольфберг — вотчина старшей линии Тортфортов.

— Не знал… — протянул инженер. — Но только там Имперская школа унтер-офицеров инженерных войск. Не могли же мы его послать учиться в другие войска. К тому же внутри инженерных войск выбор специальностей богатый, так что он к нам бы обратно не попал.

— Зато Тортфорты могли возобновить там против него судебное преследование прямо в унтер-офицерской школе. Они мстительные…

Генерал задумался, постучал пальцами по столешнице. Потом спросил меня:

— А еще бредовые идеи у тебя есть?

— Будут, ваше превосходительство. Мне часто дурные сны снятся.

— Вот как… И с какого времени тебе снятся ТАКИЕ сны?

— А с тех пор, как я переночевал в лесу на том месте, откуда из нашего мира ушли боги, — погнал я пургу на голубом глазу.

— Это где такое место? — заинтересовался генерал.

— На горе Бадон, — ответил я честно.

— Фантастика! — воскликнул Вахрумка. — Горские легенды — это что-то…

— Да какая разница, где он получил свой дар, — отмахнулся от инженера генерал. — Главное, что блиндированный шпалами поезд мы можем сделать за несколько дней. И не один. А там Кобчику еще что-нибудь приснится полезного.

И припечатал ладонью по столешнице.

— Приказывать я тебе не могу, сапер. Но у меня есть для тебя предложение. Вкусное такое… Вот Вахрумка, к примеру, опять переводится из имперской армии в королевскую. Могу и тебя пропустить тем же приказом. Соглашайся… а унтер-офицера я тебе присвою и сам, без школы. Рекомендация такого инженера, как Вахрумка, как я уже говорил, дорогого стоит.

— Осмелюсь спросить, ваше превосходительство, чем я буду тут заниматься?

— Тем же, что и в стройбате, — командовать чертежниками, — ответил уже Вахрумка.

— И по возможности видеть полезные для нас сны. Почаще, — добавил генерал.

Я подумал, что от такого перевода ничего не теряю, так как рецким патриотизмом не обременен.

— Еще один вопрос, ваше превосходительство…

— Задавай, сапер, не стесняйся.

— Я знаю только рецкий язык и немного имперский… вашего языка я не знаю… Как мне командовать людьми, которые говорят на непонятном мне языке?

Генерал повернулся к Вахрумке:

— За сколько времени он с тобой имперский выучил?

— За месяц где-то, экселенц.

— Талант… — протянул генерал. — И с таким талантом к языкам он еще и прибедняется…

И резко повернулся от инженера ко мне.

— Ну, ты и нахал, сапер. Выучил имперский… Выучишь и нашу мову за то же время. А командовать чертежниками будешь пока на имперском…

Сделал паузу и лукаво спросил:

— Так каков будет твой положительный ответ?

12

Вечером, когда я начистился, наблистился и уже гладил через мокрую тряпку тяжеленным чугунным утюгом на угольном нагреве парадку перед наведением на нее последнего лоска, появились в дортуаре довольные лесовики в парадной форме с иголочки, которая сидела на них, как хороший фрак на денди из английского кино. Даже завидно стало… У меня-то стандартный фабричный крой, даже не индпошив, а у них форма от гвардейских кутюрье. Не хухры-мухры!