Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел
– Значит, не всегда. А когда – в последний раз? Можете вспомнить?
Может, они решили, что мы каким-то боком причастны к ограблению? Демин совсем не приехал, Светлана опоздала, я в момент совершения преступления был в здании, но тоже счастливым образом не пострадал. Двое наших парней, по их мнению, были не в счет. Вроде как мы могли бы поступиться двумя жизнями, чтобы отвести от себя подозрения. Я не знал, думали ли они так, но мне подобная версия совсем не нравилась.
И опять. Чья была идея производить съемку в банке? Когда Жихарев обратился к вам с этой просьбой? Где это произошло? А свидетели этого разговора есть? Кто? Светлана? Я видел, что Светлана для них никакой не свидетель. Скорее – подозреваемая. Как и я.
Вечером накануне Семенов допрашивал меня несколько часов кряду, и несколько часов продлился ночной допрос. Я чувствовал себя выжатым лимоном. Хотелось приехать домой и упасть в кровать, отключившись от всего на много-много часов. Но я вдруг поймал себя на мысли, что не уверен в скором возвращении в родные пенаты. Слишком серьезны мои дела, похоже.
Под утро, когда небо за окном стало серым, в кабинете совершенно неожиданно появился Мартынов. Неожиданно и для меня, и, похоже, для допрашивающего меня человека тоже. Дородный попытался было встать, но Мартынов буркнул:
– Ты продолжай, я послушаю.
То ли он сильно недоспал, то ли был чем-то расстроен – выглядел раздраженным. Но я в его присутствии, как ни странно, почувствовал себя более уверенно. Мартынов был из прокурорских, но я не видел в нем человека, способного испортить мне жизнь. Вот дородный – тот мог. А Мартынов – нет.
С появлением Мартынова что-то сломалось в механизме допроса. Вопросы еще задавали, но напора уже не чувствовалось. В воздухе повисло напряжение. Семенов и вовсе сместился в угол дивана, как будто хотел стать совсем уже невидимым. И дородный тоже явно утерял форму. Кураж пропал. Это длилось минут десять, не больше. Потом Мартынов спросил у меня:
– Женя, ты говорил им про некролог?
– Нет.
А зачем, собственно? Но у Мартынова было собственное мнение на этот счет.
– Ему ведь угрожали, – он кивнул в мою сторону. – Прислали по почте его собственный некролог. А потом еще фото из журнала, где вот у него, – опять кивок в мою сторону, – все лицо залито якобы кровью. Ты эти события – угрозы и последующую трагедию в ходе подготовки съемок – никак не связываешь?
Вопрос к дородному. Тот заерзал в кресле.
– Ты понимаешь, что под него могут копать? А с некрологом-то не мальчишки порезвились. Мы проводили доследственные действия, разбирались. Там серьезные люди действовали. По подложному паспорту, не оставляя никаких следов. А? Ты в курсе? Нет? Ты громкое дело раскрутить хочешь? Кто санкцию на арест давал?
– Попов.
– Он ордер подписывал?
– Да.
– Дай-ка взгляну.
Мартынов взял ордер в руки и, даже не читая, порвал на мелкие кусочки. Дородный даже не шелохнулся.
– Я тебе сам какой хочешь ордер могу нарисовать, – сообщил ему Мартынов. – В общем, завтра с докладом…
Взглянул на часы.
– Нет, уже сегодня, разумеется. В девять ноль-ноль ко мне с докладом. О проделанной работе. И если вот он у тебя, – кивок в мою сторону, – единственный подозреваемый, – дела твои швах! Учти, я тебя предупредил.
Дородный уменьшился в росте. Куда там нашим сюжетам! Снять бы то, что сейчас происходило в этом кабинете. Страну невозможно было бы оттащить от экранов.
– Я его забираю, – показал на меня Мартынов.
Никто не возражал. Мы вышли из кабинета.
– Натерпелся страху? – буркнул Мартынов.
– Надавили на меня серьезно, – признался я. – Ощущение не из приятных.
– Твое счастье, что ты человек известный. Окажись на твоем месте дядя Федя с кирпичного завода – разговор был бы покруче.
Я искренне пожалел гипотетического дядю Федю.
Мы вышли на улицу. Уже рассвело, но город пока спал.
– На всякий случай хочу тебя предупредить, – сказал Мартынов, глядя с прищуром куда-то вдаль пустынной улицы. – Вытащить я тебя сейчас вытащил, но нервы тебе еще помотают.
– Почему они в меня вцепились?
– Потому что не в кого им больше вцепиться. Жихарева так и не нашли. Тех троих, что в банке орудовали…
– Их трое было?
– Да. В банке система видеонаблюдения, все записалось автоматически.
– Значит, уже есть приметы?
– Нет примет, Женя. Они в масках были. И исчезли без следа. В общем, дела у нас сейчас не ахти.
«У нас» – это у следствия.
– А в тебя кто-то ткнул пальцем. Держи, мол, вора.
– Кто ткнул?
– Я думаю, Ласунский, глава банка.
– Но я-то тут при чем?
– Ты ведь пришел к нему с просьбой о съемке. И с этого все неприятности у них и начались. Да и при налете все ваши уцелели…
– У меня двое ребят погибли!
– Ну, считается, что это могли намеренно подстроить. Они ведь у тебя недавно работали?
И это уже узнали.
– Недавно, – признал я.
– Вот видишь, – вздохнул Мартынов. – Я-то, зная тебя, понимаю, что все это чушь, но другим подобные совпадения представляются подозрительными.
– Неужели для того, чтобы выписали ордер на мой арест, достаточно было подозрений Ласунского?
– Как видишь. Дело не в нем, Женя. За ним стоят очень серьезные люди. Очень. И их интересы задеты. Ты когда-нибудь задумывался о том, что такое у нас банк? Это не просто финансовое учреждение. Это совершенно особая вещь. Доступная не каждому привилегия. Владеть банком – значит принадлежать к кругу избранных. Как когда-то – помнишь? – носить норковую шапку. Фирму может открыть любой. А банк – нет. Не позволят.
– Кто? – Я спросил просто так, первое, что пришло в голову. Понятно ведь, что не каждому дано открыть банк.
– Те, кто наверху. Что такое банк? Это труба в бассейне, в котором вместо воды – деньги. Все деньги нашей страны – наличные, безналичные. Через эти трубы, то бишь банки, деньги, которые вместо воды, циркулируют туда-сюда. В бассейн, из бассейна, снова в бассейн. И тот, кто присматривает за бассейном, должен следить, чтобы качество труб, их общая пропускная способность не превысили какого-то определенного количества. Иначе через каждую трубу будет проходить слишком мало воды, то есть денег. Напор ослабнет. А денег мало проходит через банк – ему тогда мало что остается, и он лопается. Поэтому банки держать позволено только людям солидным. Вот эти, солидные, и дали вчера команду «фас!».
И за меня сразу же серьезно взялись.
– Не дрейфь, – сказал Мартынов. – Говорю же – ты не дядя Федя с кирпичного. Поостерегутся цеплять тебя по-настоящему. Просто будь осторожнее.
Он потер переносицу, перебирая в уме варианты.
– Прокуратура будет свое расследование вести, – сказал после паузы. – Служба безопасности банка – свое. Знай об этом. У банка в службе безопасности – люди серьезные…
– А в банке стрельба и трупы, – не сдержался я.
– Это от нашего вечного разгильдяйства, Женя. Если бы выполнялись все инструкции, без скидок и исключений, – этого кошмара со стрельбой не случилось бы, ты уж мне поверь. По инструкциям вас и близко не должны были подпускать к банку, но привыкли все на авось. – Мартынов тяжело вздохнул. – В общем, банковские тоже со своей стороны будут копать. Но у них руки коротки. Права куцые. Так что в основном начнут давить на прокуратуру.
Как в этот раз.
– Но я тебя прикрою. Обещаю.
Лишь бы силенок ему хватило. Но вслух я этого не сказал, конечно же. Только кивнул в благодарность.
* * *Приехав домой, я принял душ, посмотрел утренний выпуск «Новостей», в котором снова сообщали о налете на злополучный банк, после чего лег спать. При этом я совершил ошибку – не отключил телефон. И всего через час меня поднял телефонный звонок. Это был Кондаков, руководитель телеканала.
– Насилу тебя разыскал, – сказал он. – Как ты?
– Ничего.
– Сегодня выйдешь на работу?
– Конечно, – вынужден был подтвердить я.
– Приедешь – зайди ко мне.
О сне можно было забыть. Почертыхавшись, я собрался и поехал в офис. Светлана и Илья уже были там. Их обоих допрашивали накануне, как оказалось, и отпустили только ближе к вечеру. Я рассказал им о своих злоключениях. В целом картина вырисовывалась безрадостная.
Кондаков меня уже ждал. Попросил рассказать, как все было. Я рассказал.
– Надо же было вам попасть на этого подонка, – посочувствовал он.
– На какого подонка?
– Жмыхарева.
– Жихарева, – поправил я его. – Да что-то не верится мне в его непорядочность.
Кондаков посмотрел недоверчиво.
– Его запросто могли подставить, – сказал я.
– Кто?
– Ну мало ли. Искать надо – кто.
– Все дело в нем, Женя.
– Не уверен. Кто знает – может быть, он лежит сейчас где-нибудь в подмосковном лесочке с простреленной головой.
– Время покажет, – вздохнул Кондаков. – Ладно, давай перейдем к делу. Что у тебя в планах?
– Вы о чем?
