Михаил Серегин - Танец гюрзы (Сборник)
Но все повернулось иначе.
Когда прозвучал взрыв, Полина нервно выпила водки прямо из стоявшего перед ней хрустального графинчика и постаралась убедить себя в том, что ей очень плохо и что ее сейчас вырвет.
Функция самовнушения, возведенная у Полины до высот аутогипноза, сработала прекрасно: молодая женщина не успела даже добежать до туалета, и ее вывернуло прямо на роскошный ковер.
«Боже, как мне на самом деле хреново, – промелькнуло в мозгу г-жи Знаменской. – Какая я впечатлительная... Обеспечу себе полное очищение от подозрений...»
Но дверь номера распахнулась, и на пороге появился Афанасий с пистолетом-автоматом «узи». В его руке чуть пониже локтя торчал маленький беленький керамический обломок. Крови почти не было.
Он пересек комнату и, широко размахнувшись, швырнул оружие в приоткрытое окно, выходившее на Волгу.
Бросок был так силен, что «узи» шлепнулся в воду метрах в двадцати от берега, несмотря на то что от «Хамелеона» до береговой линии было не меньше пятидесяти метров.
Бывший офицер «Капеллы» оказался слишком крупной дичью для борзых Феликса Величко.
«Нужно что-то делать», – мелькнуло в голове Полины.
Впрочем, Полине нужно отдать должное: она почти мгновенно поняла, что ей следует делать. Это был единственный вариант. Правда, Афанасий при этом оставался цел, но... Значит, заслужил.
Она протянула ему графин водки и, направив на своего живого робота неподвижный взгляд, сказала:
– Выпей до дна.
Он послушно исполнил ее приказание. Его стошнило через несколько секунд, но к тому времени Полина успела доставить Афанасия туда, куда не добежала сама, – в туалет.* * *
– Здорово, – сказал Кириллов. – Ты и Фокин – два профессионала высокого класса. Интересно, что бы было, если бы он вышел из-под твоего контроля.
– Невозможно, – сказала она. – Я дала ему большую дозу. Правда, при этом он несколько потерял мобильность... Но мы и хотели, чтобы он не смог вернуться. – Что и говорить, приятно работать с настоящими специалистами, – сказал Кириллов. – Вот что, Полина: нам не стоит связываться с твоим попом и его дружком Свиридовым. Опасные ребята. Я думаю, тебе просто стоит поговорить с ним. Дескать, так и так, извини. Люблю другого. Долго боролась, но ничего не смогла сделать с собой.
Эти слова, обычно исполненные высокой горечи и боли, в устах Ивана Андреевича, осоловевшего и благодушествующего после сытного ужина, прозвучали как издевательство.
– Да? – звонко проговорила она – словно тонко вскрикнул колокольчик. – Другого? Это кого?
Иван Андреевич самодовольно ухмыльнулся и потер плотно набитое брюхо.
– Ну, хотя бы моего братца двоюродного. Борю.
– Шевцова? – недоуменно спросила она. – А что, если он захочет...
– Не захочет, – перебил ее Кириллов. – К тому времени уже никто ничего не захочет. Так, – он взглянул на часы и поднялся, – нам пора. Впрочем, если хочешь, ты можешь оставаться здесь.
– Нет, я поеду с тобой.
– Это как же так? Ведь к тебе такая уйма охраны приставлена. Они так просто не отвяжутся. Да и у ментов ты пока что на заметке. Или ты их с собой возьмешь? В смысле, не ментов, конечно, а парней из «Берсерка»?
– Ага, – беззаботно ответила Полина. – Скажу, что мне срочно нужно в клинику. Здоровье не то... сам понимаешь, Ваня.
Кириллов покачал головой, а потом его массивное лицо словно просветлело.
– А ведь так, пожалуй, будет лучше, – сказал он.* * *
– Я так и не понял, Иван, как тебе следует делать операцию, – сказал Шевцов. – Ты не сказал, как...
– Боря, я это уже слышал, – перебил его Кириллов. – Я покажу, как тебе следует делать операцию. Посмотри в зеркало.
Шевцов перевел взгляд со сдержанно улыбающегося двоюродного брата на огромное зеркало во всю стену больничного фойе второго этажа клиники. В этом зеркале на фоне фигурной решетки, обвитой стеблями какого-то вьющегося декоративного растения, отделяющего мягкий уголок, в котором сидели Кириллов и Шевцов, – на фоне этой решетки отражались затемненные силуэты сидящих в креслах двух мужчин.
И женщины, неподвижно застывшей на низком диване в трех метрах от них.
– Подойдем к зеркалу, – предложил Кириллов. – Давай, Боря.
Несмотря на то что на первый взгляд внешне Кириллов и Шевцов отличались довольно существенно, при более внимательном осмотре становилось очевидно, что все эти отличия малозначимы и легкоустранимы под скальпелем пластического хирурга.
У Шевцова был более глубокий и здоровый оттенок кожи и не такие узкие, как у Ивана Андреевича, губы. Правда, его нос был несколько короче, а подбородок имел более ясные очертания, а не расплывчатый одутловатый контур, как у Кириллова.
Но все остальное – высокий и узкий, словно сжатый с боков лоб, овал лица, характерные крутые скулы, переносица, брови и надбровные дуги, – все это носило черты неоспоримого сходства, если не сказать – тождественности. Только выражение и разрез глаз – большие, светлые и чуть прищуренные Шевцова и миндалевидные, чуть мутноватые и насмешливые Кириллова – были у двоюродных братьев различными.
Да еще прическа: полуседая всклокоченная грива Шевцова и аккуратно уложенные черные короткие волосы Кириллова.
Но для опытного и наблюдательного взгляда было бесспорно, что двое стоящих перед зеркалом мужчин – близкие родственники.
– Ну? – сказал Кириллов.
– Вообще я примерно представляю, как я выгляжу, – сказал Шевцов.
– Ну, тем лучше. А теперь взгляни на меня и постарайся, чтобы я выглядел точно так же. Волосы у меня уже готовы.
Сидевшая чуть поодаль Полина поднялась с места и, раскрыв сумочку, вынула из нее парик, похожий на собственную шевелюру Шевцова так, что складывалось впечатление, что с доктора сняли скальп, если бы тотчас нельзя было убедиться, что голова Бориса Мироновича в полном порядке.
Шевцов попятился.
– Да вы что? – пробормотал он. – Ты что задумал, Иван?
– А что? – контрвопросом, причем довольно бессмысленным, ответил Кириллов и выглянул в окно, где у входа стояли две темные иномарки и прохаживались несколько крепких молодых людей – охранники из «Берсерка». Эти парни хотели идти с Полиной в клинику, но она ограничилась тем, что поставила у входов на второй этаж, где находилась она, Кириллов и Шевцов, по рослому амбалу, которые никого не пропускали.
Включая врачей и медсестер.
Сам же Кириллов приехал сюда в очень умело наложенном гриме – чтобы никто из работников охранного агентства, упаси боже, не узнал своего «покойного» хозяина.
– А что же будет со мной? – быстро спросил хирург. – Ты что, задумал заменить меня моими же руками?
– Ну, какой ты сложный, – лениво протянул Кириллов. – Никто тебя не собирается заменять. Ты думаешь, я убью тебя, после того как приобрету твою внешность? Не скрою, такой вариант был бы самым удобным. Но я всегда рассчитывал на твою скромность. И еще... если ты откажешься провести операцию так, как я наметил, то несомненно подпишешь себе смертный приговор.
Борис Миронович обернулся на Полину и увидел, что она держит в руке пистолет.
– Идет большая игра, Боря, – сказал Кириллов. – На кону не один миллион долларов. И потому сам понимаешь: деньги решают все, как сказал бы товарищ Сталин, живи он в наше время, а не полувеком раньше.
Шевцов побледнел.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Только я надеюсь, что Полина не будет стоять у меня над душой с пистолетом во время операции. Это очень тонкий и трудоемкий процесс, и меня не стоит нервировать. Если ты, Ваня, конечно, не хочешь отойти от наркоза и обнаружить, что у тебя перекошенная физиономия или неправильно скорректированный нос.
Кириллов засмеялся и хлопнул Бориса Мироновича по плечу.
– Ну, вот и прекрасно, Боря. Я всегда знал, что ты здравомыслящий человек. Пойдем.
– Для операции мне необходим ассистент, – проговорил Шевцов. – Уж не думаешь ли ты, что я буду оперировать один? Это очень неудобно, да порой и рискованно.
– Ну хорошо. Где твой ассистент?
– А его ваши амбалы не пускают, – со сдержанным недоброжелательством проговорил врач. – Тут же весь этаж зачищен, чтобы, не дай бог, кто из посторонних не проник.
– Где этот ассистент? – спросила Полина, вынимая сотовый телефон. – Как его зовут?
– Владимир Сергеевич, – ответил Шевцов.
– А фамилия?
– Полунин.Глава 11
Tabula Rasa
Через несколько минут высокий, сутулый седой мужчина лет пятидесяти вошел в белоснежную операционную, где в кресле уже растянулся Кириллов. Шевцов сидел за столом и что-то угрюмо писал.
Чуть в стороне на кушетке сидела Полина и рылась в своей сумочке. Пистолет лежал рядом и сразу бросался в глаза: серебристая «беретта» так называемой «дамской» модификации – небольшой, умело примененный к нежной женской руке пистолетик. Впрочем, такой же смертоносный, как и его «мужские» аналоги.
– Борис Миронович, – заговорил ассистент высоким, чуть надтреснутым голосом, – я не понимаю, в чем дело. Почему на входе какие-то молодые люди подозрительного вида? Почему они меня обыскивают, как будто я киллер какой-то?
