Михаил Нестеров - Мужская работа
Антон отметил время на современном роскошном «Брегете» в корпусе из розового золота и с секундной стрелкой, расположенной на оси турбийона – устройства, запатентованного Абрахамом-Луи Бреге 26 июня 1801 года и определяющего работу всего часового механизма, компенсирующего воздействие земного притяжения на анкерную вилку и балансовое колесо.
Земное притяжение... Сейчас его компенсировал не только хитрый турбийон, но кое-что созвучное: турбины самолетных двигателей. Они тащили «Як-40» в режиме горизонтального полета, при котором достигается наименьший расход топлива в единицу времени.
Механизм турбийона и секундная стрелка на нем были недоступны зрению – для этого нужно открыть крышку часов, – однако элегантное овальное отверстие на крышке показывало небольшой классический циферблат с римскими цифрами.
Антон, искренне любивший небо, легко и непринужденно пилотировал «Як-40». Действительно, на его борту никогда не было пассажиров – с одной лишь поправкой: лишних пассажиров. А Глеба Карпенко, расположившегося в салоне, лишним не назовешь, его помощь на первых порах может понадобиться. Он не такой, как его напарник Леонид Петерсон, который остался в датском представительстве «Аэроферри» за старшего... сторожа, с ним просто неприятно находиться рядом. Последний – как девка, запросто продаст и себя и окружающих. А Карпенко дружил со стабильностью. Во всяком случае, так казалось Антону.
* * *Диспетчер по имени Юнит Зафер, уроженец Стамбула, окончил сеанс связи с пилотом борта 173, летевшего из Эмиратов в Данию, с опознавательным кодом 4004. Этот «Як-40» находился в зоне ответственности диспетчеров аэропорта в Стамбуле, Турция. Равно как и другой самолет, который согласно полетному плану шел на Шарджу, ОАЭ. Расстояние между ними составляло сто восемьдесят километров, шли они встречными курсами, точнее, пересекающимися: курсовой угол составлял не больше семи градусов.
Воздушная трасса трещала по швам от обилия судов всевозможных типов: грузовые, транспортные, пассажирские; а с недавнего времени стали залетать военные – ударные, транспортные, стратегические. Причем совершенно неожиданно, без предупреждения гражданских диспетчеров, которые в сотню раз (по глубокому убеждению Юнита) превосходили военных коллег. «Хорошо, что авианосцы не летают», – сострил он.
В этот час воздушная трасса, проходившая в стороне от Стамбула, не была столь загружена, что позволило Заферу, страстному болельщику местного «Галатасарая», снять наушники с микрофоном и налить себе кофе.
– Перекур? – спросил напарник, турок лет тридцати, цветом лица больше походивший на пакистанца.
– Ага. – Юнит зевнул и, наверное, из-за этого сделал слишком большой глоток горячего напитка. Мотнув головой и часто поморгав заслезившимися глазами, он вернулся на свое место. Самолеты авиакомпании «Аэроферри» двумя зеленоватыми отметками на экране радара медленно ползли друг к другу. Они периодически «отмечались» на радаре кодами меток: тот, что летел в Шарджу, мигал опознавателем 1380, другой, следующий курсом на Копенгаген, – кодом 4004.
– АФ тринадцать восемьдесят, снижайтесь, – передал командиру экипажа диспетчер. – У нас пересекающий борт. Эшелон полета триста пятьдесят.
– Понял, «Запад», – ответил АФ тринадцать восемьдесят, получивший этот позывной на данный перелет. – Снижаюсь до эшелона триста пятьдесят.
Однако не снизился, а продолжал идти на прежней высоте. Вроде бы пилот не глухой – услышал же диспетчера, равно как слышит, наверное, информацию системы предупреждения столкновения в воздухе (TCAS): «Traffic, traffic» – «Встречный борт, встречный борт».
– Эй, АФ тринадцать восемьдесят! Ускорьте снижение. Эшелон полета триста пятьдесят. У нас борт. У вас триста шестьдесят, вам под одиннадцать часов, – на всякий случай сообщил диспетчер информацию для возможной визуальной ориентации – курсовой угол между носом самолета и направлением на встречный объект: «Под углом триста тридцать градусов (чуть слева) от носа вашего самолета находится объект».
Как об стенку горох! TCAS, наверное, уже «орет» на борту этого олуха: «Descend, descend!» («Снизиться, снизиться!»)
Юнит переключился на встречный борт:
– АФ сорок ноль четыре! Climb, climb! Набирайте высоту!
– Понял, «Запад», набираю высоту, – подтвердил пилот.
– Increase climb! Increase climb! – уже кричал диспетчер. – Ускорьте набор высоты! Ослепли вы все, что ли? – Уже сейчас оба пилота могли разглядеть не только самолеты, но и друг друга за стеклами кабин.
Когда две метки на экране радара слились воедино, визуально это походило на столкновение. Юнит Зафер даже закрыл глаза на секунду. А когда открыл их, облегченно выдохнул: метки успешно «разлетелись», продолжая подавать свои опознавательные коды: 4004 – курс на столицу Дании; 1380 – на Шарджу, что в нескольких десятках километров от Дубаи. Говорят, хороший курортный городишко, не к месту пришли мысли в голову напряженного донельзя диспетчера.
Он собрался было встать и отнести пустую чашку, как вдруг с экрана радара пропала метка, обозначавшая самолет, летевший на Шарджу. Словно и не было его.
– Что за черт!..
– Проблемы? – только сейчас спросил Зафера побледневший напарник.
– Кажется.
Диспетчер снова вызвал борт по радио: его пилот хорошо говорил по-английски, Юнит даже запомнил его имя – Антон. Русское, кажется.
– АФ тринадцать восемьдесят, ответьте!
Однако пилот не отвечал. Неужели все-таки задели друг друга?.. Иначе чем объяснить столь быстрое исчезновение борта?
Пройдет ровно полчаса, и Юнит Зафер узнает, что самолет с опознавательным кодом 1380, пилотируемый неким Антоном с приятным голосом, взорвался в небе и обломки его рухнули в воды Черного моря.
* * *«Не зря я примеряла свой скальп в кабинете начальника военной разведки», – отрешенно думала Ухорская. Только компанию ее копне составит грива подполковника Холстова. Оперативники, выслушав полковника Серегина, с минуту молчали. Как всегда, паузу прервала Полина:
– Это точно, Слав?
– К сожалению, – опустил глаза резидент. – Точно установлено, что в воздухе взорвался самолет Альбаца. Что именно произошло на борту, мы узнаем не скоро. Если вообще узнаем. Обломки «Яка» разлетелись на десятки километров. Другой самолет авиакомпании «Аэроферри» слегка изменил курс, и пилот запросил посадку в аэропорту Остенде, Бельгия. Ребята, давайте подумаем вот над чем – не знаю, легче нам станет от этого или нет.
Ухорская махнула рукой:
– Я поняла. Агенты ФСБ успели подложить бомбу в самолет Альбаца. Когда успели-то?
– Не в последние часы, конечно, а сутками-другими раньше. Мы же не знаем, был напарнику Прозорова или нет.
– Нет, Славик, лично мне не полегчало. Такие люди, как Антон Альбац, случайно не погибают.
– Ой, не смеши меня, Паша! – скривился подполковник Холстов. – Тут случайностью и не пахнет. Разве ты думаешь по-другому? Если уж на то пошло, самолет могли сбить. Ты сама знаешь, на что способна хотя бы наша организация. А тут дело государственной важности.
– Пожалуй, ты прав, – кивнула Ухорская.
Глава 8
Готовность первого уровня
26
Москва, 15 декабря, воскресенье
Генерал-полковник Михайлов подумывал обратиться к начальнику ГРУ на американский манер: «Сэр, у нас большие проблемы». Ибо то, что случилось, имело право на жизнь в Америке, и только в Америке. Ирак, Иран, Саудовская Аравия и прочие «страны-изгои» – это теперь их, американцев, сектора ответственности. Даже исконно советский Афганистан с недавнего времени стал американским.
Михайлов закончил короткий телефонный разговор и выглянул во двор служебной дачи, с его желтоватыми кругами фонарей, подсвечивающих высоченные неподвижные ели, серую квадратную коробку гаража, свет фар «Волги» изнутри.
Обычно Олег Васильевич просыпался в половине седьмого, минут десять лежал (по совету докторов) неподвижно, дабы избежать резкого кровообращения при армейском подъеме. Заодно вспоминал сновидения. Сегодня не только он, но и десятки высокопоставленных чиновников ощутят в груди учащенное сердцебиение, напрочь забудут, что им снилось, что обычно они едят на завтрак...
Михайлов нервничал: пустяки, безделицы, досадные мелочи действовали сейчас на манер местной анестезии, чтобы, как и положено, позже обострить боль.
Стоя у окна, за которым зарождался новый день, Олег Васильевич отчетливо представил за спиной незаправленную кровать, смятую подушку, исходящее зеленоватым светом бра, кипу документов на тумбочке. Он и уснул, работая над очередным документом.
И еще один телефонный звонок; разговор по секретной линии окончился очень быстро. Собственно, Михайлов успел сказать лишь «да», а после выслушал короткое распоряжение шефа: генералу надлежало прибыть не в «Аквариум», а прямо в Кремль.
