Андрей Таманцев - Молчание золота
— Н-да, — сказал я, — Рашид Радоев, говоришь?
— Да. А ты что, про него уже слышал? Майор Радоев, из угрозыска. Грозный мужчина, э! — Тахир-ака уважительно прищелкнул языком и стал сильно похож на того полубезумного типа, которого я встретил на склоне. Того, что кинул в меня ножом. Того, что тоже рассуждал об этом самом Рашиде Радоеве.
— Да пока что не приходилось, — буркнул я.
Наутро я решил немедленно выехать в Ташкент, где гостевали Ольга и дочь Настя. Там меня ждал еще один сюрприз. Ольга сказала:
— Сережа, тебе звонили.
— Сюда?
— А куда же? Сюда, конечно.
— Кто?
— Ну кто, конечно же Константин Дмитриевич. — Она мягко улыбнулась. Голубков ей всегда нравился: сдержанный, обстоятельный дядька. «Настоящий мужик!» — Я сказала, что ты в Самарканде, должен вернуться через два дня. Что мобильного телефона ты то ли не взял, то ли его потерял. Он меня даже пожурил за то, что так плохо за тобой присматриваю. Как будто сам не знает, как ты срываешься и уезжаешь хоть на несколько дней, хоть на месяц, а я ничего о тебе толком даже узнать не могу. — Ольга снова улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке я явственно прочел горький укор. Все-таки она замечательная у меня, Ольга.
Значит, позвонил Голубков, лично. Интересное кино! Константин Дмитриевич зря звонить не станет, а если уж позвонил сюда в Узбекистан, то тут двух мнений быть не может: я управлению понадобился СРОЧНО. Вернее, не я, а наша славная команда…
Второй раз он позвонил, когда я только-только расположился за обеденным столом, уставленным блюдами от заботливого Григория Азарьевича, Ольгиного дяди.
Трубку, естественно, взял хозяин квартиры. Лицо Григория Азарьевича выражало некоторое удивление, когда он протянул трубку мне и сказал:
— Это вас, Сережа.
«Голубков!» — глухо ухнуло в груди. Я мельком взглянул на жену. Ее тонкое лицо не выразило даже любопытства: казалось, она уже все знает наперед, угадывает каким-то неизъяснимым женским чутьем, недоступным нам, мужчинам, каким-то даром большого сердца…
Я взял трубку и, приложив ее к уху, выговорил в пустоту:
— Слушаю вас, Константин Дмитриевич.
На том конце провода кашлянули. Потом голос Голубкова выговорил с легкой иронией:
— Откуда ж ты узнал, Пастухов, что это я?
— Наверно, из тех же источников, которые сообщили вам, что я только что приехал в Ташкент, — не удержался я от ответного укола. На этом пикировка была закончена. Голубков заговорил тем отрывистым тоном, который появлялся у него, когда поднималась серьезная, очень серьезная тема:
— Я сожалею, что отрываю тебя от отдыха, к тому же семейного. Но, видишь ли, очень кстати получилось, что ты как раз в Самарканде.
— Так я в Ташкенте. Вы куда звоните?.. — последний раз съязвил я.
— Прошла информация, что ты был именно в Самарканде, — проговорил Голубков строго.
— Правильно ли я понимаю, что дело, по которому вы меня здесь нашли, касается именно этого города?
— Именно так.
— Да неужели все так срочно, Константин Дмитриевич?
— Да.
— Что, даже еще недельку нельзя?..
— Ты же знаешь, Пастух: времени своему ты сам хозяин. Но ты также прекрасно понимаешь, что по пустякам я тебя вряд ли стал бы беспокоить.
— Это-то я понимаю.
— Ну что же, когда вылетишь из Ташкента?
— Да хотя бы и завтра. Раз уж такая срочность…
— Отлично, тогда жду тебя завтра в своем кабинете в четыре часа дня. Я уже узнал насчет утренних рейсов, так что из аэропорта — прямо ко мне. Ясно?
— Да, — ответил я неохотно, — понял, Константин Дмитриевич. Еще один вопрос можно?
— Да хоть пять, если по делу.
— Я должен вылететь один или?..
— Или. — Голос генерала прозвучал категорично, тяжело, безапелляционно, хотя, наверно, Голубков и не желал вливать в свою интонацию такие тяжелые тона. — Вот именно: или. НЕ оставляй своих домашних в Ташкенте. Я сожалею, что помешал вашему отдыху, но ты сам должен понять: дело есть дело. И на ЭТО дело решено поставить твою группу, Сережа. Ребята уже в сборе, хотя и не совсем в курсе. Ждут только тебя.
— Все понял, товарищ генерал, — четко ответил я и тут же, чуть не поперхнувшись своими словами, быстро взглянул на Ольгу. Впрочем, она и без этой моей оговорки не обольщалась, и это было видно по ее лицу: она прекрасно все поняла и молча, без слов, не дожидаясь, пока я что-либо скажу, отправилась в комнаты. Собирать вещи.
IV— Входи, входи, Сережа!
Никак не могу привыкнуть ни к генеральской форме Голубкова, ни к тому, что я давно уже лицо штатское.
— Здравия желаю, Константин Дмитриевич, — брякнул я. — А где же ребята? Я так понял, что вы всех собираете…
— С ребятами сам потолкуешь. Да ты присаживайся, присаживайся. Как Узбекистан? Не нашел там себе какую-нибудь знойную узбе… Ах да, ты же с женой летал, вспомнил. Ольга с дочерью где, кстати? Увез ты их?
— Увез.
— Стало быть, тылы обеспечил.
— Да.
Насмешливый огонь в его глазах улегся совершенно. Константин Дмитриевич откинулся назад, в кресло, и по привычке пригладил обеими руками коротко стриженные волосы:
— Ситуация такова, Сережа… Это я тебе уже объясняю, для чего вы понадобились. Мы имеем несколько внешне разрозненных фактов, нанизанных на общую ниточку. Ниточку которая, однако, настолько слаба, что ни о какой доказательной базе пока и речи нет. Давай пройдем сразу по фактическому материалу. Конечно, ты не запамятовал, как летом прошлого года мы провалили операцию по устранению Арбена Гусеницы? Впрочем, что я спрашиваю? конечно, помнишь.
— Такое сложно забыть, — мрачнея, отозвался я. В самом деле, этот Арбен Гусеница умудрился сделать то, что мало кому удавалось, а по сути, не удавалось почти никому: перехитрить спецгруппу УПСМ, уйти невредимым после того, как он попал под наш колпак!.. А ведь какая работа была проведена, и все оказалось впустую. Арбен Гусеница, албанский наркобарон… Стало быть, речь пойдет о нем? Опять о нем? — Такое сложно забыть, — повторил я.
Генерал Голубков согласно кивнул:
— Это правда. Арбен Гусеница выжил и ныне активен, как никогда. Если говорить точнее, следы его присутствия в работе малоазиатского наркотрафика стали еще интенсивнее, еще ярче, чем раньше. Не стану терять время и конкретизировать — сам посмотришь документацию чуть позже. Потому что речь у нас идет не об этом. Точнее, не совсем об этом. Пока главный или самый очевидный фигурант в нашем с тобой намечающемся деле — это Энн Ковердейл. Слышал?
— Певица, что ли? Попса небось? Нет, я до попсы не охотник.
— Да ты погоди, погоди, я вовсе не о том. Энн Ковердейл была убита в Москве около трех недель назад, а именно 31 марта сего года.
От удивления я поднял брови.
— Убита в Москве? Гм… Правда, что ли? И кому она, интересно, понадобилась… Нет, Константин Дмитриевич, эта информация как-то мимо меня прошла… И потом, говорю же, что в музыке как-то не особенно понимаю… Как-то это далеко от меня…
— Зато ты понимаешь в убийствах, — глухо отозвался Голубков и прихлопнул ладонью по столу. — Причем смерть Ковердейл была пока что последним фактом в цепочке событий, о которых я намерен с тобой говорить. Вот, смотри: 21 июля прошлого года Боцман уничтожает двойника Густери, полагая, что это и есть сам Арбен Гусеница. Налицо утечка информации, источник которой пока нами не установлен. Ох уж этот Густери?.. Официально Арбен Гусеница — замечательный коллекционер и ценитель прекрасного, друг множества сильных мира сего из всех частей света, на деле же это наркобарон, глава албанского картеля, контролирующего ряд важнейших каналов транзита наркотиков из Средней Азии. Характерно, что Гусеница — большой любитель раритетов и, будучи наполовину узбеком из Ташкента, обожает среднеазиатскую старину. Артефакты того времени бесценны, это общеизвестно. Далее. В октябре того же года, прекрасной тихой осенью, в Самарканд прибывает археологическая партия во главе с Леоном Ламбером, французским археологом. Заметь: французским! Информация к размышлению: у нас есть прекрасное фото Густери, где он мило пьет вино в обществе Шарля Неманна, вице-президента Французской ассоциации профессиональных археологов. Возьмем это обстоятельство на заметку, хотя само по себе, вырванное из контекста, оно, конечно, ничего не значит. Следующий кадр пленки, которую я тут перед тобой разворачиваю: ресторан «Монпарнас», 18 декабря прошлого года. Леон Ламбер и его любовница Елена Королева подвергаются нападению некоего Андрея Голованова по прозвищу Голова…
— А вот этого я знаю. Он с Густери — как?..
— В правильном направлении нащупываешь. С Густери он близок. Поддерживает, точнее — поддерживал, что называется, рабочие отношения. Так вот, Голованов погиб вместе с одним из его людей. Он гнался за «пежо», управляемым Ламбером, не справился с управлением, врезался в строение и взорвался. Ламбер же хоть и ушел от погони, но попал в серьезную аварию. Кто-то испортил тормоза в его автомобиле, понимаешь? Автомобиль слетел с эстакады. Королева, которая была с ним в машине, погибла, самого же Ламбера…
