Анатолий Гончар - Боевой выход
«Откуда у омоновцев минометы?» – подумал старший прапорщик, но спорить не стал. То, что он сам на месте «чехов» не рискнул бы идти по этой открытой местности, было фактом, в дополнительной угрозе минометного обстрела не нуждавшимся.
– До обеда посидим? – с надеждой спросил старший сержант и, сместив со спины вниз поджопник, плюхнулся на землю рядом с командиром группы.
– До утра, – огорошил его группник.
– Лепота! – не стал скрывать своего удовлетворения Шадрин. – Правильно, командир, и толку больше. Удача – она ленивых любит. Умные уже давно заметили: кто больше всех по горам бегает – у того результат меньше. А эти, смотришь: один раз сачканули, второй раз не совсем те координаты передали, сели на засаду, не доходя до места – и глядишь, бац, вот они, «чехи»! Опаньки, результат! Медали и ордена в кармане!
Сергей хмыкнул, спорить не хотелось, тем более что в чем-то сержант был прав. Пару раз банды попадали в засаду именно после того, как группы передавали ложные координаты своего местонахождения. У кое-кого по этому поводу даже появлялись нехорошие подозрения… Впрочем, дальше подозрений дело не шло.
– А я, наверное, последнюю командировку отмотаю и опять в милицию устроюсь.
– Ты мент? – без всякой неприязни уточнил Ефимов. К милиционерам он относился ровно, не хуже и не лучше, чем к людям других профессий. Ну, работа у них такая…
– Старший лейтенант, – с неким оттенком гордости пояснил Шадрин.
А Ефимов подумал: «Ну и везет же мне на старших лейтенантов милиции»! И вслух спросил:
– И почему ушел?
– Ушел? – старший лейтенант милиции криво усмехнулся: – Не ушел, турнули! – И пояснил: – За пьянку. И дядя не помог!
– А дядя – это кто? – осторожно поинтересовался Ефимов.
– Дядя… Дядя – чин, большая шишка, генерал-лейтенант. Захотел бы – отмазал. Не захотел. По правде, задолбался он за меня заступаться. И восстановиться не поможет.
– Думаешь, без его помощи примут?
– Еще как, боевого офицера! – Виталик слегка смутился. – В смысле офицера милиции…
– А, ну да, – понимающе откликнулся Ефимов, а Шадрин продолжал мечтать.
– …Орденоносца и так далее. Примут, никуда не денутся. Вот только зубы вставлю и пить окончательно брошу. А то, – он хихикнул, – опять вытурят.
– Это точно, – не стал опровергать выводы своего заместителя Ефимов.
– Значит, до утра? – еще раз уточнил сержант, и когда Сергей подтверждающе кивнул головой, отправился к своей тройке, едва ли не насвистывая от распирающего его счастья: это ж надо, почти сутки ничегонеделания, только спи и время от времени наблюдай за окружающей природой. Вот оно, солдатское счастье!
Но радоваться заместителю командира группы старшему сержанту Шадрину пришлось недолго. К группнику, сладко позевывающему и раздумывающему над тем, что сейчас сделать: съесть тушенку, а кашу оставить на ужин или, наоборот, съесть кашу, а тушенку отложить в сторону, – подсел на корточки только что выходивший в эфир Каретников.
– Товарищ старший прапорщик, – быстро зашептал он, словно боясь, что тот не захочет его слушать, – приказано идти дальше в глубь района.
– Задолбали! – Желудок уже требовал свое и, настроившись на скорую подачу хавчика, непроизвольно урчал. – Передай: считаю нецелесообразным… Нет, не так: «Считаю целесообразным организацию и проведение засадных мероприятий по означенным мной координатам». Все. Если запомнил, дуй, передавай.
– Сейчас запишу, – в руках радиста, словно в шапке фокусника, появились блокнот и ручка.
– Пиши, – вздохнул Ефимов, с тоской глядя на приготовленные для потребления продукты питания.
Через час от «Центра» пришла пространная радиограмма, разъясняющая «Лесу» всю неправильность его взглядов на проведение засадных действий. Ефимов плюнул и повел свою группу дальше в глубь района по все той же узкой лесной полоске, благо она вела в нужном направлении.
Новое место засады Сергей выбрал на той стороне асфальтовой дороги прямо напротив столь полюбившейся ему лесополосы, дабы, если захотят дяденьки нехорошие вслед за ним по ней погулять и асфальтовую дорогу перейти, принять их тут же, тепленькими. Но не успели спецназовцы разгрузить рюкзаки и установить управляемые мины, как старшего «Леса» вызвали на «провод». Вызывал снова Шах.
– Михалыч, уходи оттуда на хрен, – вместо приветствия приказал он, – меня уже за тебя имеют все, кому не лень!
– Ничего не понимаю, – вполне искренне удивился Ефимов. – Я уже давно в своем районе. Чего они от меня хотят? Поисковых действий? Прием.
– Да вроде бы нет. – Сергей невольно представил, как собеседник пожимает плечами. – Знаешь, я сам ничего понять не могу. Но уходи, ради бога, еще дальше в глубь района, забейся в какую-нибудь глушь и сиди до окончания БЗ. Чтобы и к тебе никто, и чтобы и ты никого. – Секундное молчание, и почти просительное: – Уходи, ради бога, Михалыч! А то меня скоро наизнанку вывернут. Уходи, и, как говорится, чтобы духу твоего нигде не было! – направленец попробовал пошутить, но шутка не получилась.
– Понял. Топаю дальше. Конец связи.
Ефимов еще некоторое время сидел, барабаня пальцами по металлической коробке сверхсекретной приставки, и с задумчивым видом глядел на расстилающуюся перед глазами ленту дороги, затем встал, подхватил рюкзак и негромко скомандовал:
– Через три минуты начинаем движение! – Махнув рукой обернувшемуся в его сторону Прищепе, указал направление движения – левее и вниз.
Новое, третье за сегодняшний день место засады Сергей выбрал на пересечении двух старых дорог, у едва видимого в траве ручейка, неподалеку от заброшенной молочно-товарной фермы.
Прошло два часа.
«Слава богу, отстали!» – только подумал Ефимов, и в этот момент на связь вышел командир отряда.
– Знаешь что, Лес, – комбат говорил спокойно, разве что немного устало; видимо, его самого достала эта непонятная история. – Снимайся и иди наверх в сторону…йкого… Сядешь на один квадрат левее твоего перехода через асфальт, на сопке, над дорогой – и сидишь там до конца БЗ. Понял? В общем, сидишь, пока не прибудет эвакуационная колонна. Как понял меня, прием?
Ефимову хотелось крепко выругаться, вместо этого он устало вздохнул и, смирившись с отданным приказом как с неизбежностью, ответил:
– Понял вас, иду на сопку. Конец связи!
И, не дожидаясь, когда комбат озадачит чем-нибудь еще, отключил радиостанцию.
– Подъем! – На этот раз команда прозвучала почти весело, Ефимова начал разбирать нервный смех. – Начало движения через пятнадцать минут. – И взглянув на часы, вслух, но для себя: – До темноты успеем.
Они отошли всего на несколько сотен метров севернее, но местность поменялась кардинально. Если там, где группа перешла дорогу и спускалась вниз, склон был не слишком крутой, без каких-либо значительных перепадов, поросший ровной зеленой травой и разнообразными кустарниками, то теперь под ногами все чаще и чаще попадались лишенные растительности глинистые проплешины; кустарники практически исчезли, уступив место темным деревьям, среди которых попадались подлинные великаны. Местность какое-то время была почти равнинной, зато, когда до означенной сопки осталось всего ничего, впереди выросли глинистые кручи, больше похожие на настоящие скалы, чем на обрывы обычных чеченских высоток.
Сергей взмок, как упавшая в воду мышь, прежде чем выбрался на вершину. Но устал он не слишком сильно, гораздо меньше шедшего впереди всех Прищепы, и уж тем более меньше тяжело дышавшего пулеметчика рядового Тушина. Пару раз Ефимов даже предлагал ему свою помощь (потащить за него пулемет), но оба раза это предложение было с негодованием отвергнуто. В конце концов, старший прапорщик понял, что боец скорее сдохнет, чем передаст кому бы то ни было свое оружие, и со своими предложениями больше не совался. К удивлению и даже к радости Сергея, лучше всех после восхождения чувствовал себя старший сержант Шадрин. Все опасения Ефимова о несостоятельности своего замкомгруппы как человека, способного к длительным и трудным переходам, развеялись как нехороший сон. А вот сон, уже не единожды за последнее время по ночам бередивший его душу, едва он лег спать, пришел снова… Старые, уже, казалось, навсегда забытые события другой, уже давно отзвучавшей войны не давали покоя уставшему за день сердцу…
Сергей проснулся, когда уже почти стемнело. Прогоняя от себя остатки липкого, как мед, и горького, как полынь, сна, начал растирать затекшую левую руку. В груди ныло. Закончив массировать мышцы и чувствуя, как кровь с покалыванием заструилась по капиллярам, он встал и, прихватив оружие, отправился проверять охранение. Сегодня Ефимов решил дать Виталику выспаться. Нельзя всегда полагаться на других, это может войти в скверную привычку. А привычек Ефимов старался не иметь, особенно скверных…
