Александр Бушков - Пиранья. Алмазный спецназ
А в подтанцовке у него выступала небезызвестная белокурая красавица по имени Олеся вившаяся вокруг мелким бесом, мастерски отмахивавшая недурственный чарльстон, в коротеньком белом платье и доподлинном соломенном канотье (очень может быть, специально разысканном в Европе и спецсамолетом оттуда же доставленном, с них станется). Выплясывая вокруг, она смотрела в глаза Мазуру лукаво, игриво, весело, увлеченно – чистой воды лиса Алиса. Находя несомненное удовольствие в происходящем, она, потупив глаза, подпевала ангельским голосочком:
– Какое небо голубое...
Мы не сторонники разбоя!
На дурака не нужен нож —
ему покажешь медный грош
и делай с ним, что хошь...
Ах, как восторженно принимали их шлягер подвыпившие дамы и нажратые господа, как били в ладоши и орали! Мазур даже задумался – не есть ли это неофициальный гимн крупного российского бизнеса, очень уж удачно ложится на все происшедшее, настоящее и будущее...
Он в р е з а л со всего маху финальный аккорд, замер, широко разведя руки, поклонился под гром аплодисментов и спрыгнул со сцены, подал руку Олесе, провел ее к столику. На эстраду уже карабкался не кто иной, как Вадик из Ниццы со своим неразлучным баяном, жизнерадостно вопя:
– Щас спою!
Кое-где в зале маячили черные лица – надо полагать, особо доверенные и допущенные к околице сладкого пирога господа министры и прочая шушера. Насколько Мазур разглядел, они изо всех сил старались соответствовать разудалому русскому веселью, старательно орали и хлопали в ладоши – но, по рожам видно, предпочли бы что-нибудь другое, более привычное. Тем более что языком х о з я е в не владели и не могли оценить в должной мере ни песни, ни реплики – никто не брал на себя труд им что-то переводить, справедливо полагая, что и так обойдутся.
– Ну, как настроение, герой дня? – спросила Олеся, лукаво глядя поверх бокала с умопомрачительно дорогим шампанским. – Ты и в самом деле отлично поработал, есть за что уважать...
– Говорил же – старые кадры работать умеют, – сказал Мазур.
– Какие эмоции по поводу ордена?
– Никаких, откровенно говоря, – хмыкнул Мазур. – У меня их столько, что вешать некуда. А толку...
Олеся прищурилась:
– До меня донеслось, он тебе еще и денег дал...
– Было такое дело, – сказал Мазур. – Вот это я воспринимаю с чувством глубокого удовлетворения. Слишком долго от меня отделывались просто красивыми бляхами – на лентах, на винтах, на булавках. А вот поди ж ты, нашелся толковый африканский человек, который понял, что соловья баснями не кормят...
– Приятно иметь с ним дело, верно? – спросила Олеся с загадочной улыбкой лисы Алисы.
– Откровенно говоря, приятно.
Она понизила голос:
– А что скажешь, если я тебе по секрету признаюсь, что сегодняшний твой маленький бизнес с Кавулу – только начало?
– А что тут скажешь? – пожал плечами Мазур. – С превеликим удовольствием. В разумных пределах, конечно, то бишь – в силу моих скромных способностей и возможностей...
Она решительно поднялась:
– Пошли. Здесь не стоит...
Мазур охотно встал и двинулся за ней. Никто их ухода не заметил – всем было наплевать, вечеринка раскрутилась, как вырвавшаяся из часов пружина; на эстраде Вадик, терзая баян, задушевно орал про Мурку в кожаной тужурке, а за столиком, мимо которого Мазур проходил, чернокожего министра учили пить стаканом «Северное сияние» – что он и проделывал, выпучив глаза от несказанной новизны ощущений.
Пройдя по коридору, Олеся распахнула дверь справа. За ней обнаружился небольшой отдельный кабинет, подготовленный для романтического свидания: столик накрыт на двоих, кроме стульев присутствует еще и обширная тахта, годившаяся для любых раскованных экспериментов. С этой картиной не сочетался разве что человек в безукоризненном костюме, при полосатом галстуке, с одухотворенным видом творческого человека медленно водивший у стены каким-то хитрым прибором. От прибора шли черные проводки, прикрепленные к наушникам на голове одухотворенного.
Олеся показала Мазуру на стул, он присел и стал смотреть, как священнодействует незнакомец. Тот, повозившись еще немного, кивнул Олесе, сложил аппаратуру в черный кейс и бесшумно улетучился.
– Итак? – спросил Мазур.
– Горишь нетерпением?
– Скорее уж алчностью. Чует мое сердце, что без денег не обойдется.
– Совершенно верно, – сказала Олеся, понизив голос. – Вот теперь-то и обрушатся г л а в н ы е деньги, которые тебе обещали.
– Миллион баксов?
– И даже немножко больше, – серьезно сказала Олеся. – Сегодня мы с президентом уточнили детали, то бишь проценты. Твоя доля – четыре процента.
– От чего? – тут же уточнил Мазур. – Извини уж, но я, с вами общаясь, попривык конкретно вопросы ставить...
– Четыре процента в данном случае представляют собой один мешочек из двадцати пяти. Они, в общем, примерно одинаковы по весу, потом можешь сам выбрать себе любой. Президент не будет против.
– А в мешочках что?
– Алмазы, необработанные.
Мазур моментально вспомнил Анку, то, что она говорила об алмазах – значит, девчонка и в самом деле раньше него наткнулась на г л а в н ы й секрет...
– В чем дело? – спросила Олеся быстро. – У тебя лицо вдруг стало чертовски озабоченное.
– Исключительно оттого, что я давно живу на этом свете и кое-что повидал, – сказал Мазур. – Никто не станет отдавать такой процент, да еще в виде мешочка с алмазами, за н е с л о ж н у ю услугу. Коли уж человек столько платит, и работа предстоит нешуточная.
– Не буду скрывать, именно так и обстоит...
– Мне что, надо их откуда-то украсть? – спросил Мазур. – Из особо охраняемого сейфа?
– Ну, к чему такая уголовщина? Если помнишь, в Ньянгатале есть богатые алмазные копи. Где долю имеем и мы, и президент. К р а с т ь ничего не надо...
– Ничего не понимаю.
– Не удивительно, – улыбнулась Олеся совершенно безмятежно. – Комбинация не нами придумана, но использовалась все же редко... Президент тебе говорил о том, что ситуация в стране его чертовски напрягает? Четверть века никакого порядка, как ни бейся, по джунглям по-прежнему будут носиться партизаны в огромном количестве, а честолюбивые генералы и даже полковники – присматриваться к главному креслу страны...
– Был такой разговор, – осторожно сказал Мазур.
– Ну вот... Кавулу – умнейший мужик. Он давным-давно все взвесил, трезво оценил свои силы, возможности, шансы... и понял, что быть президентом в этой стране – вещь неблагодарная. Чересчур уж велик риск гибели в результате покушения, риск переворота, что опять-таки чревато... Он, между прочим, математик по образованию, умеет холодно оперировать понятиями вроде теории вероятности или теории игр... Одним словом, он решил бросить все к чертовой матери, подать в отставку и слинять в Европу.
– Прикупить пару поместий в каком-нибудь благополучном уголке и доживать на покое?
– Вот именно, – сказала Олеся. – Но и при таком раскладе есть нешуточный риск – правда, другого плана. Кое-что он успел переправить на европейские счета, и немало. Но остается риск этого лишиться. Мало ли было случаев, когда преемники или оппозиция добивались ареста счетов экс-лидера? Втемяшится в голову кому-нибудь вроде Мванги поднять шум вокруг украденных у народа денег – и пиши пропало. Его счета в Европе легко могут быть выявлены и секвестрованы. А Кавулу, ты сам убедился, не дурак.... Вот и решил напоследок, под занавес, положить в карман н е у ч т е н к у. Свой собственный маленький Алмазный фонд. Сейчас, когда он у власти и многое контролирует полностью, в том числе копи, это нетрудно...
– Значит, все-таки красть?
– Глупости, – сказала Олеся. – Ничего не придется красть... ну, разве что в определенном смысле. Выглядеть это будет совершенно иначе. На прииск прибудут особо доверенные лица президента, облеченные всеми мыслимыми полномочиями, снабженные убедительнейшими документами, причем о их визите будут заранее извещены с самого верха все, от кого зависит управление копями и обеспечение безопасности. Как легко догадаться, это будете вы с Анкой. Ваша задача – переправить в столицу крупную партию алмазов. Она уже подготовлена, кстати говоря, – никакой мелочевки, только крупные камни, да вдобавок часть – цветные, которые ценятся гораздо выше обычных, прозрачных. Килограмма два.
– К и л о г р а м м а? – невольно поднял брови Мазур, помнивший, что в одном-единственном грамме содержится пять карат.
– Вот именно, два килограмма, – с безмятежным видом, словно речь шла о прозаических сосисках или крупе, сказала Олеся. – Я же говорю, президент – человек умный, по мелочам не работает, намерен себя обеспечить на всю оставшуюся жизнь. В Европе эту партию удастся продать оптом – конечно, цена будет гораздо меньше, чем если бы камешки, огранив в бриллианты, продавать поодиночке, но все равно, сумма выплывает приличная... Короче, г р у з вам отдадут без лишних вопросов и без малейших возражений. А вот дальше придется поработать...
