Уолтер Уэйджер - Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»
— Большая для меня честь, мистер мэр, познакомиться с вами.
— Добро пожаловать в Парадайз-сити. Надеюсь, ваше пребывание у нас будет для вас приятным, — ответил Эшли.
Это был мужчина с приятной внешностью, аристократическими манерами и чуть затуманенными остекленевшими глазами, которые указывали на то, что их обладатель любит предаваться обильным возлияниям. Крошечные морщинки, несколько лопнувших на носу кровяных сосудов и слегка одутловатое лицо — все подтверждало верность оценок, содержащихся в досье Уиллистона.
— Если гостеприимство мистера Пикелиса есть типичное проявление благорасположения Парадайз-сити к своим гостям, то мое пребывание, конечно же, будет приятным, — уверил мэра Карстерс.
Ливрейные официанты осторожно рассекали толпу гостей, заполнивших просторный зал, и прежде чем ответить, мистер Эшли принял из рук официанта бокал шампанского.
— Не преуменьшая дружелюбия наших достойных граждан, боюсь, в поведении мистера Пикелиса ничего нет типичного. В своей щедрости, как и во всем прочем, наш радушный хозяин — личность совершенно исключительная. В том, что касается решительности, воображения, могущества — особенно могущества — мистер Пикелис человек уникальный, — говорил Эшли. — Он природою сотворенный лидер и руководитель.
Трудно было сказать, то ли он и в самом деле восхищался, то ли просто констатировал факт, то ли лукаво иронизировал над бесстрашным правителем округа Джефферсон.
Пикелис усмехнулся, явно довольный этой репликой.
— Мне лестно слышать комплименты мэра, — признался он, — поскольку мне пришлось самому всего добиваться в жизни, а семья Роджера — одна из древнейших и наиболее уважаемых во всем штате. Его прадедушка был майором в армии конфедератов, майором кавалерии, потерявшим руку в битве при Чанселлорвилле.
Тонкая работа. Тон, каким Пикелис произнес «Роджер», сразу давал понять, кто тут главный.
Карстерс кивнул и обратил все свое внимание на Мартона.
— Я не хотел бы показаться бестактным, капитан. Я рад и с вами познакомиться — в особенности будучи уверенным, что я не нарушил правила парковки.
На мясистом лице начальника полиции показалась бледная улыбка. Он протянул тяжелую толстопалую ладонь, которая оказалась одновременно пухлой и мускулистой. Рукопожатие было малоприятный.
— Даже гостям мистера Пикелиса не удается безнаказанно нарушать правила парковки в этом городе, во всяком случае, если мы замечаем эти нарушения, — твердо заявил Мартон. — Вы у нас надолго?
Лазутчик взял с подноса бокал шампанского, отпил глоточек.
— Трудно сказать. У меня, знаете ли, нет определенных планов. Я навещал старинных друзей-охотников — у них имение в Южной Каролине, и теперь направляюсь в Дайтону, чтобы переговорить с приятелем-гонщиком по поводу его участия в ралли в будущем году.
Мартон передернул плечами, выказывая едва ли не откровенное равнодушие к этому богатому незнакомцу, в ком он видел всего лишь дешевого дилетанта.
— Конечно, я рассчитываю оставаться здесь до тех пор, пока мне не удастся уговорить мистера Пикелиса показать мне свою коллекцию, — продолжал Карстерс.
— Вам не придется уговаривать меня слишком долго, — пообещал главарь гангстеров. — У нас тут редко когда появляются серьезные коллекционеры вроде вас, и я с удовольствием покажу вам свои пушечки. Конечно, моя коллекция не столь велика, как ваша…
— У него есть несколько совершенно потрясающих старинных пистолетов, — перебил его Мартон. — Я-то сам равнодушен к этому хламу. Мне больше нравятся современные, полезные штучки вроде моей «тридцать восьмерки».
Карстерс заметил со вздохом:
— Ну, это рабочий инструмент, а не коллекционный экспонат.
— А капитан Мартон у нас — работяга! Трудолюбивый работяга! — подтвердил, усмехнувшись, Пикелис. — А это наш почетный гость — мистер Карстерс! — объявил он секунду спустя.
Она была необычайно хороша.
Красота Кэти Пикелис не имела ничего общего с красотой обольстительной киноактрисы или роскошной светской дамы — дочь главного рэкетира Парадайз-сити была просто очень хорошенькая. Она куда симпатичнее и обаятельнее, чем ей полагается быть, подумал Карстерс, маскируя свои мысли маской деревянной улыбки.
Дочь мерзкого гангстера не должна быть настолько миленькой, настолько непорочной и к тому же иметь настолько ясный взгляд. Сильно декольтированное вечернее платье от Ива Сен-Лорана могло смотреться сексуально на другой женщине, но на этой фигурке оно сидело просто элегантно. У нее была смуглая кожа, как и у ее покойной матушки, а большие глаза смотрели прямо на собеседника, а в голосе слышались приятные интонации, мягко сдобренные южным говорком.
Они познакомились и стали болтать о Париже и Риме, о винах и радости возвращения домой, а когда расположившееся в углу гостиной трио заиграло какую-то мелодию, пошли танцевать. Она танцевала изящно, ловко, и, сжимая ее в своих объятиях, он ощущал тепло ее гибкого тела. Впридачу ко всему на ночном небе безумствовала яркая луна, и от тела Кэти Пикелис исходил тонкий аромат жасмина.
Все это было смехотворно-романтично.
Сцена в подвале здания полицейского участка на Семнадцатой улице была куда менее романтичной. Трое патрульных и сержант методично истязали Сэма Клейтона, двадцативосьмилетнего негра, который работал водителем автофургона-холодильника. У них уже несколько лет руки чесались отдубасить его по первое число — с тех самых пор, как активист движения за гражданские права, приехавший сюда из Нью-Йорка, целую неделю жил у него в маленькой деревянной хижине на окраине города. Теперь полицейские слепили ему глаза фонариками, осыпали ударами, поливали голову ледяной водой и проделывали множество иных жестоких вещей, которые могли причинить боль, но не оставляли следов. Клейтон, широкоплечий и круглолицый парень, который ни капельки не напоминал Сиднея Пуатье, не был ни красивым, ни слишком-то красноречивым. Он стонал, он ругался, он иногда вскрикивал, потому что истязали его уже довольно долго, и конца этим истязаниям не было видно.
А они твердо вознамерились, как ему было объяснено, склонить его к признанию в убийстве «той цветной девчонки, которую исполосовали на Лараби-авеню». В равной степени твердо вознамерившись ни за что не сознаваться и преступлении, за которое полагалась смертная казнь, и рассвирепев от всей нелепицы происходящего и от бессмысленных побоев, Сэм Клейтон ужасно страдал. Они и слушать не хотели его заверений, что в указанный период времени, когда было совершено убийство девушки, ом находился в церкви на танцах, и продолжали его истязать.
— С ним придется еще повозиться, — сказал один из полицейских, когда время уже близилось к полуночи, а Клейтон в четвертый раз потерял сознание, так и не сделав признания.
— У тебя что, есть вариант более приятно провести сегодняшний вечер? — с вызовом спросил его сержант.
Вопрос вызвал целую серию непристойных и лживых заявлений, после чего зверское и противозаконное истязание Сэма Клейтона возобновилось. В номере 407 отеля «Джефферсон» мужчина, называвший себя Артуром Уорреном, составлял список «укромных углов», которые он выбрал для использования в ходе операции «Молот». «Укромные углы» — тайники, где агент оставлял сообщения для других агентов, вряд ли были идеальным способом связи между членами подпольной сети. Цепочка связников-курьеров, в которой были «зияния», чтобы обезопасить всю группу от провала, обеспечивала, конечно, куда более эффективную и быструю связь. Но когда небольшой группе десантников, внедрившихся на вражескую территорию, вменялось действовать там, не имея поддержки местных союзников, а контрразведка противника была необычайно сильна, «укромные углы», как то: дупло в стволе дерева или щель между плитками кафеля в общественном туалете, часто оставались единственным способом. Полковник советского КГБ Абель держал связь со своим нью-йоркским аппаратом через «укромные углы», а сотрудники ЦРУ использовали их же для сбора микрофильмов Пеньковского в Москве. Участники операции «Молот» воспользуются тем же приемом.
В казино «Фан парлор» на Оушен-роуд Гилман трудился у рулетки, одновременно продолжая неприметно изучать организацию работы, персонал и систему сигнализации этого со вкусом оформленного игорного заведения. Несколько со вкусом оформленных молодых женщин появлялись и исчезали в дальнем конце зала, часто в сопровождении клиентов мужского пола. Его никто не ставил в известность, но теперь человек из Лас-Вегаса и сам понял, что там находятся уединенные комнаты. А под аркой в противоположном конце игорного зала маячила белокурая голова солистки оркестра казино. Квинтет Арта Филлипса играл неназойливо и вполне сносно, а голос Джуди Эллис звучал и вовсе замечательно, и Гилман бессознательно потрясывал головой, наслаждаясь ее исполнением шлягера «Что нужно сегодня миру». Бахараху и Дэвиду понравилась бы ее интерпретация их песни, подумал крупье.
