Евгений Покровский - Тот, кто стоит за спиной
— Кто вы? Где мой отец?
— Твой папа убежал куда-то. Наверное, тебя искать. Такой чудак: выпрыгнул из окна и помчался в лес. Ну не смотри на меня так, парень! Тебе не нравится, что я взял твое одеяло? Извини, болею. Ты думаешь, наверное, что я здесь делаю, да?
— Да.
— Я работаю вместе с твоей мамой, Еленой Максимовной. Она попросила нас — меня и моих подчиненных — охранять тебя. Ты, наверное, знаешь, что в нашем деле всякое бывает: случается, что и детей похищают. Для чего? Для того, чтобы кому-нибудь отомстить или склонить к противозаконным действиям. У твоей матери на работе возникли проблемы, и она боялась за тебя. А что касается твоего отца, то вышла неувязка: мои коллеги думали, что он и есть похититель, потому и гнались за вами на станции, ну и немножко побили твоего отца. В лицо-то мы его не знали! Представь себе: выскакивает из-под железнодорожной платформы какой-то человек и хватает нашего мальчика, а потом бежит вместе с ним наперерез поезду. Что мои люди должны были при этом думать?! Что папа так встречает своего сыночка? Да что ты так трясешься-то! Не бойся, я тебя не съем!
— Я не боюсь, — тихо сказал мальчик. — Что с папой?
— Я же сказал: бегает где-то. Мои подчиненные пошли искать его, чудака такого… Слушай, Андрей, если ты не возражаешь, я сделаю себе укольчик и посплю немного, а ты пойди в кухню: там на сковороде мясо. Наверное, проголодался?
— Нет. Я не хочу есть, — сказал мальчик, кажется, начиная верить этому большому человеку с веселыми глазами. — А вы главный у… них?
— Главный, главный. Я тебя, парень, в обиду не дам, — подмигнул он Андрею, делая себе укол в руку шприцем, который он ловким движением извлек из внутреннего кармана пиджака. — Вот теперь посплю. Только ты, Андрюха, не убегай больше, а то мало ли что случится, — он широко зевнул и добавил: — А папа твой скоро вернется: набегается и вернется. Это точно.
Когда человек отвернулся к стене и затих, Андрей неожиданно для себя успокоился. Все, что говорил этот «главный», было очень правдоподобно. И потом, он знал, как зовут мать Андрея!
На улице стояла почти африканская жара. Солнце пекло нестерпимо, загнав в кровати и гамаки тех немногочисленных дачников, которые отважились сегодня подставлять себя немилосердному ультрафиолету. Андрей выглянул в окно.
«Может, пойти искупаться?» — подумал он.
* * *
Половцев стоял на раскаленном железном понтоне и пытался отвязать одну из лодок.
В качестве весла он уже приготовил для себя обгорелую с одной стороны доску. На озере был мертвый штиль.
Развязывая узел, литератор то и дело оборачивался и смотрел на склон: не спускается ли кто-нибудь из лагерного начальства?
Внезапно Половцев спиной почувствовал, что кто-то приближается к нему со стороны лесных зарослей, расположенных левее по берегу. Посчитав, что лодку ему уже не успеть отвязать до того момента, как человек подойдет к нему, литератор внутренне собрался и стал готовиться к встрече.
Шагов не было слышно, но Половцев почему-то не сомневался, что этот кто-то стремительно приближается к нему. Ему не было страшно: он просто рассчитывал, как, в каком месте схватить припасенную доску, чтобы не потерять равновесие…
— Любезный, вы что там делаете? — услышал Половцев звонкий и очень знакомый голос.
«Как что делаю? Лодку ворую!» — собирался равнодушным тоном ответить литератор, но ничего, кроме нечленораздельного скрипа, из этого не получилось.
— Як вам обращаюсь! — человек уже прыгал по мосткам.
Медленно развернувшись, Половцев взял в руки доску за обгорелый край. Он узнал Валька, того самого, которого уже однажды остановил сосновой дубиной на опушке возле оврага.
— Ну вы даете, господин литератор! Вы что же, серьезно хотите меня убить? — лейтенант шел к Половцеву, миролюбиво разводя руки и всем своим видом показывая, что у него самые невинные намерения.
Стояла тридцатиградусная жара, а на лейтенанте был его красивый шелковый пиджак. Лейтенант терпел жару, в пиджаке. «Зачем? — недоумевал Половцев. — Может, он хочет подчеркнуть, что даже тут, на озере, он на работе, а, может, ему жаль расставаться с модной тряпкой?» Литератору просто не приходило в голову, что под мышкой у этого модного парня может быть табельное оружие.
— Стой! — испытывая резкую боль, выдавил из себя Половцев, и из его глаз хлынули слезы, словно в отместку за такое насилие над речевым аппаратом.
— А я и стою! — лейтенант остановился, с улыбкой глядя на литератора, который угрожающе замер с доской в руках.
— Стой, стой! — раздался чей-то злорадный голос с берега. — Стой, голубчик! Сейчас, сейчас!
Половцев опустил доску. С берега, мелко семеня по железу понтона и стараясь не потерять равновесие, к ним приближался какой-то старик. В одной руке старик держал толстое бамбуковое колено от удочки, а в кулаке другой сжимал что-то круглое. Вид старика был весьма угрожающим.
* * *
ОН висел над блестящим, как рыбья чешуя, озером. Прямо под ним на узких деревянных мостках поверх стальных понтонов стояли трое мужчин, между которыми назревало столкновение.
Тот, кто интересовал ЕГО и так в НЕМ нуждался, увы, уже не мог вместить ЕГО: в нем не было ни капли агрессивности, в нем не было даже злости. Он просто не подчинялся властным ЕГО командам и совсем не собирался вступать в поединок.
Назревавшая ситуация грозила стать неуправляемой.
Приблизившись к людям до уровня их голов, ОН перевел свой взгляд на высокого и сухопарого старика, который мог сейчас выступить в роли союзника и даже спасителя. Не мешкая, ОН вошел в него.
Вошел и вздрогнул.
Вокруг НЕГО, вздымая вверх бархатные и ситцевые волны, забилось красное море. ОН попал на какую-то грандиозную демонстрацию, где все смешалось в одном вихре и даже сама жизнь стала бессмыслицей и пустяковиной на фоне этого космического хаоса… Да, ОН вошел в этого старика, но тут же заблудился в бескрайнем море его нескончаемой, перманентной революции, бурлящей в старике горячей магмой и выжигающей беднягу изнутри.
* * *
— Ну ты, старик, прямо ниньзя! Где такую клевую палку добыл? — лейтенант попробовал свести в шутку неожиданное появление трагикомического пенсионера. Но он недооценивал «рыбачка»!
— Щас узнаешь где, бандюга!
— Дед, ты еще не успокоился? — довольно мрачно спросил побледневший лейтенант, понимая, что разрешить инцидент мирным путем ему теперь вряд ли удастся.
— Щас успокоюсь. Тебя вот только к рыбам на корм отправлю! А вы не бойтесь, товарищ! Он вам ничего не сделает! Я ему, мерзавцу, не дам, не позволю!
Половцев вытаращил на старика глаза. Возможно, он и открыл бы при этом рот, если бы только его нижняя челюсть сохранила способность отпадать от верхней.
— Дед, не подходи ко мне! — закричал лейтенант, не зная, как ему теперь поступить: в самом деле, не стрелять же в полоумного старика?
Но пенсионер бежал на лейтенанта, как отважный, но несколько тупорылый «И-16», идущий в лобовую атаку на «мессершмитт». Когда отважный «ишачок» был уже в нескольких шагах от лейтенанта, тот, с опаской поглядывая на сжатый кулак пенсионера (а вдруг там какая-нибудь Ф-1, заны-канная стариком еще со времен Сталинградской битвы?), от греха подальше вытащил из-под мышки табельное оружие и, взяв его в свободную от гипса руку, стал пятиться, как-то не очень уверенно угрожая пенсионеру:
— Уйди, старик, уйти, гад, ведь пристрелю!
— Не пристрелишь, бандюга! Хватит, натерпелись от вас. Ну ты у нас щас за всех дружков своих ответишь! — старик упрямо пер на лейтенанта, который все пятился и пятился на растерянного Половцева.
Это «у нас» неприятно удивило инженера человеческих душ. В его планы совсем не входило теперь лезть под пули, даже если этого требовали высшая справедливость и праведный гнев ветеранов всех битв от Бородина до Сталинграда. «Какой странный старик, — думал Половцев. — Откуда он только взялся? И, главное, почему он стал защищать меня? Он что-то знает, этот старик!»
А лейтенант тем временем действительно не знал, что ему делать. Стрелять? Детский сад! В кого? В сумасшедшего старика? Он обязан скрутить этого полоумного пенсионера. Обязан, да… но ведь сзади еще этот литератор, который сам не свой — дай ему только разочек тюкнуть доской по голове какого-нибудь лейтенанта.
— Мужики! — закричал Валек. — Кончай базар! Я лейтенант ФСБ! Вы понимаете это, идиоты проклятые? Вот мои документы! — лейтенант полез в карман за книжечкой, заслоняясь от гневного взгляда пенсионера, который, если бы ему только удалось добраться до этого бандитского лейтенанта, пожалуй, перегрыз бы ему горло.
— Что, струсил?! — торжествующе закричав пенсионер и как-то надтреснуто и оттого немного жутковато захохотал во все горло. Половцев решил про себя, что старик явно не в себе: он шел грудью на «Макаров» и при этом нисколько не боялся. Нет, он даже не шел, а как-то сладострастно бежал навстречу смерти, словно заранее предвкушая тот последний оглушительный момент проникающего сквозь собственную грудную клетку удара струи огня. — Теперь все, попался! — злорадно сказал старик, в углах губ которого обильно выступила пенистая слюна, и вдруг махнул сжатым кулаком в направлении лица лейтенанта.
