Фридрих Незнанский - Черный пиар
— Ну, знаете, Евгений Павлович! Вы привередливый клиент. Я же для вас стараюсь. — Гордеев задумался. — Хотя нет, не только для вас. Я и для нее, и для девочки тоже, для Сони. И для себя, в конце концов.
— Вот это вы правильно! Ценю! — Зайцев протянул руку и довольно фамильярно похлопал Гордеева по плечу. Того даже передернуло.
— Ее отец определенно что-то знал, — сказал адвокат.
— Да. Это несомненно.
— И еще… Кажется, у него был свидетель…
— Правда? — встрепенулся Зайцев.
— Но это еще точно неизвестно. И не будем об этом пока. Но вот что мне дала вдова. — И Гордеев вынул из сумки плакат-мишень.
Зайцев с любопытством посмотрел на этот дырявый лист.
— Это что? Мишень?
— Именно. Причем Маковский разряжал в этого человека целые обоймы. Видно, была причина…
— Вот так ненависть! — сказал Зайцев, рассматривая мишень. — Постойте, так это, судя по всему, он и есть! Убийца!
— Я тоже так подумал сначала, — кивнул Гордеев.
— Но потом…
— Нет, потом не было… Я подумал и просто немного засомневался. Нельзя торопиться с выводами…
— Да что тут сомневаться-то. Ведь все логично.
— В любом случае, это какая-то зацепка.
— Замечательно…
— Но как определить, кто это?
— По уху может быть? Экспертиза и все такое. Видите, остаток уха сохранился? — Зайцев взял у Гордеева изрешеченное изображение.
— Издеваетесь? «Экспертиза»! Тут же не Москва. Кто мне разрешит? Все ставят препоны. Особенно этот… следователь, чтоб его, Спирин! А если даже добьюсь, сколько ждать потом результатов! Нет, это не выход…
Зайцев, до сих пор внимательно изучающий мишень, вдруг резко отложил ее, пронзительно посмотрел на Гордеева и произнес:
— Я знаю, кто это.
Гордеев всем телом подался к Зайцеву.
— Значит, у Маковского были все основания подозревать его… — промямлил Зайцев. — Я, честно говоря, тоже не раз о нем думал…
— О ком, Евгений Павлович? Кого подозревать?
— Видите эту родинку на щеке, — Зайцев указал на коричневое пятнышко. — И три маленькие родинки в форме треугольника на виске! Вертикальная, а не горизонтальная морщина на подбородке!
— Да вы просто физиогном какой-то, — хмыкнул недоверчиво Гордеев.
— Ну уж не знаю, гном или не гном, но эти все приметы я знаю точно! И особенно эти клочковатые волосы! «Благородная седина», как он называет!
— Кто же это, Евгений Павлович? Ну не томите!
Зайцев откинулся на спинку стула, внимательно и сурово глянул на Гордеева. Потом перевернул мишень и на свободном от дыр уголке написал: «Это Ершов!»
10
Лиде казалось, что все происходящее с ней — просто дурной сон. Сначала она успела вывести из гаража Кравцова машину и спокойно поехала к одной из своих старых подруг — развеяться. Затем, поздним вечером, когда она отправилась в Москву, ее остановили на дороге. Ее буквально выдернули из кабины, грубо и беззастенчиво обыскали, посадили в милицейский воронок и куда-то повезли. Теперь люди в милицейской форме тащили ее по длинному коридору с грязными стенами темно-оливкового цвета и заплеванным полом.
— Что происходит? — возмущенно кричала Лида. — Куда вы меня ведете? Перестаньте хватать меня своими грязными лапами. Да что ты вцепился в меня, в конце концов? Отпусти, я сама пойду куда надо.
— Заткнись, — грубо ответил один из милиционеров, крепко державший Лиду чуть выше локтя. — У нас приказ. Перестань орать.
— Какой еще приказ? — не унималась она. — Вы с ума все посходили, что ли? Или вам своя работа не дорога? Когда об этом станет известно вашему начальству, вы все полетите отсюда к чертовой матери.
— Заткнись, — еще раз выдавил из себя молоденький мент сквозь зубы. — Приказ начальства. Не выеживайся, если хочешь быть живой-здоровой.
— Вот падаль! — взвилась от негодования Лида. — Ты мне угрожаешь? Отведи меня немедленно к телефону. Я имею право на один звонок, даже если меня в чем-то обвиняют.
— Никаких звонков, — вступил в разговор второй милиционер. — Девочка, ты думаешь, куда попала? В бюро добрых услуг? Телефон, факс, может быть, еще чашечку кофе?
— Может быть, — зло ответила она. — Между прочим, я юрист, и хорошо осведомлена о своих правах и ваших обязанностях. Я фиксирую все ваши нарушения, о них немедленно будет доложено кому следует, и вам непоздоровится.
— Ага, мы поняли, — ответили Лиде и грубо втолкнули в мрачный кабинет.
Из-за стола поднялся маленький упитанный человечек. Форменные брюки так плотно обтягивали его толстенькие ножки, что казалось, швы сейчас не выдержат и лопнут. Человечек начал оживленно бегать по комнате из угла в угол, приговаривая:
— Так-так-так, кого привели? Девочку молоденькую. Хорошо. Ой, как хорошо. У нас девочек много, скучать не будет. Проституция? Мошенничество? Незаконная торговля? Распространение наркотиков?
— Убийство, — веско произнес один из сопровождающих Лиду.
— Какое убийство? — закричала она. — Вы озверели тут все? Или вы просто буйнопомешанные? Что за бред? Идиоты! Отпустите меня!
— Ай, какая невоспитанная девочка! Как нехорошо. Мало того что убила невинного человека, так еще и ругается некрасивыми словами. Безобразие! Форменное безобразие! — запричитал человечек. — Ведите ее в камеру, сопроводительные документы мне на стол.
— Э-э, — попыталась было возразить Лида. — Немедленно дайте мне позвонить…
Но ее уже снова тащили по коридору, по узким железным лестницам, мимо бесчисленных дверей с решетками. Наконец остановились возле одной из них, загремели замки, послышались смеющиеся женские голоса, дверь открылась. Лиду впихнули в темное помещение, дверь тотчас же закрылась, ключ повернулся в замке.
Лида оказалась в малюсенькой камере с железной решеткой на узеньком окошке под самым потолком и с тусклой лампочкой, болтавшейся на тонком проводе.
Когда глаза привыкли к полутьме, Лида рассмотрела несколько женщин, сидевших на длинных нарах и с любопытством рассматривающих новенькую.
— Привет, — наконец произнесла одна из них.
— Добрый вечер, — ответила Лида. — Извините за глупый вопрос, но где я?
В камере удивленно присвистнули.
— Ты что, малахольная? Как это где? В Жаворонковой деревне.
— Где-где? — Лида не могла поверить своим ушам.
— Где-где! — сварливо передразнили ее. — Тебе в рифму ответить? В тюрьме ты, дорогуша.
— Ничего себе, — только и смогла произнести Лида, которая с детства знала, что тюрьма в Андреевске носит именно это поэтическое название — Жаворонкова деревня…
— Ты откуда здесь? — продолжала разговор обитательница камеры.
— Сложно сказать. Вообще-то меня остановили на улице, вытащили из машины, заломили руки, надели наручники и приволокли сюда.
— Понятно. Значит, наркотики. Нашли все-таки? Прятала плохо? — подключилась к разговору долговязая девица с серьгой в носу и ярко-красными прядями в волосах. — И меня так же взяли. Хотя я товар в приборную доску заховала, все раскрутили, твари поганые.
Последнее словосочетание девица произнесла на два тона выше, чем предыдущую речь, явно рассчитывая на внимание людей, находящихся по ту сторону двери. Ей тотчас же ответили сильным ударом дубинки по железу. Женщины засмеялись.
— Вишь, не нравится им правду про себя слушать, — обратилась к Лиде первая ее собеседница. — Так что? Наркота?
— Да нет же! Ничего у меня не было, я в жизни этим не занималась, — чуть не плача отвечала Лида. — Я вообще не понимаю, что происходит.
— Правильно-правильно, — замахала вдруг руками толстая цыганка, хранившая до этого момента молчание. — Иди в глубокую несознанку. Ничего не знаю, ничего не делала, ничего не слышала. А по другому-то и нельзя. Меня, видите ли, за содержание борделя взяли! А пускай докажут. Это все родственницы мои были, тихие скромные девочки, приехали навестить старую тетку. А что мужики с ними находились, так то их интимное дело, девушки имеют право на личную жизнь. Правильно я говорю?
Цыганка обвела сокамерниц взглядом, как бы ища поддержки своим словам, но те не слушали ее, видно, давно привыкли к подобным разговорам. Они окружили Лиду, знакомились, выясняли подробности ее задержания, рассказывали свои истории. Она отвечала односложно, обдумывая сложившееся положение. Она совсем не была расположена к дружеской беседе. Хотя ситуация ее несколько забавляла: выпускница юридического факультета МГУ сидит в следственном изоляторе тюрьмы города Андреевска в окружении проституток, воровок, мошенниц, сутенерш, торговок наркотиками и ведет с ними светские разговоры. Лида даже тихонько рассмеялась, на душе сразу полегчало.
— А ты сама-то кто будешь? — спросила сутенерша со звучным именем Роза.
