Михаил Серегин - Танцы на «точке» (Сборник)
Юлька сунула косметичку обратно в сумочку, закрыла краны и вышла из туалета. Она еще не успела закрыть дверь, как раздался телефонный звонок. Юлька почувствовала, как в груди ее радостно забилось сердце.
Прошло некоторое время, прежде чем пьяный Сашка добрался до телефонного аппарата.
– Да? Нет… Нет, это квартира… Да ну нет! – С каждой фразой Сашка заметно раздражался. – Да какой тебе ясли-сад… Да сам ты ромашка! Ты что, отец, пьяный, что ли? Вообще охренели там. – И он раздраженно бросил трубку.
– Кто это был? – спросила Юлька.
– Придурок какой-то, – отозвался Сашка. – Ясли-сад «Ромашка» ему надо, понимаешь…
И он отправился в комнату пить коньяк и смотреть телевизор.
«Ну, теперь без страха вперед! – решила Юлька. – Главное, не отступить, когда дело начато, не испугаться решающих действий».
Она пошла в чулан, достала оттуда топор. Он был чересчур тяжел для ее рук, но Юлька решила, что это ничего, что она справится. Вернувшись в комнату, обнаружила там прежнюю картину, всю троицу в состоянии почти полной отключки. На нее по-прежнему никто не обращал внимания.
С замирающим от страха и волнения сердцем Юлька подошла к шкафу с кассетами, взяла с полки одну наугад. Прочла название, написанное от руки фломастером: «Маришка на концерте в Самаре». Кивнула, бросила кассету на пол, нагнувшись, три-четыре раза неловко ударила по ней топором. Этого оказалось достаточно, перед ней лежали бесформенный осколки.
– Э! Э! Ты что делаешь? – раздался позади нее голос пьяного Сашки.
– Ничего, все нормально, – отозвалась Юлька, разрубая на куски вторую кассету. Краем глаза видела, что все трое смотрят на нее, приоткрыв от изумления рты, будто не верят своим глазам. Тогда Юлька принялась разрубать третью кассету.
– Да ты что, спятила? – воскликнул, заметно трезвея, Сашка. Он встал с дивана, направился к ней неровными, пьяными шагами.
– Не подходи, у меня топор! – сказала Юлька угрожающе. Сашка послушно остановился. Петрович и Леха продолжали смотреть на нее остановившимися от изумления и ужаса глазами.
Юлька подумала, что, пожалуй, она должна сделать нечто более впечатляющее, чтобы вывести их из оцепенения. На экране продолжавшего работать телевизора Марина Дягилева как раз показывала стриптиз, и в тот момент, когда Юлька туда глянула, как раз снимала лифчик, обнажая свои небольшие, детские еще, но плотные, правильной формы груди.
Размахнувшись, Юлька наотмашь рубанула топором по телеэкрану. Звук, с которым он разлетелся на куски, был похож на пушечный выстрел, Юлька едва увернулась от брызнувших во все стороны осколков. Затем она рубанула по видеомагнитофону. От удара каретка с кассетой выскочила из пазов, и кассета выпала оттуда. Юлька жадно схватила ее.
– Эту не трогай! – воскликнул Сашка в ужасе. – Это стриптиз в «Ротонде»! Она – одна-единственная!
– Вот и отлично! – злорадно захохотала Юлька. – Не хрен вам всякое паскудство смотреть!
Она разрубила и эту кассету, выпрямилась с топором в руках, оглядела всю компанию торжествующим взглядом.
– А-а… – вышло из горла Петровича. Он вдруг стал багроветь, глаза наливаться кровью. – А-а!.. А-а-а!!!
Нечленораздельный, точно у глухонемого, возглас вдруг перешел в страшный звериный рев. Петрович задрожал, весь затрясся, как в лихорадке, и вдруг стремительно, как распрямляющаяся пружина, набросился на то место, где валялись осколки разрубленных видеокассет и обрывки видеолент. Юлька с топором в руках едва успела увернуться.
– Тикай! – раздался истошный вопль Сашки. – Он опять взбесился!
Сашка и вдребодан пьяный Леха вскочили с дивана и бросились вон из комнаты. Петрович, упав на колени, с трясущимися руками склонился над осколками видеокассет, продолжая дико, по-звериному выть. Юлька с любопытством и с некоторой растерянностью смотрела на него, недоумевая, что ей теперь делать. Конечно, она учинила злое дело, но будет ли он и дальше реагировать так, как ей хотелось бы?
Внезапно звериный вой Петровича сменился вполне человеческими рыданиям и всхлипываниями.
– Убью, – проговорил он, тяжело дыша и словно захлебываясь. – Ты… Зачем?… – И вдруг заорал страшно, во всю глотку: – Убью-у!!!
Юлька с облегчением подумала: ну, наконец-то!
Петрович кинулся на нее, протянув к ней огромные руки со скрюченными, точно когти хищной птицы, пальцами. Машинально Юлька швырнула в него свою сумочку с подслушивающей косметичкой, попала ему в лицо. Это только на мгновение остановило его, но за это мгновение Юлька с топором в руках успела выскочить из комнаты.
Она почувствовала страх и растерянность. Что же теперь делать? Петрович взбесился, а где же менты? Она прислонилась к стене в коридоре, Петрович был уже рядом с ней, тянул, не обращая внимания на топор, свои хищные руки к ее горлу, грозя не только задушить, но и растерзать ее.
Чтобы хоть как-то оборониться, она ткнула топором в грудь Петровича, тот снова охнул, приостановился, Юлька ускользнула от него к противоположной стене. Однако от удара тяжеленный топор выскользнул у нее из рук, упал на пол, угодив Петровичу по ноге, тот взвыл, взбесился еще больше. Некоторое время он, дико воя, смотрел на лежащий у его ног топор бессмысленными глазами, потом вдруг опомнился, схватил его, взвыл:
– Убью-у!!! – и кинулся за Юлькой.
Тогда только Юльке стало по-настоящему страшно. Ментам давно пора было бы появиться, намерения Петровича очевидны, очевиднее некуда, и если они и впрямь собирались спасать ее жизнь, то врываться в квартиру должны были как раз теперь, иначе поздно. Так где же они? У Юльки мелькнула мысль, что, может быть, они не могут преодолеть прочной стальной двери в квартиру. Поэтому она метнулась было к двери, трясущимися от страха пальцами стала открывать замысловатые замки…
В ужасе Юлька видела, как Петрович замахивается топором, как смертоносное лезвие зависает у нее над головой. Она едва успела увернуться, удар пришелся по предплечью. Юлька почувствовала дикую, невероятную боль. Перебитая рука беспомощно повисла вдоль тела, из открытой раны хлынула кровь. Тогда Юльку охватил настоящий, панический ужас.
– Ну, где же вы, менты проклятые? – истошно завопила она. – Помогите! Меня убивают! Ведь вы же обещали спасти мне жизнь!..
В отчаянии она метнулась к двери, но тут ее настиг второй удар, пришедшийся по плечу. Юлька едва не упала на пол, взвыла от боли, чувствуя, как парализуется половина ее тела.
Из последних сил, не понимая зачем, метнулась она на кухню. Зацепилась за табурет, стала падать, разворачиваясь лицом к убийце. Как при замедленной съемке видела она, что Петрович медленно поднимает топор, глаза его налиты кровью, рот искажает гримаса крика, а на губах пена. Петрович медленно опустил топор прямо ей на голову. Рубанул изо всей звериной силы. Топор до половины лезвия вошел в череп, хрястнула черепная кость, и Юлька беззвучно повалилась на пол.
Услышав треск костей, а затем падение тела, полковник Пчелинцев удовлетворенно кивнул, скомандовал:
– Теперь пошли!
Трое милиционеров не спеша поднялись на девятый этаж, вошли в квартиру Петровича. Взрывчатка им при этом не понадобилась.
Вся прихожая и кухня была забрызгана кровью, и полковник с досадой морщился, выбирая место на полу, чтобы не запачкаться.
Петрович сидел, оперевшись спиной о стену, еще держа в руках окровавленный топор и бессмысленными глазами глядя прямо перед собой. Сашка и Леха в ужасе глядели на страшную картину. При виде вошедших милиционеров они сделали было непроизвольную попытку сбежать, но потом остановились, опомнившись. Казалось, появление милиционеров подействовало на них успокаивающе.
Глаза Юльки были широко раскрыты и залиты кровью. Ее тело лежало в луже крови, вытекшей из зияющих ран на голове, руке и плече. Полковник Пчелинцев осторожно, стараясь не вляпаться в кровь, подошел к трупу, оглядел его, удовлетворенно кивнул, отошел к окну и закурил сигарету. Капитан Коля, присев на корточки, заглянул в мертвые глаза, плечи его стали как-то странно вздрагивать.
Внезапно в квартиру ворвалась бригада врачей. Они кинулись к распростертому телу, но едва глянув на него, медики остановились.
– Доктор! – проговорил капитан Коля. – Посмотрите! Может быть, можно еще спасти?
Старший в бригаде смущенно откашлялся.
– Да где там! – сказал он, безнадежно махнув рукой. – Лобные доли мозга рассечены – мгновенная смерть…
Он еще раз смущенно кашлянул, поглядел вопросительно то на одного, то на другого оперативника, видя полное невнимание к своей персоне, кивнул бригаде, направился вон из комнаты. Никто не смотрел ему вслед.
Майор Паницкий подошел к стоящему и глазеющему в окно полковнику Пчелинцеву.
– Ну что, командир? – спросил он. – Доволен, да? Ты что, так и будешь каждую путану убивать, что попадется тебе в руки? Без жалости, без сострадания…
