Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
«И эти недоумки еще кричат о своем патриотизме! – лицо Кечинова побагровело. – Русские имперские шовинисты и есть самые лютые враги России!..»
Бесконечный лес под фюзеляжем закончился, и теперь в иллюминаторе замаячил военный городок. Вертолет, заложив вираж, пошел на посадку. На серой бетонке рельефно вырисовывались аэродромные постройки, мазутно-черные авиазаправщики на мазовских шасси и локаторы под маскировочной сеткой.
Заправка вертолета прошла быстро. Не успел кремлевский администратор допить чай, как вертолет медленно поднялся над бетонной полосой и, чуть накренившись набок, взял курс на северо-восток.
Спустя полчаса обострившийся слух Кечинова различил явные изменения в тональности двигателей. Теперь звуковая палитра обогатилась неприятным металлическим постукиванием. Высокопоставленный пассажир нервно вдавил кнопку вызова. Стюардесса появилась тут же. И хотя на лице ее по-прежнему сверкала дрессированная полуулыбка, было заметно, что она нервничает.
– Что с вертолетом?
– Все в порядке, – взяв пустой стакан в подстаканнике, стюардесса сделала книксен.
– Да какое там «в порядке»? Я что – глухой?
– Командир экипажа просил передать, чтобы вы не волновались...
– Что это за звуки?
– Возможно, мелкая неполадка. Командир экипажа уже связался с диспетчерской службой. Не волнуйтесь. Вам что-нибудь еще принести?
– Я сам к нему схожу, – поднявшись, Кечинов двинулся в пилотскую кабину.
Лица членов экипажа оправдывали самые худшие подозрения. Теперь двигатель не стучал, а захлебывался в вое. Страшная болтанка сотрясала фюзеляж. Пилот безуспешно пытался выровнять траекторию полета. Штурман кричал в микрофон, что необходима экстренная посадка. Охранник ФСО, сидевший в кабине, также пытался связаться по рации с диспетчерскими службами.
И тут винтокрылая машина резко качнулась, словно напоролась на невидимое препятствие. Двигатель зашелся в кашле, заработал с перебоями, и огромная темно-зеленая стрекоза стала терять высоту. Вертолет несколько раз качнуло, он клюнул носом, угрожающе накренился, грозясь завалиться набок. Все попытки выровнять машину успеха не имели – окончательно отказали двигатели. Вертолет агонизировал – ему оставалось жить не более нескольких секунд. Резкий удар о землю, омерзительный скрежет ломаемых лопастей, пронзительный звон разбиваемого стеклоколпака – это было последние звуки, которые слышали члены экипажа и высокопоставленный пассажир.
Едва коснувшись земли, вертолет мгновенно вспыхнул – топливные баки, заправленные на нижегородском военном аэродроме, были полны топливом...
* * *О трагической смерти Кечинова остальные заговорщики узнали лишь к полудню и, как ни странно, из сообщения в теленовостях. Юрий Подобедов с Глебом Чернявским завтракали в закрытом кабинете элитного московского ресторана, и последний, по своему обыкновению, распорядился включить телевизор.
– ...так называемые «черные ящики» уже обнаружены, сейчас идет расшифровка данных, – сообщила телеведущая. – По предварительной версии авиакатастрофа произошла из-за некачественного горючего.
Политтехнолог понуро взглянул на портрет Алексея Кечинова в траурной рамке – изображение это провисело в кадре почти десять секунд.
– Мда... – только и мог вымолвить он.
– Не ожидал такой прыти от нашего героя, – спокойно резюмировал чекистский генерал.
– Ты о Кечинове с его желанием всех нас сдать?
– О Муравьеве... Сориентировался быстро, – расправившись с омаром, Подобедов утер салфеткой влажные губы. – Нет, все-таки молодец мужик – правильно поступил. Поменять топливозаправщик – и всех делов. Или добавить в топливо какую-нибудь присадку. Виноватым сделают какого-нибудь прапорщика. А главное – у нас, у чекистов, руки чистые...
– Ты еще забыл о горячем сердце и холодной голове, – нервно напомнил Чернявский.
– Только вот почему он нам сразу не дал знать? – задумался чекист.
– Интересно, как отреагирует на эту смерть президент, – окончательно сник Чернявский.
– Никак.
– То есть...
– А он о ней не узнает. Да, начальника спецсвязи он выгнал, но на это место поставлен его заместитель – наш человек. Абсолютно вся связь с внешним миром блокирована.
– Не может быть, чтобы он не узнал... Ну, например, сам решит с Кечиновым связаться – и тогда что?
– Нет, когда-нибудь и узнает.... Когда президентом не будет. Но это уже решительно ничего не изменит. Во всяком случае – для него.
Завтрак завершили в полном молчании. Закурив, политтехнолог уныло промолвил:
– Мне кажется, покойный Леша... земля ему пухом, по-своему был прав.
– В том, что хотел заложить нас президенту? – уточнил Подобедов. – Ты вообще представляешь, чем это могло для нас закончиться? Собаке – собачья смерть! Ладно, давай выпьем за упокой его души, – чекист потянулся к графинчику.
– Да не о том я! Тебе не кажется, что Муравьев слишком много на себя берет?
– Ты хотел замарать руки мокрухой? – Подобедов уже разливал спиртное по рюмкам.
– Ты ничего не понимаешь. У него – душа палача. Люди для него – мусор...
– Политика – вообще очень грязное дело, – встал на защиту армейского генерала лубянский функционер. – Тебя послушай – так прямо гуманист чистой воды...
– А ты не боишься, что завтра и мы окажемся для него таким же мусором?
– Вот только не надо этой интеллигентской рефлексии. Это в тебе твое высшее филологическое образование сказывается, – снисходительно улыбнулся чекист. – Драться за власть надо жестоко, безжалостно и твердо. Муравьев все правильно сделал.
– Юра, послушай меня, – с все возрастающей тревогой в голосе продолжил политтехнолог. – Мы явно не на того поставили. Муравьев... он нас всех передушит!
– Не передушит. И вообще, Глебаня, не забывай: у нас на Муравьева – сорок чемоданов компромата.
– А если мы этим компроматом не успеем воспользоваться?
– Да что ты несешь! – Подобедов поднялся из-за стола. – Компромат ценен не сам по себе, а лишь в качестве пугала. А я нашего героя уже попугал... на первом этапе его разработки. Так что, как ни крути, – он у нас на крючке.
– Боюсь, чтобы мы у него на крючке не оказались, – уныло возразил Чернявский.
Уже проходя через общий зал, он обратил внимание на гигантский аквариум у стены. Огромные камчатские крабы с чудовищными клешнями дрались друг с другом за толстыми стеклянными стенками, норовя если и не откусить что-нибудь от врага, то хотя бы немного покалечить. И Глеб Чернявский, будучи почти интеллигентным человеком, не мог удержаться от аллюзии: так ведут себя и пауки в банке, и политики в борьбе за власть.
Глава 8
За тонированными окнами президентского вагона проносилось свежевспаханное поле, от земли поднимался чуть заметный пар. Любой мало-мальски смыслящий в сельском хозяйстве человек заметил бы, что поле в спешке перепахано вместе со скудным урожаем зерновых и многочисленными сорняками. Из-под комьев земли там и сям торчали солома и даже целые кусты чертополоха. Но глава государства сельхозакадемию не кончал и, в отличие от некоторых его коллег по СНГ, не начинал карьеру руководителя директором отстающего совхоза. Он смотрел на синевшую на горизонте полоску леса, у которой черным жуком застыл трактор.
– Ты, Клим, преувеличиваешь, – вздохнул президент и задернул штору на окне кабинета.
– Белкина не могла просто так отстать от поезда, – твердо заявил Бондарев.
– Телевизионщики – народ неорганизованный, – выдал президент расхожую фразу, – но и их призовем к порядку. Сообщение, что отставшую телегруппу нужно доставить к поезду, уже отправлено.
– Каков ответ? – не унимался Клим.
– Если я лично буду проверять каждую мелочь, заботится об отставших, то мне не останется времени управлять государством. Я – не дед Мазай, а они – не зайцы. К счастью, помощников у меня больше, чем нужно, – выполнят поручение. Если тебе просто неуютно в дороге без женщины, с которой ты привык засыпать, – мелькнула чекистская улыбка, – ты так и скажи. Как друг, я тебя пойму, но не как глава государства.
– Я спокойно засыпаю и в одиночестве. Ты как хочешь, а я останавливаю поезд на следующей станции, – Бондарев тяжело опустил на стол ладонь.
В ответ взметнулись брови, хотя обычно собеседник Клима не любил выражать на лице эмоции.
– Однако...
– Кто здесь комендант – ты или я? Расселся – нога за ногу, будто хозяин, – и, не дав возразить, Бондарев потянулся к переговорному устройству. – Скажешь, что поезд будет стоять на ближайшей станции, пока не доставят съемочную группу.
Президент подчинился без энтузиазма, но, тем не менее, слушая его, нельзя было усомниться, что решение принято самостоятельно:
– ...Мне плевать на график, – сухо закончил он разговор с руководителем охраны и отключил связь. – Теперь ты доволен?
