Владимир Гриньков - Заказ на олигарха
К главврачу Китайгородцев не пошел, справедливо рассудив, что, чем ниже служебное положение собеседника, тем легче с ним общаться, и начал он с акушерки, которую встретил в коридоре, а уж она подсказала ему фамилию врача, к которому следовало обратиться.
Это была женщина, не очень пожилая, худенькая, с глазами добрыми, но лицом усталым, какие бывают у людей, обремененных множеством забот.
В Китайгородцеве она мгновенно распознала приехавшего издалека человека, и у нее, наверное, ни малейших сомнений не было в том, что без серьезной на то причины в дальний путь не отправляются, и на лице ее тотчас отразилась готовность гостю всячески помочь, и еще – та робость, которая часто присуща обитателям провинциальных городков в общении с начальством «из центра», а Китайгородцев ей таким начальством, похоже, и увиделся.
– В прошлом году у вас рожала Потапова Людмила Антоновна, – сказал Китайгородцев. – Мальчик у нее родился. Назвали Виктором.
– Да! – с готовностью подтвердила врач и нервно улыбнулась.
Китайгородцев понял, что эта женщина скажет ему все, что он пожелает. Не придется из нее информацию выдавливать по капле.
– Вы ее помните? – будто бы даже удивился Китайгородцев.
– А как же! Мы всех помним!
Китайгородцев показал ей две фотографии: на одной Люда Потапова была запечатлена в ту пору, когда она еще работала няней в детском саду, а на второй – такая, какой ее знали сейчас в Москве.
– А вот она! – тут же признала свою бывшую подопечную врач и несмело указала на фото «детсадовской» поры.
– А эту девушку вы знаете? – придвинул вторую фотографию Китайгородцев.
Женщина долго всматривалась.
– Нет, – покачала головой. – А кто это?
Значит, в новом обличье Люда Потапова перед врачом не появлялась.
Китайгородцев спрятал фотографии, не ответив на вопрос.
– Вы не помните, кто из родственников к Потаповой приходил? – поинтересовался он.
– Тогда, когда она лежала здесь? – судорожно вздохнула собеседница.
– Да.
– Мать.
– А еще?
– А кто еще? – удивилась женщина.
– Отец ребенка, – подсказал Китайгородцев.
– Сама она. Без мужа.
– Неужто не приходил?
– Нет. Я не помню. Наверное, не приходил.
– И неизвестно, кто он?
– Можно посмотреть, – сказала врач. – В карте Потаповой. Там может быть. Если она давала сведения, конечно.
Вопросительно посмотрела на гостя. Китайгородцев благосклонно кивнул, в глубине души приятно удивляясь тому, как легко ему здесь все удается. Врач тотчас зашуршала бумагами.
– Вот, – сказала она. – Есть сведения. В графе «отец»: Шаров Геннадий Алексеевич.
– Кто?! – не сдержал изумления Китайгородцев.
– Шаров, – упавшим голосом повторила врач, словно на ней была вина большая.
Гена Шаров, год продежуривший на воротах проскуровского имения и недавно участвовавший в вооруженном нападении на жену Проскурова и ее ребенка, был гражданским мужем Люды Потаповой. И никакой он не торгаш, как предполагала мать Потаповой, хотя действительно на рынке обретался год назад. Не торговал он там, а был охранником. А так все совпадает.
* * *Проскуров был чернее тучи. Он сидел за столом в своем кабинете и выглядел так, как, наверное, выглядит бизнесмен, только что узнавший о том, что он разорен и впереди – ничего обнадеживающего.
– Кто это раскопал – про Шарова? – спросил Проскуров.
– Вот он, – кивнул на присутствовавшего в кабинете Китайгородцева Хамза.
Проскуров посмотрел на Китайгородцева тяжелым взглядом.
– Девка эта где? – спросил Проскуров.
– Она сейчас в больнице, – доложил Хамза. – Под присмотром.
– Есть предложения – как с нею быть?
– Ментам ее надо отдавать, – уверенно сказал Хамза.
Тогда и его Проскуров одарил недобрым взглядом.
– Она связана с Шаровым, против Шарова возбуждено уголовное дело, – пояснил Хамза. – Так что закроют ее надежно, на все время следствия. И разговорят, конечно. Пусть лучше милиция этим занимается, чем мы.
– А мы-то что? – не понял своего счастья Проскуров.
– Если мы ее раскручивать начнем, можем под статью попасть. Самоуправство, незаконное лишение свободы…
– Все равно ее уже закрыли, – напомнил Проскуров. – Пусть даже и в больнице.
– Пока что все законно, – сообщил Хамза. – Женщина почувствовала недомогание, вызвали «Скорую», было принято решение о госпитализации, сейчас она под присмотром врачей, и ей уже лучше… Но долго так продолжаться не может.
И получалось, что сдать ее милиции придется. По выражению лица Проскурова можно было понять, что лично он поступил бы иначе. Возможно, что «закатать в асфальт» – это не такая уж неправдоподобная страшилка из баек про злобных отморозков, вдруг подумал Китайгородцев. И счастье Люды Потаповой заключается в том, что раньше Проскурова о странных превратностях ее судьбы узнали Хамза и Китайгородцев, и это дополнительная гарантия того, что она не исчезнет бесследно.
– Хорошо, – неохотно согласился с планом Хамзы Проскуров. – Но я хочу ее увидеть – прежде чем ее заберут.
Тут Хамза замялся.
– Разве есть проблемы с этим? – приподнял бровь Проскуров.
– Да вроде нет, – пробормотал Хамза. – Какие могут быть проблемы?
Под присмотром охранников из «Барбакана» Потапову перевезли из больницы в дом Проскурова. Точнее, не в сам проскуровский дом, а в одноэтажное здание в глубине участка, где жила прислуга. Дневное время, во всем здании не было никого.
В комнату, где находилась Потапова, в сопровождении Хамзы и Китайгородцева пришел Проскуров. Потапова смотрела на них затравленным зверьком.
– Мне сказали, что ты давно ко мне устроиться хотела, – сообщил Проскуров. – Зачем ты так сюда рвалась?
Было видно, как метнулся беспомощный взгляд Потаповой.
– У тебя ведь есть ребенок, – сказал Проскуров.
Прозвучало, как угроза. Потапова заметно испугалась. Но Проскуров имел в виду другое.
– А у ребенка есть отец, – продолжил он.
Потапова пребывала в напряжении.
– Кто он? – спросил Проскуров.
Молчание в ответ.
– Я тебе могу фамилию назвать, – решил помочь собеседнице Проскуров. – Шаров Геннадий – тебе такой известен?
Потапова снова не ответила, но взгляд ее выдал. Так растерялась от неожиданности, что уже и не было необходимости ей отвечать. Чтобы она не тратила времени на бессмысленное вранье, Хамза попросил Китайгородцева продемонстрировать Потаповой, что такого интересного тому удалось накопать в Муроме. Китайгородцев развернул к женщине экран ноутбука, на который вывел сделанную цифровым фотоаппаратом фотографию из карты роженицы Потаповой Людмилы Антоновны.
– Это документы из роддома, – пояснил Хамза. – Вот, видишь, здесь написано, что отец твоего ребенка – Шаров.
Проскурову все было ясно. Он убедился, что ошибки нет. И не сумел сдержаться, дал волю ярости. Вцепился в блузку Потаповой, притянул к себе и процедил, некрасиво брызгая слюной:
– Если с головы Алеши хоть один волос упадет – тебе не жить!
Он был страшен. И Хамза, опасаясь худшего, попытался высвободить Потапову из проскуровского захвата. Женская блузка затрещала по швам. Потапова упала на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Я вас прощаю! – бормотала она в каком-то безумии. – Я прощаю вас!
Потом те же самые слова она стала выкрикивать. У нее начиналась истерика. Китайгородцев, не дожидаясь чьей-либо подсказки, принес Потаповой воды. Она оттолкнула его руку. Проскуров, стоя у окна, смотрел на женщину с брезгливой миной. Хамза переминался с ноги на ногу, не зная, как ему выпроводить Проскурова, – он боялся, что последует еще одна вспышка гнева и Потапову придется спасать. Китайгородцев сделал вид, что занят ноутбуком. Просматривал одну за другой фотографии. Дошла очередь и до снимка Вити Потапова. Там, в полутемной комнате деревенского дома, где делался снимок, у Китайгородцева не было возможности толком разглядеть мальчишку, зато на снимке, сделанном при фотовспышке, физиономия мальчугана была видна превосходно. Отлично просто видна. На загляденье.
Изумленный Китайгородцев поднял глаза на Проскурова. Потом снова перевел взгляд на снимок мальчика. Отец и сын. Одно и то же лицо. С поправкой на разницу в возрасте. Или это у Китайгородцева крыша поехала – после всех треволнений последних дней?
* * *Когда ушел Проскуров, Китайгородцев попросил Хамзу уделить ему пару минут. Вышли в коридор, подальше от чужих ушей.
– Не надо никакой милиции, – сказал Китайгородцев. – По крайней мере, сейчас.
– А что такое? – нахмурился Хамза.
– Я сам ее разговорю.
– Нам этого не нужно! – отмахнулся Хамза. – В милиции так запоет, что не будут успевать за ней записывать.
– И она надолго сядет.
– Это уже не к нам.
– Она этого не заслуживает, возможно.
– Толик! – хмурился Хамза. – Ее муженек – бандит, который едва не натворил делов, с этой дамой в сговоре…
