Сергей Зверев - Мастер выживания
Когда Цой открыл глаза, то ничего не увидел. Страшно болела голова, и было тяжело дышать. Он хотел убрать то, что ему мешало дышать, но руки оказались зажаты между чем-то мягким и липким. Ему пришлось несколько минут повозиться, прежде чем он смог вытащить сначала одну руку, а потом с ее помощью полностью выбраться на свободу. Первое, что бросилось ему в глаза, была кровь. Повсюду. Она вытекала из разорванных и искореженных человеческих тел. Многие кресла оторвались от мощного удара и, перевернувшись, как копья проткнули пассажиров своим железным основанием. Вокруг стояла мертвая тишина. Вдруг ее нарушил чей-то негромкий стон. Осмотревшись, Цой увидел мужчину, который пытался остановить поток крови из раны на животе. Подойдя к нему, Цой понял, что его не спасти. Мужчина, корчась от боли, протянул руку, ища помощи. Цой присел возле мужчины, подложив ему под голову свою руку. Секунду подумав, не говоря ни слова, схватив его другой рукой, он сделал резкое движение, от чего мужчина сразу прекратил стонать, и его голова неестественно повисла на руках у Цоя. «Все равно бы не выжил», – решил для себя Цой, вставая. Мужчина со свернутой шеей остался лежать на залитом кровью полу. «Груз!» – мелькнуло в голове, и Цой стал пробираться к багажному отделению.
* * *В любой сложной ситуации, когда много людей оказывается в одном месте, всегда находится человек, который способен трезво оценить ситуацию и заставить обезумевших людей прислушаться к голосу разума. Но также всегда находится паникер, который способен погубить всех, влияя на общее настроение. Так случилось и в туристическом классе за пять минут до падения. Когда большинство людей поняли наконец, что без посторонней помощи им не открыть дверь, кто-то в толпе истерично крикнул:
– Нам не спастись! Мы все здесь погибнем!
Теперь даже те, кто не принимал участия во всеобщем безумии, бросились к двери в надежде на то, что им все-таки удастся прорваться к двери. Это было их ошибкой...
В то время, когда казалось, что до долгожданного спасения рукой подать, самолет, который балансировал над расщелиной, зависая одним крылом над пропастью, неожиданно стал сползать вниз. Люди в салоне не сразу смогли понять, что происходит. Большой лайнер как будто бы превратился в качели, которые вдруг ни с того ни с сего начали качаться. Многие, почувствовав, как земля уходит из-под ног, стали кричать и, пытаясь пробраться к двери, полезли друг на друга, цепляясь за волосы, впиваясь ногтями в лица других людей. Послышались истошные крики боли.
* * *Когда Стас опустился в кресло и увидел, как от него отошли стюардесса и какой-то мужчина, показавшийся ему знакомым, он стал вспоминать, что же произошло. В голове царили пустота и туман. Создавалось ощущение, что он не летит в самолете, а парит над облаками. Ему было легко и приятно. Полностью отдавшись своему состоянию, Стас не заметил, как уснул.
А проснулся он от того, что ремень безопасности больно впился в живот. Открыв глаза, он увидел, что его тело неестественно наклонилось влево и продолжает висеть в этой позе. Решив, что во время сна он просто сполз с кресла, Стас попытался выровнять положение тела, но тут вдруг понял, что это не он, а самолет наклонился набок и в таком положении продолжает не только лететь, но и падать. В голове сразу прояснилось, и Стас, приложив всю силу, сумел сесть ровно. Буквально через секунду он почувствовал, что и самолет постепенно стал выравниваться. И вот тогда в салоне началась паника.
Стас по-настоящему осознал опасность, в которой они находились, хотя стюардесса и пыталась убедить, что это всего лишь воздушная яма. «Никакая не яма», – размышлял Стас, сидя в своем кресле. И вдруг в его сознании отчетливо, словно на киноленте, промелькнули события последних суток. Он вспомнил звонок жены и ее радостный голос, которым она сообщила о рождении сына. Как садился в самолет и как праздновал свою радость. А также то, что произошло потом. Ему стало очень стыдно за самого себя и захотелось найти стюардессу и попросить у нее прощения.
Стас выглянул. Две молоденькие стюардессы ходили между кресел и пытались успокоить пассажиров. Но среди них не было той девушки, которую искал Стас. Разочарованный, он откинулся обратно и в этот момент услышал громкий голос по микрофону, который сообщал, что им придется совершить посадку в горах по техническим причинам. Всех просили пристегнуться и занять положения, требуемые при аварийной ситуации. Этот голос показался ему знакомым, Стас выглянул из-за кресла и увидел именно ту, которую искал. Не думая ни секунды, он решил, что прямо сейчас встанет, подойдет к ней и извинится за свое хамское поведение. Он попытался отстегнуть замок ремней безопасности, но ему это не удалось. Замок был сломан. Каким образом это произошло, Стас даже не мог представить, но это было так. Конечно, он не знал, что это дело рук Ивана. Когда они с Ларисой посадили Стаса в кресло, десантник на всякий случай крепко пристегнул его и сломал регулятор, так как ему очень не хотелось весь оставшийся полет выступать в роли няньки.
Когда самолет пошел на снижение, Стас сразу почувствовал, что приземляются они как-то не так, как положено. Огромную крылатую машину развернуло, и она боком шла на посадку. Неожиданно для себя Стас каждой клеточкой своего организма ощутил надвигающуюся опасность. Он представил, как самолет касается своим крылом земли, как он переворачивается и, загоревшись, разлетается на части. Ему стало страшно. Чем ближе была взлетная полоса, тем страшнее становились картины будущей катастрофы. Он подумал о жене и о сыне, которого еще не успел увидеть и, возможно, уже никогда не увидит, и тут в нем проснулась злость. Злость на самого себя.
«Почему я так быстро сдался и сложил руки? Нет! Буду бороться до конца!» – решил Стас и, схватившись за ручки, изо всех сил уперся ногами в спинку кресла. Последние минуты тянулись, как назло, долго. Или ему это только показалось? Вот коснулось земли одно колесо, вот второе, потом был резкий толчок, и Стас почувствовал, что самолет катится по твердой поверхности аэродрома, хотя еще и не остановился. Стас ощутил, как у него засосало под ложечкой, а по спине побежали холодные ручейки пота. В одну секунду его рубашка оказалась мокрой насквозь. «Теперь главное, чтобы самолет не перевернулся, – думал Стас, – тогда у нас будет шанс спастись, если, конечно...»
* * *Все это время Иван оставался равнодушным к происходящему, словно оно его никак не касалось. Бывают такие моменты пассивного героизма – им поддаются даже очень храбрые люди. Многие моряки могут припомнить случай из своей жизни, когда подобное состояние охватывало весь экипаж. Иван сознавал свое спокойствие, но в действительности это был страх, правда, не тот гнусный страх, который заставляет человека испытывать отвращение к самому себе. Скорее это было вынужденное духовное отупение. Оно вызывается длительным напряжением во время опасности, предчувствием катастрофы. Человек устает цепляться за свою жизнь, среди всеобщего хаоса.
Пронзительный крик вывел Ивана из этого состояния. Посмотрев в проход между креслами, он увидел страшную картину.
Пожилая женщина, не удержавшись на ногах, упала и оказалась под ногами обезумевшей толпы, которая, пытаясь прорваться к спасительной двери, затаптывала ее насмерть. У женщины была неестественно вывернута рука, скорее всего сломана, и, видимо, от этого она и кричала, когда на нее наступали. Быстро оценив ситуацию, он решил помочь бедной женщине, но тут неожиданно пол салона оказался чуть ли не над головой Ивана, и он, не успев отстегнуть ремни безопасности, неестественно повис на них, почувствовав состояние невесомости. Все произошло так быстро, что он даже не сразу сообразил, что с ним случилось.
Мимо проносились какие-то чемоданы, которые открывались при ударе о кресла, и из них высыпались разные вещи. Иван втянул голову в плечи. Он увидел, как по проходу между рядами, скользя на спине, пролетел человек: глаза его были широко раскрыты, он простирал руки в пустоту. Следом за ним летел другой, подскакивая, словно сорвавшийся камень: голова его была зажата между ногами, руки стиснуты.
И только когда от резкого толчка ремень больно вонзился в живот, Иван понял, что самолет провалился в пропасть. Учитывая несильный удар при приземлении, Орловский понял, что «Боинг», падая, за что-то зацепился, так как никаких видимых повреждений он не увидел. Значит, еще оставался шанс спастись. Приняв более-менее нормальное положение в своем кресле, Иван осмотрелся и оценил ситуацию, в которой находился.
Думал он недолго, привыкнув в критические моменты полагаться на интуицию, которая обычно не подводила. Иван считал, что чем больше в таких случаях думаешь, тем больше находишь доводов против риска, а поэтому нужно действовать, как подсказывает тебе шестое чувство. В Чечне его обвиняли в том, что он лезет в драку очертя голову. Но как-то так получалось, что именно крайне дерзкие его поступки и приносили успех всей операции. И Иван привык, что «случай» всегда работал на него. Привыкли к этому и люди, с которыми он был связан, как привыкли они и к тому, что самое опасное дело поручали именно ему.
