Эльмира Нетесова - Дуэль
— С геологами жил. С ханыгами…
— Их в тайгу отправили месяц назад. До того — все в городе находились. Каждый проверен.
— Выходит, им, алкашам, поверили, а мне — нет?
— Вы прекрасно понимаете, почему здесь оказались.
— Что хотите от меня?
— Давно ли связаны с бандой Лешего? — спросила Ирина.
— Так это в сказках лешие есть. В жизни мне их видеть не доводилось.
— Не паясничайте, Филин, — впервые назвала кличку следователь и продолжила: — Находясь с фартовыми, да еще на одном участке тайги, живя за их счет, вы оказывали им услуги, не относящиеся к непосредственной профессии. Воров вы интересовали не как сантехник.
— Никаких воров не знаю. Мало ль в тайге людей бывает? Они не докладываются всякому, кто есть кто!
— Но и не содержат всякого. Не живут рядом с незнакомыми.
— В тайге все бок о бок и друг другу помогают выжить. Там иначе не прожить.
— А вы чем помогли им?
— Никому ничем. Там все бескорыстно, как при коммунизме.
— Тогда бы городские пьянчуги из тайги не вылезали бы. Но ведь милиции их приходится принудительно выдворять из города на стланниковый сезон. Почему вам нравится, а им нет — жизнь в таежной общине? Вас насильно из леса забрали, а они оттуда — бегом.
— Выпивона нет. Вот и удрали.
— Почему ж нет? Два ящика водки в тот день взяли из тайги. Немало. Но только она — воровская. Не для ханыг. На них этот коммунизм не распространялся, — усмехнулась Кравцова.
— Меня это не интересует, — отмахнулся Филин.
— Да не скажите, пробы и анализ крови подтвердили обратное, наличие алкоголя в вашем организме, — умолкла Ирина.
— Ну, поднесли мужики стопарь. Угостили. Погода была мерзкая. Выпил раз в полгода, какая беда от того?
— А за что угостили?
— За компанию… Понятно?
— Фартовым водка давалась не просто. И щедрыми их не назовешь. Желающих на нее хоть отбавляй. Почему вас угостили?
— Не знаю. Их спросите. Понятно?
— Зачем? Пили вы. И знали, за что, — настаивала Кравцова.
— Я им не друг. Не знаю, кто фартовый, кто ханыга. От угощенья какой дурак откажется? Я же мужик! Чего ломаться?
— Да это и понятно, что, выпивая, не ломались. Ну, а до того о чем они вас просили?
— Ни о чем, — ответил упрямо.
— Тогда я вам отвечу. Угостили неспроста. Всю ночь вы караулили подходы к тайге. Стерегли фартовых. Все знают о вашем ночном зрении. И фартовые держали вас за сторожа. Ночи теперь холодные. Согрели…
— Чепуха все! И вы знаете, что в тайге ханыги и бичьё объявились месяц назад. До того там только геологи были. Больше — никого. Я вместе с геологами жил. И помогал, и питался с ними. И никаких воров не знаю, — отпарировал Филин.
— Если вы жили и работали с геологами, то почему пили с ворами?
— Говорю, один раз угостили!
— Положим. Ну, а татуировку на руке вам тоже геологи сделали? — указала Ирина на тыльную сторону правой руки Филина.
Тот прикрыл ее машинально и ответил не сморгнув:
— В детстве баловались. Пацанами.
— Сколько ж вам лет, что ребенком себя считаете? Татуировка выколота недели три назад. Не больше. Кожа не зажила. Воспаление было, рука болела, опухла. И рисунок весь в болячках. Такое держится полгода. Не больше. А ваше детство давно прошло.
— Ханыги подшутили. Бухнул я, они и состряпали козью морду.
— Пьяницы в наколках и татуировках не разбираются. И вот так мастерски, не дрожащей рукой не сумеют сделать татуировку. Они могли бы изобразить русалку, голубя, ваше имя, но не это — колымское солнце, какое всему воровскому миру известно, как условный знак. Покажешь его и объяснять ничего не надо. В любой «малине» — свой. Но ставится эта печать не всякому. А лишь законникам. Давно вас фартовые в закон взяли?
Филин смотрел на Кравцову вприщур:
— Если так, то вы знаете, что фартовых на стреме не держат. Если я — стремач, то не законник. И наоборот…
— Ситуация возникла особая. Пришлось пожертвовать амбициями, — улыбалась Кравцова. И добавила: — А татуировку вам делал Матрос. Талантливый человек. Хорошо рисует. Его бы умение, да в нужную сторону. Зря вы его ханыгой называете. Хорошие способности у человека, талантлив! Сколько радости людям мог принести…
— Всем по стольнику изобразить? — ухмылялся Филин.
— К сожаленью, он и этим занимался. Раньше. Но не о нем теперь речь. Так за какие заслуги в закон взяли?
— У нас — мужиков, какие в тайге, один закон, подальше от всех вас. Глаза б не видели, — бледнел Филин, понимая, что попался на крючок гораздо крепче, чем предполагал.
— Кстати, поговорим о Таксисте, — предложила Кравцова и заметила, как напрягся Филин, собрал в комок все самообладание.
— Леший поручил вам выручить Таксиста и перед следственным экспериментом принял в закон. Потому что обычный вор не в чести и не имел права на выручку самого Таксиста. Дело было щекотливое. Требующее много знаний, уменья. И чтобы справиться с ним, потребовалось бы отправить на помощь Таксисту в Оху не менее пяти фартовых. Но… Леший не хотел рисковать людьми, да и к чему, если в вас совмещалось все нужное для этого. Не так ли? — глянула на Филина.
Тот сидел сцепив руки, напряженно слушал.
— Вы один могли прийти в город без всяких опасений, считая, что никто за вами не наблюдает. Как сантехник, хорошо знаете все городские коммуникации. И к чести будь сказано, не забыли ничего. Служба энергетики и водоснабжения хорошо вам знакома. Вы пришли к назначенному времени. Забрались на чердак пятиэтажки — напротив банка, откуда было видно небольшое слуховое окно подвала банка. И, как только вы увидели условный сигнал Таксиста, а это была зажженная спичка, вы отключили аварийный рубильник, выключив свет во всем районе города. Таксист ушел. Но недалеко. И если бы не вы, жил бы человек. Может, и отошел от воров. Но вы вторглись. Он попытался сбежать. Вы не учли одного, со следственного эксперимента сбежать живым никому не удавалось. Смерть Таксиста на вашей совести…
— Не знаю его. Я не был в городе полгода. Понятно?
— В ту ночь вас видели в своем дворе жители пятиэтажки и узнали. Но к себе домой вы не заходили. Торопились в тайгу. На доклад к Лешему…
Филин сидел понурившийся, усталый, словно целую неделю без сна и отдыха работал по вызовам.
— Ну что? Будем говорить или все еще думать станете? Как видите, следствию известно многое без ваших показаний. Отказ от дачи показаний и ложь отразятся на вашей судьбе. А жаль. Хороший вы специалист. И город вас любит. Просят сохранить…
— На Колыме, чтоб не завонялся…
— Зачем так мрачно шутить?
— А что еще от вас ждать? — понурился Филин.
— Помимо пособничества в побеге, в каких делах еще участвовали?
— Не брали меня. Я невезучий. В стремачах кантовался. Это так. Но больше — нигде. Фортуна, как и бабы, не признает меня.
— А как в «закон» приняли?
— Из-за Таксиста. Сами все знаете, — вздохнул Филин.
— А побег из милиции троих фартовых, разве без вас обошлось?
— Я о том в тайге услышал. Как и все. Ворье базлало, как легавые фаршманулись. Там со смеху все зверюги обоссались. В том деле они сами… Зачем я им был?
— А ограбление универмага?
— Я тогда фартовых и не знал. Они в Охе, а я — в тайге был.
— Что привело вас к ним?
— Стремач понадобился. Месяц вроде как в сторожах был.
— Что за это имели?
— Одиночную камеру, как видите, — развел руками Филин.
— И все же, почему так надолго ушли в тайгу?
— Думал, с неделю побуду и вернусь. Так бы оно и случилось. Но пришли геологи. Я с ними сдружился, душой отдохнул. Впервые. Жалею, что не остался в отряде насовсем. Не в заработках суть. Люди они особые. Чистые. Средь нас живут, но чистый ручей и в мутной реке выделяется. Грамотешки не хватило. Знаний. Да и не позвали за собой. А набиваться — не умею. Совестно, — сознался Филин честно. И продолжил: — Может, и пошел бы я за ними. Ведь пять месяцев вместе вкалывали. Но… Эти заявились… Выпил раз, второй. А геологи того не терпят. Не сказавшись, дальше ушли. На пять километров. А я остался. Как дурак оплеванный. Ни при ком. В город надо было. Мать ждет. Я и не знал. Теперь когда с нею увидимся?
— Это только от вас зависит, — ответила Кравцова и спросила: — Леший должен был взвесить на всякий случай пути отступления. Куда они собирались уходить из тайги?
— При мне они о таком не говорили. Не доверяли. Но предупреждали, если всех поймают, чтоб я никого не опознавал.
— А что они должны вам за Таксиста?
— Матрос чуть душу не выбил. Я ж им сказал, что убили его. Видел. С чердака… Они следом чуть не отправили.
— А татуировку вам предложили сделать или вы их о том просили?
— Я виноват. Понравилась. Ну да тут они какой-то знак оставили, что не примут меня в «малинах». Хоть я и не собирался туда, но законники решили, что рано мне доверять. В делах не проверен. Не был, не обтерся, не обкатан. Потому картинку сделали. На память.
