Михаил Нестеров - Тень летучей мыши
Клочков открыл шкаф. Незаметно для Кознова вытер пот со лба. Он так взмок, что у него под мышками хлюпало. Подхватывая тело второго товарища, он бросил беспомощный взгляд на водителя. Иван Уманцов сидел, по-прежнему держа руки на баранке. Прошло не меньше двух минут, прежде чем бригадир справился с работой и бросил взгляд на Кознова: «Что дальше?» Он мог и не вопрошать – знал ответ, отчего в его груди зародился тоскливый вой.
Клочков собрал остатки воли в кулак и бросился на убийцу. Кознов выстрели в него – в упор, не меняя положение вооруженной руки, как если бы держал остро отточенную пику. Он ногой отпихнул отяжелевшее тело бригадира. Через минуту тот уже лежал в рундуке. Он мог задохнуться в тесном, как гроб, ящике, если бы был жив.
Кознов занял место бригадира и приказал водителю трогаться, назвав ему адрес.
– Знаешь это место?
– Да, – ответил Уманцов, заводя двигатель и бросая взгляд в панорамное зеркальце: Кознов собрал со стола игральные карты в колоду и перетасовал, как будто собрался раздать и сыграть с покойниками. – Там охраняемый коттеджный поселок.
– Верно. Поезжай с сиреной.
– Да, – снова однозначно отозвался водитель и включил синие проблесковые маячки на крыше.
– Часто останавливают гаишники?
– Не чаще, чем «Скорую» или пожарную.
– В охраняемые поселки тебе приходилось заезжать?
– И не раз. Со свистом.
– Это я и хотел услышать.
– А...
– Лучше молчи, – предостерег его Кознов.
* * *Дом Амины утопал в зелени. Нынешняя осень и начало зимы были немилостивы к деревьям, и они не смогли сбросить листву. Но этот багрянец радовал глаз человека. Кто знает, может быть, Амина не позволила дворнику убраться после непродолжительного и неполного листопада, и вазоны, казалось, были наполнены листьями. Красиво.
Первое, что бросалось в глаза, – это кованые ворота. Через металлический ажур была видна часть фасада с порталом, оформленным пережженным кирпичом, что смотрелось очень стильно. Высоко расположенные окна излучали такой яркий свет, что уличные фонари казались бесполезной декорацией. Было удивительно, что слуховые окна тонули в сумеречной высоте.
Это место было неудачным с точки зрения безопасности и именно такого человека, как дочь Султана Узбека. Валерий Кознов сумел подобраться к входной двери и за спину охраннику, не потревожив даже мухи. Охранника звали Таахир. Сбив его с ног подсечкой, Кознов держал его одной рукой за подбородок; нож, который был у него в другой руке, касался его шеи. Он был такой острый, что даже легкое прикосновение порезало Таахиру кожу.
– Амина здесь?
– Что?
– Это несложный вопрос. Амина здесь?
– Да, – ответил Таахир. – Не убивай меня.
– Это сложнее, чем убить тебя.
Он вонзил нож под основание верхней челюсти, лезвием от позвоночника, и быстрым движением перерезал ему горло. Кознов не стал держать его и отпустил. Таахир лежал на земле и истекал кровью. Через пять-шесть минут это будет просто туша, на которую оближется разве что людоед.
В доме Амины было, как в студии порнофильмов. Много света, много диванов (так казалось; диван был один, но громадный, трехсекционный уголок, заваленный разноцветными подушками), много кресел, в полстены плазменная панель, стены декорированы тканью. То же самое в спальне, только вместо дивана настоящий траходром, и все тот же яркий свет. Он мог навести на мысль о том, что здесь ходят только в черных очках.
Амина – верная, надежная, честная – предстала перед киллером «неверной», «ненадежной», «нечестной». На ней не было даже халата. Черный бюстгальтер и кружевные трусики красиво сочетались с ее не по-восточному белой кожей. Казалось, они были неотъемлемой ее частью. Сними их, и вся неземная красота ее пропадет. Ей бы больше подошло имя, с которым бы тесно перекликались вседозволенность, испорченность, – среди мусульманских имен такого не было.
В одной руке она держала сигарету, в другой – бокал с вином. Она бы испугалась, если бы ждала Кознова. А так она посмотрела на него как на пустое место. Амина буквально обжала сигарету полными накрашенными губами, затянулась и, выпустив дым в потолок, глотнула вина. Вот чем-то Кознову она напомнила Михаила Чащина. Особенно в те минуты, когда майор, вернувшись из командировки в Узбекистан, сидел напротив, раскуривал сигару и как будто ждал, когда гость предложит ему выпить.
Кознов только сейчас заметил, что длинные волосы Амины не были расчесаны. Она как будто только что проснулась после попойки, во время которой ее трахали при ярком-ярком освещении, снимали на видео, и все участники этой оргии могли в режиме реального времени наблюдать себя на плазменной панели.
В груди убийцы не шевельнулось ни одно чувство, которое бы хоть краем заставило его ненавидеть эту молодую женщину. Он бы посчитал за труд плюнуть в нее. Однако ему доставило удовольствие то обстоятельство, что Амина с ее порочными чертами – дочь Султана Узбека.
Была ли она пьяна? Может быть, чуть-чуть. Не сильно, потому что начала соображать, кто перед ней. А Кознов мог наблюдать, как меняется цвет и выражение ее глаз, растягиваются в предсмертной маске ее чувственные губы, называя его кличку («Эстебан»), как подкашиваются ее ноги, а потом несут в спальню.
Она сделал один быстрый, оттого неверный шаг, едва не подвернула ногу на ровном месте. Сигарета полетела в одну сторону, стакан в другую. Она сумела захлопнуть дверь, но Кознов походя выбил ее ногой.
Амина упала на кровать, стала нелепо загребать ногами, комкая простыню и сдвигая на край атласное одеяло, пододвигаясь к стене и уползая от убийцы. Он дал ей возможность почувствовать спиной спинку кровати, этот последний в ее жизни барьер, и, вытащив пистолет и прицелившись, выстрелил ей в сердце. И еще – на этот раз в голову. Попал точно в середину лба, как будто он загодя разлиновал его.
Заслышав шум в прихожей, Кознов тем не менее не торопился. Тот, кто вошел через дверь, торопиться тоже не станет. Ему предстояло отмерить два десятка шагов по залу, чтобы приблизиться к этой смежной комнате. А может, он сунется сначала в другую, поскольку планировка дома – распространенная распашонка, это не считая гостиной.
Кознов приоткрыл дверь шкафа и спрятался за шторой. Свет падал на нее, и его не было видно.
Алимджан вошел в помещение, разворачиваясь и приседая; как минимум трижды он фиксировал ствол пистолета – на окне, шкафу, комоде. И снова на шкафу. Он подошел к нему и резко распахнул дверцу. Свободной рукой сдвинул в сторону платья на плечиках. И только проверив шкаф, подошел к дочери своего хозяина. На груди Амины расползалось пятно крови, в голове зияло пулевое отверстие, тем не менее, Алимджан приложил пальцы к ее шее. Проверяя пульс на сонной артерии, он продолжал осматривать комнату. Взгляд его остановился на шторе, за которой прятался Кознов, и он заметил легкое движение на ткани – может быть, от дыхания, которое Кознов, в общем-то, не скрывал. Он дышал ровно, как во сне, полностью контролируя ситуацию и держа в руках жизнь этого болвана. Алимджан вскинул пистолет, но на спусковой крючок нажать не успел. Кознов опередил его на одно мгновенье: выстрелил, держа пистолет у бедра. Пуля попала Алимджану в грудь, и он, резко опустив вооруженную руку, оперся на нее. Кознов сделал длинный и быстрый шаг вперед, срывая штору и появляясь перед Алимджаном. Тот второй рукой отгородился от него, как будто увидел привидение. Кознов подошел к нему вплотную и пресек его попытку поднять с пола пистолет. Перенес вес тела на ногу, которой наступил ему на кисть, и, склонив голову набок, внимательно вгляделся в его посеревшее лицо. Он поймал тот взгляд, который иногда был для него важен, а по какой причине – объяснить не мог. Он выстрелил в Алимджана в упор. Между дульным срезом и его головой оставалось не больше сантиметра, и Кознову показалось, что отдача была сильнее, чем обычно. Дергаясь в агонии и валясь на пол, Алимджан обхватил его за ногу. Кознов перешагнул через него, разворачиваясь на круг и тем самым освобождаясь от хватки.
В его планы входило оставить хотя бы спальню Амины нетронутой. Поэтому он установил взрывное устройство в прихожей. Магазин его пистолета опустел наполовину, и он сменил обойму. Передернув затвор и выбрасывая «старый» патрон, заслал в патронник новый. Это тоже была привычка. Он словно проверял работоспособность магазина. Полупустой магазин, упав к его ногам, так и остался на полу.
Но где же Джавид, этот «долгоживущий»? Он был личным телохранителем Амины, и сведения Кознова были верны. Он не ошибся, когда предположил, что Джавид натурально струсил.
Кознов снял трубку телефона, набрал номер Султана и, дождавшись ответа, спросил:
– Ты дома?
– Что? Кто это?
– Жаль, что тебя нет дома... у Амины. Если ты не убьешь меня в этот раз, то кого и кому представишь вместо меня?
Кознов повесил трубку.
