Виктор Доценко - Король Крыс
Слова Нечаева прозвучали довольно правдоподобно: ни для кого не секрет, что многочисленные милицейские спецназы, все эти ОМОНы, СОБРы да «Алмазы» днем ловят лидеров организованных преступных группировок, а вечером, в свободное от службы время — охраняют тех же самых криминальных лидеров от наемников других криминальных лидеров, и притом целиком на законных основаниях: нехватка бюджетных средств заставляет многие отделы МВД заниматься коммерцией. Впрочем, не всегда успешно: скандальное убийство рядом с Петровкой, 38 курганскими бойцами коптевского авторитета Наума, которого днем и ночью сопровождали бойцы «тюремного» спецназа ГУИНа МВД «Сатурн», — тому подтверждение.
А почему ты нам об этом ничего не сказал? — жестко спросил Кактус.
Да не довелось как‑то, — пожал плечами Нечаев и тут же поймал себя на мысли, что недоверчивый Фалалеев уже провел черту водораздела между собой и Шмалем и им — Лютым.
Можешь нас с теми ментами познакомить? — продолжал гнуть свое Кактус.
Что, тебе так приятно с мусорами общаться? — пошел в наступление Максим. — Не наобщался еще? Слушай, я что‑то не понимаю: ты чем‑то недоволен или мне показалось? А может быть, ты недоволен, что остался жив? Да если б не собровцы, лежал бы ты теперь, дорогой Кактус, в холодильной камере морга с номерочком на ноге и не задавал бы своих дебильных вопросов. Пацаны, я все понимаю, — ощутив, что взял слишком круто, смягчился Лютый, — перенервничали, пострелять пришлось. Чуть не завалили. Выжили, к счастью, кстати, с моей помощью, а вы вроде как мне не доверяете.
Да нет, спасибо тебе, что все предусмотрел, — насилу улыбнулся Кактус, — только никак в толк взять не могу: как это твой СОБР умудрился вовремя появиться? Нас что, все это время ментяры пасли?
Максим понял, что если ему не удастся найти мало–мальски приемлемый ответ, то все существенно осложнится, а операция, задуманная Прокурором, окажется на грани срыва.
Рыжий вызвал, когда мы все из машины посыпались, — быстро нашелся Лютый, назвав погоняло погибшего водителя джипа, у которого уже ничего не спросишь и не проверишь. — О СОБРе лишь я да он знали. А вам я о тех ментах еще потому не говорил, что понимал: пацаны узнают, шугаться начнут: мол, с мусорами работаем, и все такое…
Так ты познакомишь нас с тем ментовским начальником? — не унимался Фалалеев.
Зачем?
Спасибо ему хотим сказать.
А они за «спасибо» не работают. Только за деньги. А капусты я им и так отвалил выше крыши. Ладно, пацаны, вы ведь в сауну хотели? Так отправляйтесь, отдыхайте, расслабляйтесь, ни о чем не думайте. А у меня сегодня еще дела…
Максим, не прощаясь, вышел из комнаты, провожаемый недоуменными взглядами Шмаля и Кактуса.
Есть в уголовном жаргоне понятие, почерпнутое из карточной терминологии, — «рамс», сеть такая игра, немного напоминающая покер. Так вот, «рамсом», как правило, именуют непонятную ситуацию.
Например, выставил, то есть ограбил, вор хату, которая принадлежит серьезному криминальному авторитету, естественно, не зная, чью хату бомбил. Ограбленный авторитет по своим каналам узнал, кто это сделал, и, конечно, потребовал свои вещи обратно. Но грабитель вправе ответить: мол, я вор, таков мой хлеб, мне и Бог велел хаты выставлять, а на твоих манатках не написано, чьи они. Потерпевший настойчиво требует свое, вор — ни в какую. Собирается сходка, и никто не может вынести однозначного решения.
Это и есть «рамс».
Еще пример. Авторитетные воры в законе приметили молодого авторитета, пригласили в гости — прощупать, чем он дышит. Сделали несколько комплиментов, назвали «братом», а неопытный молодой человек, не имеющий ни единой «командировки», решил, что к нему сделали «подход», чуть ли не произвели в «положенцы», то есть в кандидаты на высокое звание «вора в законе». Молодой рассказывает об этом своим пацанам, и это доходит до воров. Те деликатно объясняют недавнему гостю его ошибку, получается, что тот врал. По своеобразной бандитской логике, оскорбленный должен завалить обидчиков, но сделать он этого не может — сам вроде виноват.
Это тоже «рамс».
Ситуация, в которой оказались Кактус, Шмаль и Лютый, была классически рамсовой. С одной стороны, слова о «купленных сотрудниках из СОБРа» выглядели достаточно правдоподобно, но, с другой стороны, Фалалеев почему‑то не поверил этим словам. Может быть, его не убедил тон Максима, может быть, насторожили обтекаемые слова о том, что капусты тому ментовскому начальнику отсыпано выше крыши и знакомиться с ним, чтобы сказать «спасибо», нет особой нужды.
Когда Лютый ушел, Кактус, потрогав набухшую кровью повязку на руке, вопросительно уставился на Артемьева.
Ну, что скажешь?
Тот тупо взглянул на собеседника.
Насчет сауны? Может быть, в другой раз, Васек? Не до девок теперь.
Да не о сауне я! Ты поверил тому, что Лютый втирал насчет ментов?
Да какая разница. — Шмаль медленно приходил в себя. — Менты это были, не менты… Лютый прав: главное, что все хорошо закончилось и мы не оказались в морге.
А мне вот кажется, что еще не закончилось, — поморщился Кактус.
Почему?
Потому что кончается на «у». Во–первых, если о СОБРе действительно знал Рыжий, он наверняка бы рассказал об этом и мне. Нормальный пацан, мой человек, я его лет десять как знаю. Во–вторых, что‑то больно быстро они нарисовались.
Артемьев вопросительно взглянул на товарища. Впервые за время беседы в глазах Шмаля мелькнуло нечто, напоминавшее мысль.
Ты чего? Думаешь, Лютый на ментов работает? Вспомни, как он нас тогда выручил, когда мы еще коммерческие киоски бомбили, вспомни, как сегодня утром с уральскими тер… И вообще, если бы не Лютый, мы бы…
Да не о том я, — перебил говорившего Кактус. — Я Лютого ни в чем не обвиняю. Хороший, честный пацан. Просто менты эти мне не понравились.
Тем, что нас выручили?
Да нет…
А чем же?
Слишком быстро они нарисовались. Не понимаешь, что ли? — не унимался тот.
Нет, — честно ответил Артемьев.
Подозрительно все это, вот что. Нет, ты прикинь сам: едем, значит, со стрелки, а нас пытаются замочить какие‑то козлы. Очаковские, коньковские или внуковские — какая разница? Не в этом дело! Главное — что именно завалить. Рыжий, если он действительно знал о СОБРе, — Фалалеев сделал ударение на последних словах, — вызывает ментов. Допустим, — согласно кивнул он. — Но ты это видел? Видел, как он звонит куда‑то?
Не видел, — не очень уверенно ответил тот.
Да что ты вообще видел? — хмыкнул Кактус. — Чуть не обосрался, когда стрелять начали! — вскипел он. — Ничего вспомнить не можешь… А я видел. Никого он не вызывал. На курочку рябу клянусь! Гадом буду!
Точно?
Ну, по крайней мере, я точно не видел, чтобы он куда‑то звонил.
И что с того?
С одной стороны, нас могли запросто завалить. С другой — все обошлось. Лютый говорит: менты купленные. А я почему‑то не верю. Нутром чувствую: что‑то не так. Понимаешь, чувствую! Такой вот рамс получается.
Шмаль почесал в затылке.
И что?
Да ничего, думаю, вот, что делать будем.
А что можно сделать?
Может быть, Петрухе поручить, чтобы он пробил, как оно на самом‑то деле было?
Петруха, он же Вадим Андреевич Петров, подвизался в стане сабуровских едва ли не с самого начала деятельности группировки. Бывший сотрудник 7–го главного управления КГБ, знаменитой «наружки», он был уволен из «органов» по сокращению штатов еще в 1991 году, сразу после августовского путча. В отличие от Лютого, также имевшего кэгэбистское прошлое, Петров никогда не скрывал былой принадлежности к «конторе» — наоборот, навыки, полученные им за время службы в КГБ, лишь придавали Вадиму весомый авторитет.
Петрухе поручались самые щекотливые задания: отследить ушедшего в бега бизнесмена, собрать информацию о лидере конкурирующей группировки, выяснить, действительно ли скурвился кто‑то из пацанов. И не было ни одного задания, с которым бы бывший комитетчик не справился.
А как мы ему скажем? — растерянно спросил Артемьев. — Мол, Лютого вроде как подозреваем, так что давай проследи за ним. Да и Максим тоже не идиот, сразу поймет, чьих это рук дело.
Ну, с Петрухой‑то разговор простой. — Казалось, Фалалеев уже знал, каким будет разговор с бывшим комитетчиком. — Дать ему денег… Ну, штук сорок. Или пятьдесят. А язык за зубами он держать умеет. Давай‑ка я ему сейчас звякну, стрелу ему кину.
Только говорить с ним будешь ты сам, — предусмотрительно заметил Шмаль.
Ссышь, что ли? Хочешь и нашим, и вашим? — неприязненно скривился Кактус. — Да ладно, не бзди, я сам перетру все. А ты просто постоишь и послушаешь — идет?
Встреча с Вадимом Андреевичем была назначена в тот же день спустя несколько часов. Чтобы не вызвать подозрений Лютого и охранников, дежуривших в коттедже, Кактус назначил встречу в небольшом кафе в центре города.
Петруха — мужчина лет сорока пяти — как нельзя лучше соответствовал представлению о классическом «топтуне»: так иногда называли сотрудников 7–го главного управления. Серенькая внешность, удивительно не запоминающиеся черты лица, полное отсутствие особых примет, невыразительный голос, как у телефонного автоответчика.
