Сергей Зверев - Война в затерянном мире
Кто-то похлопал его по плечу. Ус поднял голову и сплюнул сгусток крови.
– Я тебе вот что скажу… – начал Дага.
Голос доносился до Уса будто издалека. Открыв глаза, он увидел перед собой Дагу. Тот курил напротив.
– Я тебе вот что скажу, парень, – сказал Дага, бросив взгляд на часы. – Ты по-любому не жилец. Разница лишь в том, как умереть. Я всю сознательную жизнь воевал, поэтому умею быстро находить общий язык с пленными. А потому предлагаю два варианта разговора. При первом ты отвечаешь на все мои вопросы и даже умрешь без боли. Во втором случае умрешь в муках. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Ус все понимал, но одновременно с этим его воспаленный мозг отвергал саму вероятность того, что он вот так, в тридцать лет, уйдет из жизни. Сама жизнь будет идти дальше, будут дышать, есть, пить домашнее вино женщины, которых он любил, друзья, с которыми он жил в крепости… Будут рождаться у них дети, а он… Он уже ничего не будет осознавать. Петя Ус, вполне приличный парень, уже через полчаса, а может, и того меньше, навсегда покинет этот мир…
Решив, что отпущенное для раздумий время истекло, Дага вынул из-за пояса нож и, словно отрезая от батона кусок колбасы, быстро провел по виску Уса.
Боль пришла через секунду после того, как по Петиным коленям запрыгало ухо. Оно скользнуло в щель меж ног и упало на пол. Осознание того, что это его ухо, пришло к Усу вместе с болью. Однако он не закричал, кляня своего мучителя, от гнева или боли, а просто заплакал. Тихо, стараясь подавить страх перед приближающейся смертью. Ему очень хотелось верить в то, что ему, если он скажет правду, подарят жизнь. Выкупить жизнь, указав на разведчика, сидящего рядом и молчащего, можно.
Ус подумал: а можно ли?.. Он думал так в то мгновение, когда боевик вынимал нож. Все эти надежды были перечеркнуты одним движением руки бандита. Людям режут уши не для того, чтобы потом вывезти в лес живым и там оставить. А еще Ус понял, что, войдя в эту комнату, он оставил за ее порогом любую надежду. Как хотелось сейчас вернуть время назад и оказаться дома. Проклятый Трофим бросил клич, и Ус пошел убивать русских при твердом убеждении, что поступает правильно. Но разведчики ушли, подарив ему жизнь, а бандиты, которых Трофим впустил в крепость, зарежут его, как барана… Он вспомнил то время, когда разведчики были еще здесь и у него была возможность покинуть дом. Несколько часов было в его распоряжении. Теперь для этого не было и секунды.
Когда же чех, выбрав очередной целью руку жертвы, провел ножом и по ней, Ус стал просто задыхаться от боли. При виде своих распоротых сухожилий он почувствовал, как весь организм выворачивается наружу. Уса вырвало прямо на пол. Туда, где стояли босые ступни его.
И он начал говорить. Сжав здоровой рукой запястье искалеченной, стараясь остановить поток рвущейся наружу венозной крови, он рассказал все, что знал. Ус понимал, что все равно умрет, но ему очень не хотелось, чтобы этот садист еще раз провел по его телу. Петру, здоровому парню, было до обморока больно смотреть, в какие клочья превращается его сильное тело.
Он рассказал Даге о том, как разведчики, почуяв неладное, приняли решение оставить крепость. Как усадили пленников у стены и велели не двигаться. Он рассказал все, что знал, и чуть больше этого. Но ни слова не сказал о разведчике, находящемся в этой комнате.
Он говорил, срывался на крик, плакал и снова говорил…
Сунув в рот новую сигарету, Дага поднял пистолет и выстрелил. Мертвый Ус упал на пол.
– Дага, он же еще говорил… – недоуменно заметил один из боевиков.
– Он пошел на третий круг. – Бандит аккуратно положил пистолет на стол. – Я знаю проблему такого выбора. Давайте следующего.
Двое боевиков бросились к шеренге сидящих пленников и рывком оторвали от пола очередного крайнего…
Отдав приказ на зачистку крепости, Дага решил остаться здесь, в администрации. Горожане за стенами этого дома его не интересовали. Их допросить можно будет потом. Пусть Трофим со своими приближенными наводит порядок на улицах, пока слуги Аллаха ищут русских. Дага распорядился, чтобы атамана и его людей к администрации не подпускали. Боевик понимал, что самая ценная информация находится здесь, на третьем этаже, ее нужно только истребовать. Он оставил с собой тех, кто умеет развязывать языки.
И теперь посреди огромной комнаты на третьем этаже здания городской администрации собрались четверо. Помимо самого Даги и подручного по прозвищу Хан в ней находились двое из его боевой команды – проведший полгода в Иностранном легионе лысый наемник, чеченец по национальности, и уволенный со службы капитан милиции. Когда-то Алхоев предложил им «хорошую работу» и свободную жизнь, и с тех пор единственным начальством для них был полевой командир. Когда-то милиционер давал присягу, но после встречи с Магомедом этот текст забыл, помня лишь ту часть его, где говорится о «беспрекословном выполнении всех приказов командиров и начальников». Командиром для него был и оставался Алхоев, а поскольку Магомед передал власть Даге, теперь был – Дага. Что касается лысого чеченца, бежавшего из Иностранного легиона, до этого дезертировавшего из Российской армии, то его расстроенная психика уже давно лишила хозяина возможности думать рационально. Он просто делал то, что ему было велено.
Стул стоял посреди комнаты, и к нему был примотан человек. Очередной из находящихся на третьем этаже горожан-пленников. Его белая рубашка и белые брюки, пропитанные кровью, прилипли к телу, а вместо лица была безобразная маска. Вот уже два часа Хан, лысый наемник и бывший милиционер пытались начать разговор с человеком, который знал, куда ушли люди Стольникова.
От нечего делать, слушая за спиной глухие удары, Дага бродил по третьему этажу, убивая время. В ожидании, пока его люди проверят каждую улицу и дом. И тут он вдруг набрел на плотно закрытую дверь.
– Что за ней? – крикнул он, адресуясь к пленникам и не поворачиваясь к ним.
– Там Трофим иногда работает за станком, – отозвался кто-то охотно.
– За станком? – удивленно произнес Дага и ударом ноги выбил дверь. – Как здесь может работать станок?
Войдя в комнату, он осмотрелся. По стенам были развешаны инструменты – резцы, пилы самодельного изготовления. А в центре комнаты стоял на самом деле станок. Он был похож на токарный, но барабан вращался не от электричества, которого в городе не было, а руками. Огромное колесо с левой стороны станка и самодельные же ремни заставляли работать шпиндель с захватом для деревянных изделий. Судя по размерам колеса и его конфигурации, нетрудно было догадаться, что его приводили в движение двое. Шпиндель вращался на ременной тяге, и оставалось лишь подставить резец к заготовке, зажатой в кулачках шпинделя.
– Ты посмотри, как наш градоначальник проводит свободное время! – усмехнулся Дага. В углу он заметил корзину для опилок, которая была пуста, и метлу. – А ну-ка тащите сюда этого молчаливого! Проверим, как этот станок работает!..
Глядя, как лысый и бывший милиционер привязывают жертву к станине, Дага выдавил:
– Они тут скоро и видеомагнитофон соберут…
Парень, привязываемый боевиками к станине лицом к шпинделю, был бледен от ужаса. Но все равно продолжал молчать и лишь судорожно дернул кадыком, когда увидел, как Дага при помощи ключа зажимает в кулачки шпинделя кусок арматуры.
– Крутите колесо! – приказал бандитам Дага, сам вставая таким образом, чтобы вращением поворотного механизма можно было придвигать тело пленника к вращающейся арматуре.
Примотанный к токарному станку кусками веревок парень кричал так, что закладывало уши.
Разговор продолжился. Что заставляло этого формально уже почти мертвого человека так упорствовать? Он лишь орет, как волк, которому капкан перебил лапу. Пять минут назад руку этого молчаливого горожанина положили на станину станка, и Хан, самый исполнительный из команды Даги, дважды ударил прикладом автомата по кисти молчуна. Дага, когда услышал этот вопль, сразу подумал о том, что нужно было сделать это еще в комнате и не тратить время на то, чтобы заводить какой-то дурацкий станок. Но его сжигало любопытство – как этот станок будет работать, если к нему привязать живого человека.
Пока лысый и милиционер раскручивали колесо, заставляя барабан вращаться с максимальной скоростью, Дага медленно жевал губами сигарету, и упорство этого горожанина приводило его в состояние раздражения.
– Куда ушли русские, шакал проклятый? – в который уже раз повторил он вопрос. – Ты же сдохнешь сейчас страшной смертью!
Но горожанин молчал, стиснув зубы. И только рука его, перебитая в кисти, тряслась и вздрагивала.
– Зачем терпеть такую боль, заставляя себя молчать? Почему нельзя просто назвать место, куда отправились эти ублюдки?! Я не могу бегать по пространству – здесь сотни квадратных километров!.. Ты понимаешь меня, неверный?!
