Михаил Серегин - Долг грабежом красен
– Договариваться нам придется в любом случае.
– О чем? – заорал Сатаров. – Сдавать ему наши позиции? Лечь под него? Ты что, стебанулся, что ли?
– Хватит орать, – жестко отреагировал Полунин. – Как ты не поймешь, что это не война, а бизнес. Здесь нужен компромисс. Ввяжемся в драку сейчас, можем потерять все. Заключив сделку сейчас с минимальными уступками, потом все отыграем.
Сатаров молча смотрел на Полунина несколько секунд, потом неожиданно спокойным голосом произнес:
– Мне кажется, ты что-то задумал, но держишь про себя. Может быть, ты настолько привык к этому креслу, что ради желания остаться в нем готов пожертвовать чем угодно?
– Дурак ты, Олег, и хорошо, если это с молодостью пройдет. Правда, к этому времени ты можешь наломать немало дров.
Сатаров злобно стиснул зубы и молча вышел из кабинета. Это была их первая ссора с момента совместной работы на заводе.
С тех пор в их отношениях стала сквозить едва заметная прохлада, словно между ними пробежала черная кошка. Они все реже советовались друг с другом по возникающим вопросам производства и все отчаянней спорили о перспективах развития компании.
* * *
Новый виток в напряженности между акционерами наступил на годовом собрании акционеров.
Полунин в своем выступлении отметил, что компании в сложившейся ситуации крайне необходимы инвестиции, но еще больше ей необходима возможность спокойной работы.
Он предложил провести дополнительную эмиссию акций и продать небольшой пакет акций новым акционерам, поскольку финансовые резервы старых акционеров уже исчерпаны.
Кроме того, если напряженность в отношениях с «Томотексом» перейдет в другую фазу, то это может иметь самые неблагоприятные последствия, вплоть до банкротства.
Как и предполагал Владимир, выступивший после него Сатаров подверг критике все его позиции. В речи Сатарова прозвучали прозрачные намеки на предательство интересов фирмы и акционеров, но неожиданно всех удивил Коля-Решето, который подверг резкой критике и Полунина, и Сатарова.
– Да пошли вы все на хер со своими акциями и эмиссиями! – заорал Коля, бешено вращая глазками. – Я что, сюда свои бабки вложил, чтобы вы крутили ими, как хотели? Почему я до сих пор ничего не получаю от этого дела?
– Потому, что на общем собрании год назад постановили, что прибыль будем пока направлять на развитие производства. Не время еще платить дивиденды, Коля, – спокойно ответил Полунин.
– А на хера мне нужно такое дело, если прибыль не дает, – ответил Коля. – Это уже не дело получается – это называется кидняк, и вы, похоже, решили меня откинуть, но это еще никому не сходило с рук, – с угрозой в голосе заявил Решетов.
– Никто тебя, Коля, не кинул, – постарался смягчить напряжение Полунин. – У тебя есть пакет акций, который сам по себе стоит больше той суммы, которую ты заплатил за нее год назад.
– Да плевать я хотел на стоимость этих акций, мне нужны бабки, реальные бабки, и регулярно. Так мне платят все, с кем я работаю.
– А тебя сюда никто насильно за яйца не тащил, – зло заявил Сатаров, ненавидевший Решетова как человека, полностью противоположному ему по взглядам и убеждениям. – Если тебе что-то не нравится, то проваливай отсюда и занимайся своими ларьками да борделями – это и есть твой уровень. Ты и гроша не получишь, пока мы здесь не решим – платить тебе или нет.
Решетов в бешенстве вскочил и, глядя то на Полунина, то на Сатарова, прошипел:
– Значит, вы меня кинуть решили, суки?! Бабки мои загребли, а платить не хотите?
– Сядь, Коля, – каменным голосом попросил Полунин. – Я тебе сто раз объяснял, что прибыль не только ты, но и мы не получаем, и это решение большинства акционеров. Если ты с этим не согласен, то у тебя два пути: или смирись – или продавай свои акции и уходи из состава акционеров.
Полунин посмотрел на сидящего рядом с Решетовым Серегина, маленького пухлого мужчину, совершенно лысого, с незапоминающимся лицом, самым ярким атрибутом которого были большие очки в золотой оправе.
– Объясни хоть ты своему шефу, что он наварил на разнице в стоимости своего пакета акций.
Серегин подался к Решетову и начал что-то быстро ему нашептывать, но тот грубо отстранил его от себя и зловещим голосом произнес:
– Я, ребята, год терпел, ждал, когда вы все говно здесь разгребете и начнете бабки зарабатывать, но, похоже, я напрасно ждал своей доли, вы решили весь куш себе забрать, мозги мне запудрить, но этот финт у вас не пройдет. Вы, похоже, забыли, с кем связались. В общем, я пошел отсюда, и если бабок не будет, то и разговоров больше не будет…
Собрание закончилось полным раздором и разладом между отдельными группами акционеров.
Полунину не удалось уговорить Сатарова, который категорически протестовал против дополнительной эмиссии акций и привлечения новых акционеров. Решетов в гневе покинул собрание. Романенков полностью поддерживал Сатарова по всем вопросам. Веселовский в свою очередь выдвинул предположение, что Полунин по большому счету все же прав, говоря о том, что надо искать дополнительные источники финансирования завода. Об этом же заявил и Соловейчик, добавив при этом, что «Томотекс» является очень сильной финансовой группой, имеющей большое влияние в правительстве, и борьба с такой группировкой может обойтись серьезными потерями для только что вставшей на ноги компании «Аркада».
Однако Сатаров так обругал Веселовского, что тот замолчал и больше не брал слова. Соловейчик же благоразумно решил предоставить право говорить Полунину.
Однако разговор так и не получился, и стороны разошлись, крайне раздраженные друг другом.
Понимая, что ситуация среди акционеров не может долго находиться в таком подвешенном состоянии, Полунин сделал попытку перевести разговор в конструктивное русло.
Вечером он позвонил Сатарову и Решетову и предложил им встретиться еще раз через неделю, при этом пообещав выработать к этому времени устраивающий всех компромиссный вариант развития компании.
К радости Полунина, они оба согласились, дав понять, что у них будут встречные предложения.
* * *
Переговорив с Сатаровым и Решетовым, Полунин тут же позвонил Грише Соловейчику.
– Вот что, Гриша, все, что мы с тобой обсудили сегодня в плане подготовки компромиссного проекта, изложи на бумаге и завтра покажи мне. Через неделю будет еще одно собрание акционеров, на нем мы и озвучим наше предложение. Информацию храни в тайне, об этом, кроме нас двоих, не должен пока знать никто.
– Понял вас, Владимир Иванович, – ответил Григорий. – Только это очень трудная задача – найти решение, устраивающее всех. Кто-то все равно останется в проигрыше.
– А что, по-твоему, есть другой путь развития ситуации?
– Не знаю, – неопределенно заявил Григорий.
– Наверное, есть и другие пути, – вздохнул Полунин. – Но ты должен идти по тому, который я тебе указал, и не вздумай отклоняться. Мы обязаны провести дополнительную эмиссию акций потому, что нам нужны деньги, но при этом нельзя дать москвичам возможность значительно влиять на нашу компанию.
– Я все помню, Владимир Иванович, – заверил Соловейчик Полунина. – Все будет сделано как надо.
Полунин взялся было за недопитую чашку чаю, но с удивлением обнаружил: Анна, обычно не вникающая в деловые разговоры Полунина, на сей раз, сидя на противоположном конце стола, внимательно слушала, о чем он говорил по телефону.
– Что-нибудь случилось? – спросил он у жены.
– Это я тебя хочу спросить, – сказала она, внимательно глядя на Владимира. – Похоже, у вас назревают очередные проблемы.
Полунин пожал плечами и ответил:
– Большое дело – это большие проблемы, что здесь необычного?
Он с улыбкой посмотрел на жену и произнес:
– А тебя разве не учили родители, что подслушивать разговоры взрослых нехорошо?
– Я уже не маленькая девочка, – холодно ответила она. – К тому же эти твои дела касаются и меня.
– Каким образом? – удивленно спросил Полунин.
– Каждый раз, когда у вас возникают проблемы, наступают перемены и в моей жизни. Год назад, когда вы начали борьбу за этот чертов завод, я неделями не могла выходить из дома спокойно. При любых поездках в город меня сопровождал либо Антон, либо кто-нибудь из его людей. Тогда я беспокоилась за твою жизнь и твою безопасность. Теперь же к этому добавились переживания о безопасности моего сына и моей собственной. Не слишком ли дорогая цена за скачок в твоей карьере?
– Это не только мой, как ты выразилась, но и твой скачок, – ответил Полунин. – Если дела пойдут хорошо, мы станем очень богатыми людьми, купим дом за границей, сможем жить, ни в чем не нуждаясь. Антон сможет учиться за границей.
– А почему ты всегда говоришь обо мне и об Антоне? А ты что, не собираешься жить с нами? – задала встречный вопрос Анна.
