Михаил Серегин - Долг грабежом красен
Воронков отчеканил с нарочитым пафосом:
– Городская Фемида вам очень благодарна за ваш вклад в дело восстановления законности и справедливости.
– Но этого мало, – ответил Полунин. – Вторая причина, по которой я пришел к вам и предоставил вам документы, это желание подстраховаться. Я не до конца доверяю московской бригаде, имеющей все же определенного заказчика. Если вдруг этот заказчик посчитает на каком-то этапе, что его задача выполнена и дело можно сворачивать, то я этого допустить не могу. Я не для того потратил полтора года своей жизни, чтобы остановиться на полпути.
– Вы хотите, чтобы я дал вам гарантию, что и мы, городская прокуратура, не остановимся на полпути?
Полунин молча кивнул.
– Ну что ж, если вы мне верите на слово, то я даю вам слово, что мы доведем дело до суда и сделаем все, чтобы виновные получили по заслугам. Добавлю также, что областной прокурор придерживается того же мнения.
– В таком случае я уезжаю спокойным за судьбу своего дела.
– Вы все же уезжаете? – спросил Воронков. – Впрочем, я вас понимаю. Нелегко жить в городе, в котором испытал столько страданий. Ну что ж, желаю вам удачи.
Воронков протянул Полунину руку, которую тот крепко пожал.
Когда Полунин уже открыл дверь кабинета, Илья Игоревич вдруг окликнул его:
– Владимир Иванович, не волнуйтесь – я сдержу свое слово…
* * *
…Через пару дней Полунин вместе с Антоном улетал в Москву.
В аэропорту его провожал Шакирыч, к этому времени уже сбривший бороду и уволившийся из детского дома, в котором он все это время работал в должности сторожа и дворника, находясь там почти круглосуточно.
Вторым провожающим был Славка Болдин, который все эти полтора года успешно справлялся с руководством оставленного Полуниным автобизнеса.
– Когда тебя ждать, Иваныч? – спросил Болдин у Полунина после того, как объявили посадку в самолет.
– Сложно сказать, – пожал плечами Полунин. – Поедем с сыном за границу, отдохнем как следует. Все зависит от Антона, как соскучится, так и вернемся. У парня полтора года ничего радостного в жизни не было.
– Не хочу, чтобы ты понял меня неправильно, но все же скажу тебе – не спеши. Пусть он хорошенько забудет про все свои несчастья…
– Не думаю, что это возможно, – вздохнул Полунин. – Но хочу сделать все от меня зависящее, чтобы его развлечь.
Он подозвал играющего неподалеку в мяч Антона, и они, попрощавшись, направились к трапу самолета.
В Москве они были утром следующего дня и прямо из аэропорта отправились в ресторан «Прогресс».
Едва отец и сын Полунины вошли в вестибюль, как к ним подошел уже знакомый Владимиру метрдотель и произнес:
– Вас, Владимир Иванович, уже ждут наверху.
– Хорошо, – кивнул Полунин и, положив руку на плечо сына, сказал: – Мальчик только что с самолета, мы с утра ничего не ели.
– Не волнуйтесь, Владимир Иванович, все сделаем как надо.
Он улыбнулся Антону и произнес:
– Следуйте за мной, юноша. В вашем распоряжении самый престижный столик и самые изысканные блюда.
Когда метрдотель отвел Антона в зал ресторана, Полунин поднялся на второй этаж и уже через минуту был в апартаментах хозяина ресторана, Мирона.
– Здравствуй, Василь Василич, – поздоровался Полунин с Мироном, который был в кабинете один.
Мирон пожал Полунину руку и, приглашая его сесть, сказал:
– Рад видеть тебя живым и здоровым.
Едва они расселись в кресла напротив друг друга, Полунин произнес:
– Ну как, Василь Василич, ты не передумал?
– Это же я хотел спросить у тебя, – улыбнулся в ответ Мирон. – Ты все же решил избавиться от этих акций?
– Да, – твердо заявил Полунин. – Сумма, которую ты мне предложил, меня устраивает.
– Ну что ж, тогда не будем тянуть и сейчас же оформим сделку.
Мирон поднялся и, пройдя в дальний угол комнаты, отвел потайную панель в стене, за которой скрывался вмонтированный в стену сейф.
Он достал из сейфа небольшой чемоданчик и папку с документами. Это был договор о продаже акций нефтяной компании «Аркада», принадлежащих Полунину и Самбисту.
Когда Полунин подписал бумаги, Мирон подвинул к нему чемоданчик и открыл его. Там лежали аккуратно упакованные пачки стодолларовых банкнот.
– Здесь – как и договаривались – восемьсот тысяч долларов.
Полунин несколько секунд задумчиво глядел на купюры. Мирон, перехватив его взгляд, захлопнул чемоданчик и, закрыв его на замок, поставил рядом с Полуниным.
– Знаю, о чем ты думаешь, Владимир, – с горькой усмешкой на устах произнес Василь Василич. – Ты думаешь, неужели ради этого дерьма произошло столько несчастий в твоей жизни?
Полунин не ответил, продолжая хранить молчание.
– Но я скажу тебе следующее, – произнес Мирон. – Да, эти деньги не сделают тебя счастливым, но они помогут тебе обеспечить будущее твоего сына. Тебе есть ради кого жить, и деньги тебе пригодятся. Кроме того, ты должен заботиться о родственниках Самбиста и его друзьях, тех, что остались в живых.
– Спасибо на добром слове, – сказал Полунин и, бросив взгляд на чемоданчик, добавил: – Но ты знаешь, что это не все, что ты мне должен.
Мирон молча кивнул.
– Я помню. И работаю в этом направлении. Как только у меня что-то проклюнется, я тебе сообщу. А пока езжай, отдохни где-нибудь. Во Франции, например. Рекомендую Ниццу. Очень, знаешь ли, приятное место. Не хуже наших Сочей… …Полунин, держа в руке чемоданчик, спустился в ресторан и сел за столик напротив сына, который с аппетитом поедал кусок утки, зажаренной с яблоками.
– Что там у тебя, папа? – спросил Антон, кивнув на чемоданчик в руке Полунина.
Владимир улыбнулся и сказал:
– Твое будущее, сынок.
– Правда? – удивился Антон, при этом глаза его загорелись.
Он вытер рукой заляпанный жиром рот и спросил:
– А можно мне его увидеть?
– Нет, сын, – рассмеялся Полунин. – Будущего нельзя увидеть. Надо быть лишь уверенным в том, что оно у тебя есть…
