Николай Леонов - Бог огненной лагуны
– Нет, ничего я не хочу! Вы не имеете права! Вы... Ну, чего вы хотите от меня? – неожиданно сменил тон Игонька.
– Вы запомнили лицо человека, который при вас снял бороду и парик? Посмотрите, он не мог быть похожим вот на этого? – Гуров достал фото Борзунина и показал его пастуху без какой-либо надежды на положительный результат.
– Так... это... вот он самый и есть! – удивленно воскликнул Игонька. – А вы что, его уже поймали? Это... товарищ-гражданин начальник! А вот за то, что я его опознал, он меня не убьет? Вы меня в случае чего уж как-нибудь прикройте...
– Если бы даже этот человек кого-то и был способен убить, то теперь он этого сделать не сможет в любом случае, – снисходительно заметил Гуров, лишний раз поражаясь робости своего собеседника. – Сегодня ночью он умер, так что можете спать спокойно. Раньше здесь вы его никогда не видели?
– Не припомню... – обрадованный услышанным, Игонька пожал плечами. – Скотину-то он, поди, не держит? Вот оно и дело-то. Хотя... Постойте-ка, как-то раз я его видел. Ага! Я еще удивился, когда он бороду отклеил – морда чем-то знакомая. Он вроде по теликам тут промышлял.
– Ну, хорошо, будем считать, что к вам претензий больше нет. – Лев тоже был очень доволен – он даже не ожидал такой удачи. – Скажите, Игнат, как же вы при своей – не обижайтесь – вовсе не героической натуре рискнули стать пастухом? Ведь эта профессия требует определенной смелости. Вдруг на стадо нападут хищники? У вас же тут, я думаю, волков хватает?
– Волчишек-то? – прищурился Игонька. – Как же не быть – полно их тут. Только, знаете, сейчас они не злые. Это зимой с ними лучше не встречайся. А вот с человеком, скажу я вам, хоть зимой, хоть летом встречаться опасно. Человек, он нынче стал злее любого волка. Проглотит – не подавится.
Кивнув Игоньке на прощание, Гуров направился в сторону автостанции. Конечно, скорее всего, последний автобус в сторону областного центра уже укатил, но там обычно допоздна дежурили «таксовщики», для которых поздний пассажир был желанным подарком – плата в темное время суток возрастала существенно.
Кратчайший путь к автостанции пролегал невдалеке от улицы, на которой находилась та самая гостиница. Лев даже не заметил, как сами ноги повернули в ее сторону, и он через несколько минут стоял у входа. На стук вышла тетя Валя, которая после секундного радостного замешательства только и смогла сказать:
– Батюшки! Какого гостя бог послал!
Поздоровавшись, Гуров уведомил дежурную по гостинице о том, что просто мимоходом зашел проведать свое недавнее временное пристанище. Да и узнать последние районные новости ему тоже не помешало бы.
– Ой, а новостей-то у нас – прям, как в ТАССе! Все только и говорят про вас с Васильичем... Он-то что ж не приехал? Да... У нас тут все, как только тут начали всю эту хрень метлой мести, сразу сказали: спасибо тем двум москвичам, хоть они нашли управу на эту гнусь. Те-то, которых вы тогда тут уму-разуму поучили – все, как будто их тут никогда и не бывало. Конечно, и сейчас всякого хватает, но уж не так, как тогда, что и средь бела дня могли раздеть-разуть...
– А что вы слышали о сегодняшнем пожаре?
– А-а-а... Ну, про это всякое говорят. Он же, этот телевизионщик-то, ну, телемастер, он ненормальный был как мужик. Как бы это сказать? Ну, вроде как бы женщиной себя считал. Ну а под конец и вовсе начал крышей съезжать. Так-то он обычно целыми днями дома сидел, на компьютере клацал. А если где что загорелось – бегом туда. Вот просто стоит и смотрит, смотрит, смотрит... Люди там бегают, вещи выносить помогают, тушат. А ему – хоть бы хны. Он только посмотреть прибегал. Его попервоначалу даже в милицию вызывали – уж не он ли сам и поджег? Ну, как видно, доказать ничего не получалось. А тут, говорят, за несколько дней до пожара в интернате к нему приезжали двое таких крепких битюков. Были у него недолго, а когда выходили, сказали ему напоследок, что, мол, помни – ставка тут больше, чем жизнь. Прямо, как в том военном кине.
– А кто именно видел этих двоих? Кто-то из соседей? – У Гурова появилось ощущение того, что тут может крыться разгадка ко всей этой загадочной истории.
– Вот этого я и не знаю. Дошло-то до меня уже, почитай, через пятые-десятые руки... «Сарафанный телефон», как это у нас называют. А что, это очень важно?
– Это – важнее важного! Большущая к вам просьба: обязательно выясните, кто видел этих двоих. Кстати, а на пожаре у интерната Борзунина кто-нибудь видел?
– Вот! – тетя Валя воздела к потолку указательный палец. – Самое-то и оно, что там его никто и не заметил. Может, где за углом затаился, а может, и вовсе не приходил. Я уж сегодня слышала, что вроде бы это он интернат поджег. Из-за этого и вздернулся-то, что его совесть замучила. Ой, чуть не забыла сказать – вчера вечером вернулись Танюша и Лидочка. Здесь они сейчас. Может, позвать?
– Нет, нет, не стоит... – Гуров повернулся, чтобы уходить. – Привет им от меня большой передайте, и от Станислава тоже. А я пойду...
– Куда это вы пойдете? – выбежав на крыльцо, с радостным возмущением воскликнула Лида. – Что ж к нам-то не заглянули? Как не стыдно?! Ай-яй-яй! А мы слышим – тетя Валя с кем-то тут разговоры ведет. Я бы еще подумала – с кем? А Таня сразу угадала – это, говорит, Лев Иванович. И точно – вы!
– Здравствуйте, Лев Иванович... – выйдя на крыльцо, поздоровалась Таня, с тихим обожанием глядя на Гурова. – Спасибо, что навели в городе порядок. Спасибо, что заглянули к нам.
– Он еще пока не заглянул! – категорично объявила Лида. – Никаких отговорок – идемте к нам пить чай. Есть отличные пирожные. И вообще, что это за мода уезжать поздно вечером?
Несмотря на отговорки, Лида, крепко взяв Гурова за руку, повела его в номер. Таня шла следом, чему-то задумчиво улыбаясь.
За чаем и разговорами полчаса пролетели незаметно. Взглянув на часы, Лев встал, собираясь уходить.
– Уходишь? – неожиданно перейдя на «ты», с лукавой серьезностью спросила Лида. – А может, останешься?
Гуров посмотрел на нее и явственно прочел в глазах недосказанное словами: «Ну, что ж ты к нам так равнодушен? Мы так надеялись на эту встречу...»
– Оставайтесь, – просительно прошептала Таня, коротко из-под ресниц взглянув на Гурова.
– Девчонки, не рвите мне душу на части. – Лев грустно усмехнулся. – Я был бы рад сказать «да», но – увы – я женат. И этим все сказано... Да вообще-то и вы как будто не свободны?
– Ой, одно только название... – Лида безнадежно махнула рукой. – У меня со своим уже давно, как он сам назвал, свободные отношения. Он мне еще года четыре назад объявил, что живем вместе только ради детей, а любит он другую... Нет, он меня не обижает, заботится, жалеет... Он всех жалеет – и нашу кошку, и собаку, и меня с ними заодно. А у Тани муж уже лет пять как в Иркутске работает. Домой приезжает раз в год на две недели. Кто-то его там видел, говорят, уже завел вторую семью. Так что, Лева, с мужиками у нас напряженка. Не прикажешь же считать настоящими мужиками тех пьяных орангутангов, которым вы тогда со Стасом дали хорошего дрозда? Или тех слизняков, что ползают по Демьяновску в поисках бутылки или косячка? Ладно, будем считать, что этого разговора не было. Не неволим, все понимаем. Ты уж только плохо о нас не подумай...
– Ни в коем случае. – Гуров категорично качнул головой. – Вы – мое самое лучшее, самое светлое воспоминание о Демьяновске.
– Ну, и на этом спасибо! – рассмеялась Лида, вставая из-за стола. – Ну, что, Тань, давай проводим гостя. Жаль, такие встречаются реже, чем летом снег. Эх, был бы здесь Стас, он бы тебя уговорил!
Гуров продолжил путь к автостанции уже почти в полной темноте, мысленно коря себя за визит в гостиницу. С одной стороны, он оказался весьма полезен – удалось узнать нечто очень важное по расследуемому делу. К тому же забрезжила возможность установить, с кем незадолго до пожара встречался Борзунин. А вот с другой... Лев чувствовал себя очень неловко из-за того, что так обманул ожидания этих двух, бесспорно, милых, обаятельных женщин. Вдобавок, он боялся себе признаться в том, что ведь был, был тот миг, когда он едва не дрогнул, едва не согласился остаться. Он теперь и сам едва ли мог бы определить, кто ему нравится больше. Конечно, Лиде и Тане было бы нелегко соперничать с блистательной Марией Строевой. Но и в них таилось нечто такое, отчего у него слева в груди временами как-то странно щекотало и начинало сбиваться дыхание...
Как Лев и ожидал, желающие «подкалымить» у автостанции дежурили, несмотря на вечернее время. С ходу наняв более-менее приличную «шестерку», он сел на задний диван и, откинувшись на спинку, буквально заставил себя задремать.
В Москву он прилетел уже за полночь. Наняв такси, отправился домой. Несмотря на глухую ночь, возле его дома было достаточно оживленно. На лавочках, вместо дневного «фейс– контроля» пенсионерок, кучковались молодые парочки. Входя в подъезд, Гуров лишь ностальгически вздохнул, вспомнив давнюю пору своих первых встреч с Марией. Когда Лев, стараясь не греметь ключами, осторожно открыл дверь своей квартиры, в освещенной прихожей он с удивлением увидел Марию. Закутавшись в халат, в тапочках на босую ногу, она стояла, глядя на него с вопросительным укором. Ее взгляд как порыв сильного ветра, сбрасывающий с деревьев осеннюю листву, разом окатил душу, притушив все впечатления минувшего дня. Лев вдруг ощутил, что ему нужна только она одна, и больше никто другой.
