Николай Леонов - Бог огненной лагуны
– А что за причина была вашей размолвки? – подойдя к ней, спросил Гуров.
– Ой-ей-ей... – женщина горестно вздохнула. – Уж не хотелось бы об этом прилюдно говорить, но, как видно, придется. Разругались мы с ним лет почти десять назад. Он году в девяносто первом в институт поступил на этого вот, по компьютерам который. Ну а там, уж не знаю, как это с ним получилось, стал он ненормальным. Ну не помешанным, а как бы вам сказать... Ну, вот есть такие, которые не с девчонками любятся, а с парнями.
– «Голубым», в общем, стал, – сдержанно прокомментировал лейтенант.
– Ну да, их вроде еще и так называют, – согласилась Элеонора. – Сразу-то мы об этом и не узнали... А он отучился, устроился там же, в области, где-то в банке. В армию его не взяли по здоровью. Ну, вот он работает там, живет, а мать его как увидит, так и шпыняет: чего ж, мол, не женишься? Ну, у него все отговорки да причины... А тут я к нему как-то заехала проведать, сели чаю выпить. Тут ему позвонили, убежал куда-то по делам. Ну а я, грешным делом, решила его фотоальбом поглядеть. Он у него на шкафу лежал, не спрятанный, открыто. Ну, стала я его перелистывать. Там он то в институте, то у себя на работе... В общем, все как у людей. И тут, гляжу, выпал из альбома конверт с фотографиями. Видимо, он его убрать забыл. Вытряхнула я из него фотки... Ой! Лучше бы и не заглядывала туда. На этих снимках он голый в постели с другими парнями. Мне аж дурно стало. И тут он сам приходит. Увидел, разорался, мол, кто мне разрешил в чужих вещах копаться... Ну, уж тут и меня разобрало. Я ему тоже всякого наговорила, собралась и ушла.
– До этого вы с ним виделись часто? – что-то обдумывая, спросил Гуров.
– Ну, не так уж и редко. Бывало, хоть раз в месяц он сам домой приезжал, когда и мы его навещали, возили гостинцев. Ну а после этого... Домой я вернулась сама не своя. Мой Гришка как увидел, невесть что подумал. Ну, наподобие того, что ехала я на попутной и попала в историю, сами понимаете какую. И никак не могу его переубедить – он у меня страх какой ревнивый. Ну, мне деваться некуда, пришлось ему рассказать по секрету все, как было. А у него какие секреты? Он же таких на дух не переносит. Объявил, что Артема, пока тот не переменится, видеть не желает и меня к нему больше не пустит. Рассказал кому-то из родни, дошло до наших стариков. Отец тут же слег. Через два месяца его не стало. Перед смертью наказывал, чтобы Артема на его похороны не звали. А через полгода за ним ушла и мать. Все так и говорили, что это все из-за Артема.
– То есть родня Артему всего этого не простила – и его наклонностей, и смерти стариков. – Гуров понимающе покачал головой. – А вот в юности у Артема что-то такое наблюдалось? И, кстати, смерть стариков, вы считаете, и в самом деле связана с ним?
– А то с кем же еще?! – Элеонора осуждающе посмотрела на Льва. – Не знаю, как у вас в Москве, а у нас такое позорищем считается несусветным. Притом Артем в семье парень был единственный, а раз жениться не стал, значит, все – род оборвался. Нет больше фамилии Борзуниных. Как такое пережить отцу? А смолоду у него ничего такого и близко не наблюдалось. У него ж и подружка была – они с ней еще со школы встречались. А вот как поехал в город, его как будто подменили. Все и говорят, что на него кто-то порчу навел. Ну а как еще это объяснить?
– И что же было дальше?
– Через год их банк вылетел в трубу. Такое тогда часто бывало. А из-за них свои деньги потеряли какие-то крутые. И чтобы хоть что-то вернуть, отняли все не только у банка, но и у его сотрудников. Машины поотнимали, квартиры...
– Интересно... И никто на этих крутых не пожаловался?
– Да кто ж захочет с бандой связываться-то? У нас и сейчас черт-те что творится, а уж тогда и вовсе был полный бардак. Остался Артем гол, как сокол. Позвонил мне – что, мол, делать? Мы тут посоветовались и решили отдать ему дом наших стариков – все равно пустует. Но ему-то с такой славой как в деревне жить? Ну, обменяли на эту коммуналку. Перебрался он сюда, зарабатывал починкой всяких там приемников, телевизоров, а как компьютеры пошли, тут его и вовсе работой завалили. Но и он с нами, и мы с ним все это время вообще не общались. А уж с кем он тут и чем занимался – я не интересовалась.
Узнав, что у Элеоноры есть фотографии Артема (они с мужем собирались заказать на памятник эмалевый портрет), Лев на всякий случай попросил одну из них. Затем Гуров спустился вниз и, узнав, кто ближайшие соседи Борзунина по подъезду, попытался выяснить хоть какие-то подробности о последних днях его жизни. Но разговорить соседей оказалось делом непростым. Большинство о нем и слышать ничего не желало из-за учиненного им пожара, а в том, что пожар – дело рук самого Артема Борзунина, не сомневался никто. Некоторые, особенно женщины, явно стеснялись обсуждать жизненные перипетии умершего. Но в конце концов одна из его ближайших соседок по коридору согласилась рассказать о жизни своего нелюдимого соседа.
По ее словам, Артем из квартиры выходил нечасто. Обычно это случалось, когда ему нужно было сходить в магазин за покупками, внести коммунальные платежи или встретиться с клиентами. В электронике он разбирался отменно, и поэтому к нему по этому вопросу обращались частенько и жители Демьяновска, и даже приезжали из соседних райцентров. Случались визитеры и из областного центра. Как правило, ему везли дорогую импортную аппаратуру, починка которой не давалась местным радиомастерам. Выполнял работу быстро и качественно, получая за нее по местным меркам неплохие деньги. О его тайном пристрастии знали многие, но в Демьяновске Артем в этом отношении себя никак не проявлял. К нему никто никогда не приходил, ни к кому не заходил и он сам. Даже клиентов никогда не впускал в свою квартиру. Когда ему приносили для починки аппаратуру, он забирал ее на пороге, а затем, уже отремонтированную, выносил и отдавал.
Но по меньшей мере раз в неделю он куда-то уезжал на целый день, а то и до следующего утра. Где он был все это время, с кем и как его проводил – никто не знал даже приблизительно. Ходили слухи, что он посещает известный в губернии ночной клуб «Кисс», который раз в неделю арендовали для себя геи и лесбиянки. Регулярно ездить туда Борзунин начал через год после переезда в Демьяновск, когда ему удалось купить хорошую «четверку». Было известно также, что он вел переговоры о покупке в пригороде областного центра отдельного дома. А здесь, в Демьяновске, все свое свободное время он проводил за компьютером. Случалось даже ночью из-за двери его коммуналки доносился частый, легкий перестук клавишей. О том, почему Борзунин покончил с собой, да еще и поджег квартиру, его соседка не бралась даже предполагать.
Нечто подобное в тех или иных вариантах Гуров услышал и от других соседей Борзунина. Причем, все как один начисто отвергали версию убийства. Минувшим днем к Артему не приезжали даже заказчики. А звуков борьбы или какого-либо иного шума, что в условиях никудышной звукоизоляции было бы услышано не только в смежных квартирах, не отметил никто. На всякий случай Гуров поинтересовался, не заметил ли кто, где был Борзунин в день, предшествующий пожару в интернате. И тут вдруг выяснилось интересное обстоятельство – в тот день он, вопреки своему обыкновению, куда-то уезжал, хотя двумя днями ранее также отсутствовал.
Покончив с расспросами, Лев зашел в расположенное неподалеку кафе, где подкрепился местными деликатесами – свиной обжаркой с гарниром из тушеной капусты и стаканом кофе с горячей булочкой. Короткий осенний день близился к концу. После обеда, который в какой-то степени одновременно был и ужином, Гуров направился в сторону районной больницы, куда пастух Игонька пригонял с полей поселковое стадо. Когда он вышел за околицу Демьяновска, уже начало смеркаться. В полукилометре от поселка, вздымая пыль и издавая голосистое мычание, навстречу ему шло стадо. Минут через десять, шумно сопя и содрогая землю топотом копыт, стадо начало разбиваться на живые ручейки, втягивающиеся в улицы и проулки поселка. Бойкая ребятня, оживленно перекликаясь, разбирала своих пеструх и буренок, направляя их домой.
Сзади неспешно брел пастух Игонька, время от времени лениво помахивая кнутом. Увидев Гурова, он как и в прошлый раз на мгновение замер, а затем медленно попятился назад.
– Послушайте, Игнат, вам еще не надоело валять дурака? – решительно направляясь к нему, строго поинтересовался Гуров.
– Чего вам от меня надо? – Игонька остановился, глядя куда-то в сторону. – Я ничего не видел, ничего не знаю...
– Если вы сейчас же не прекратите играть в молчанку, я буду вынужден задержать вас, как укрывателя и даже пособника преступника, который совершил поджог детского интерната. – Лев заведомо блефовал, но иного способа заставить трусоватого пастуха дать нужную информацию у него не было. – Вы что, хотите поехать со мной и какое-то время провести в следственном изоляторе?
– Нет, ничего я не хочу! Вы не имеете права! Вы... Ну, чего вы хотите от меня? – неожиданно сменил тон Игонька.
