Фридрих Незнанский - Закон бумеранга
Глава шестая
ТАЙНЫ ЗАКРЫТОГО ПОСЕЛКА
1Поремский на служебном автомобиле мчался по Старому Калужскому шоссе в сторону дачного товарищества «Дзержинец». Подъехав к шлагбауму, он предъявил свое удостоверение. Изучив его, охранник по рации вызвал начальника. Тот прибыл в сопровождении пожилого мужчины, представившегося комендантом дачного поселка.
Поремский предъявил ордер на обыск дачи. Теперь уже комендант скрылся в помещении. Долго созванивался с кем-то и наконец вышел.
– Извините, ничего не могу поделать, – развел он руками. – Приказ руководства. Говорят, что дело закрыто и нет никаких оснований проводить обыск. А если открылись новые детали, то вам следует сообщить их тем, кто занимался расследованием. Вы знаете, надеюсь, к кому надо обратиться? – спросил ехидным голосом.
Поремский отъехал на некоторое расстояние и начал возмущаться по телефону:
– Александр Борисович, мы засветились. Они тут – не дураки. Я думаю, что сегодня уже поздно, но завтра сами устроят обыск. Надо что-то срочно предпринимать.
– Володя, – ответил Турецкий. – Ищи тетку, о которой я тебе говорил. Все остальные вопросы – потом.
Поремский вернулся к себе домой, вставил в компьютер диск с телефонной базой МГТС и выбрал поиск по имени-отчеству. Вскоре появилось несколько сотен человек с именем Марья Ивановна. Пробежав глазами по списку, в первой тридцатке увидел Борзову Марью Ивановну, поселок «Дзержинец», Пятый просек, дом восемнадцать.
Ба же дама имела и московскую квартиру в районе Марьиной рощи. Володя набрал номер. Ответил женский голос.
– Здравствуйте. Меня зовут Владимир. Ваш телефон дали мне наши общие знакомые. Марья Ивановна, обращаюсь с нижайшей просьбой: мне срочно необходима комната в тихом поселке. Подвернулась срочная научная работа за хорошие деньги, а дома теснота и нет никакой возможности работать. Таскаю компьютер то в одну комнату, то в другую. Мне бы на месяц, а?
– Когда вы сможете подъехать? – ответил заинтересованный голос.
– Да хоть… часа через два.
– Сегодня? – удивилась женщина. – Ночь ведь на дворе!
– А что? – засмеялся Владимир. – Мы люди деловые. Жалко терять время.
– Давайте, молодой человек, договоримся на завтра. Я буду на даче во второй половине дня. Вот и подъезжайте. Пишите, как ехать. По Старому Калужскому шоссе до Троицка, после светофора первый поворот направо. До конца. Там спросите. А у проходной я буду вас ждать. В руку возьму журнал «Огонек». Вы-то как выглядите?
– Актера Харатьяна знаете? Только у меня нос другой, – ответил Поремский.
– Скажете охране, что мой племянник.
2Когда Владимир подкатил на выделенном по такому делу «фиате», отливающем темно-зеленым перламутром, бабуля сидела на лавочке и действительно читала журнал «Огонек» черт-те за какой год.
– Марь Иванна! – радостно закричал Владимир.
– Ой, Володенька! – старушка вскочила. – Как повзрослел, возмужал! А я все вспоминаю, как ты любил платьица примерять. Клавка, дура, все кудахтала: «Никак голубым вырастет!»
– Да ладно, – усмехнулся Владимир по поводу странного спектакля. – В дом-то приглашать будешь? Боюсь, не узнаю многого, не вспомню.
– А ты хоть что помнишь?
– Зелень, деревья огромные, заборы, дом синего цвета. Да, дорожку к источнику через мостик, – «вспомнил» Владимир и пригласил ее в машину.
Бабуля уселась рядом. Охранник проверил его паспорт и записал номер автомобиля, не спросив даже техпаспорта, что Поремский немедленно отметил.
Проехав, следуя указаниям бабули, по всему поселку, Владимир узнал, кто где живет и каковы основные достопримечательности.
Комната новому жильцу понравилась сразу и о цене он практически не торговался. Только договорился заплатить за две недели вперед, а затем еще за две.
Стало смеркаться. Жара спала, и хозяйка позвала постояльца попить чайку на веранде.
Развалившись в плетеном кресле, Владимир смотрел на дачки и прикидывал, как попасть в дом Копчика.
– О чем задумался? – спросила Марья Ивановна.
– Скажите, а этот поселок давно возник?
– Нет, всего лет тридцать ему.
– О-о! – протянул Поремский. – А я ведь, Марь Иванна, подумал, что он со сталинских времен стоит. Вот и представил, как в конце тридцатых подкатывал воронок, и вскоре в очередной домик вселялось новое веселое семейство.
– Да, в других-то местах так оно и было. Только очень редко новые жильцы вселялись веселыми. Люди не дураки, понимали, что вещи в доме хранят запах хозяев, которых уже расстреляли. А если и пытались радоваться и веселиться, то скорей от отчаяния. Понимали, что и самим недолго осталось. Пытались перед смертью надышаться.
– Вон как… А нынче нормально?
– Да у нас если и случается что, так инфаркт. От возраста. Старый народ-то проживает… Вон, видишь рябина? Сосед был – генерал Копчик. При жизни такой тихий и безобидный, а сам, оказалось, увлекался восточными религиями и тут вдруг взял да и вскрыл себе брюхо, как самурай какой.
– А что, разве убить его не могли? – спросил Поремский.
– Какой там! Поселок-то у нас тихий. Закрытый, – ответила Марья Ивановна. – Мы с соседями уже обсуждали… Если кому и надо было убрать Копчика, проще простого это сделать. Денек понаблюдать: он каждое утро ходил за водой к источнику, за территорию поселка. А там заросли, тропинка узкая, скользкая вдоль оврага да еще и через «чертов» мосток. Всё ждали, когда он рухнет. Парень один с него улетел, ногу сломал – как раз в тот день. Видно, что-то с луной не так было. Сразу в один день целых три «скорых» и труповозка…
Поремский, попив чайку, решил прогуляться по поселку. Злосчастная дача была опечатана и закрыта на висячий замок. И вообще здесь повсюду чувствовалась атмосфера безопасности и защищенности. На окнах не было ни решеток, ни даже ставень. А со стороны внутреннего дворика окна не проглядывались совсем. Поремский и решил попробовать проникнуть в дом с этой стороны.
Дождавшись половины первого ночи, он отворил свое окно и, выпрыгнув, мягко приземлился на травку. Стараясь избегать освещенных участков, прокрался по заранее проложенному маршруту до забора. Постояв с минуту, легко перемахнул через него. Приблизился к окну, нащупывая в кармане алмазный стеклорез. Он решил вырезать отверстие возле шпингалета и проникнуть в дом.
Внезапно по забору скользнул яркий свет автомобильных фар. Владимир едва успел рухнуть на землю. Машина остановилась у калитки, и фары погасли. Вышли трое, в том числе и водитель. Один из них поднялся на крыльцо и открыл замок. Приехавшие тихо зашли в дом.
Поремский прокрался ко входу. Прислушался у двери и, слегка приоткрыв ее, также скользнул в темную щель. У двери из прихожей в гостиную стоял черный силуэт и полушепотом командовал:
– Еще раз! Осмотреть каждый сантиметр!
В комнате скользили по стенам лучи фонариков. Поремский присел и, не дыша, нащупал обувь. Коснулся рукой резиновых сапог. Плавно оторвал их от пола. Медленно попятился, и в этот момент предательски скрипнула половица.
Стоявший в проходе человек резко обернулся. По Владимиру прыгнул луч его фонаря. Но он спокойно развернулся и, открыв дверь, вышел. Оказавшись на улице, захлопнул ее и вставил в петли скобу висячего замка. Сделано это было ловко и, главное, вовремя. В дверь начали ломиться изнутри. Поремский подбежал к автомобилю и, убедившись, что номера «родные», быстро запомнил: «Анна, ноль сорок семь, эм-ха…»
Отбежав в сторону, противоположную своей даче, вытащил из сапога диктофон, а сапоги забросил на ближайший участок. Затем тихо вернулся и, забравшись в комнату, стал прислушиваться к шуму, доносившемуся с дачи Копчика.
Охрана среагировала оперативно. Едва запертые внутри предприняли попытку выбраться через окна, примчалась оперативная группа ОМОНа.
Поремский облегченно вздохнул и попытался при свете фонарика, под одеялом, разобраться с устройством диктофона. Он опасался, что аккумуляторы могли «сдохнуть». Однако аппарат был достаточно современной системы и обесточился автоматически, когда закончилась память.
Владимир изрядно пропотел, соблюдая конспирацию, но, услышав записанные голоса, в буквальном смысле «потек». Изучив еще раз запись, он укрылся простыней и проспал до утра.
В диктофоне оказалось два твердотельных носителя памяти. На первом была запись воспоминаний и размышлений самого генерала Копчика. На втором – мысли для себя. Основательно подточенная склерозом память требовала такого помощника, как диктофон. Причем в мыслях с собой генерал был весьма откровенен. Копчик рассуждал о встрече со Стервисом и о жизни после смерти. Оказалась полностью записанной и беседа с батюшкой. А затем Копчик включил диктофон, входя в дом:
