Роман Канушкин - Обратный отсчет
— А что нам это дает? Мало ли кто захотел чаю?
— Дает, мой дорогой, дает. Но мне нужны доказательства. — Дед вдруг нахмурился и добавил:
— Да, доказательства. — И Соболеву показалось, что он уловил в голосе Деда печаль.
— Не понимаю… Товарищ генерал, мы не сможем определить их голосов, я имею в виду идентифицировать… Ну как объяснить… Мы, что ли, не знаем их тональности, тональности, в которой записана эта пленка, эта пьеса… Не за что зацепиться.
— Понимаю. А сравнить мы сможем?
— Так не с чем!
— А если есть?
— Откуда?! — проговорил Соболев, а Дед подумал: «Во дает вечный пацан, за последние пять минут у него третий раз глаза лезут на лоб от удивления… Счастливый человек!»
— Не важно. Сможешь сравнить?
— Как два пальца… Ой, простите.
— Сейчас я тебе принесу эти два пальца, но только не промажь, стрелок… Сейчас я вернусь. — Дед поднялся, лейтенант Соболев тоже вскочил. — А ты мне очисть этот голос, чтоб он у меня был голенький, как картофелина.
— Есть, товарищ генерал.
Дед мысленно улыбнулся, заметив, каким вдруг серьезным стало лицо Соболева — точно пацан! Но если уж пацан, то вундеркинд!
Запись своих переговоров Дед забрал — лейтенант Соболев сделал их в одном экземпляре. И сейчас Деда интересовал лишь маленький кусочек, тот, который аппаратура сделала, когда уже Соболев получил официальный отбой. Разговор со старым боевым товарищем, генералом Панкратовым. Дед все стер — никаких преждевременных указателей, оставив всего два слова: «майор… слушает…» Два слова, но этого Соболю будет достаточно. Вот как все происходит — Рябчик уже успел доложить по связи о действиях братишек-военных, и с минуты на минуту Дед ждет его вместе с дискетой, а на Деда уже надавили сверху: что ж это твой солдатик вытворяет с пленным, Пал Саныч? Ну сунулись вояки не в свое дело, но это же вообще ни в какие ворота не лезет! Ты разберись — может, это похищение? Если что из-за этого с самолетом произойдет, с нас с тобой шкуру спустят… Вот так! Эх, Стилет-Стилет, где ты, мой солдатик дорогой… Будь только осторожен, очень многие сейчас получили право огня на поражение… Будь осторожен и появись быстрее, нет у нас с тобой времени, сынок…
Два слова: «майор… слушает…»
И этого Соболю будет достаточно.
Дед вернулся к лейтенанту Соболеву:
— Сиди, сынок. Ну как?
— Как картошка, совершенно четкое слово «чай». Вернее — «чаю».
— Вот тебе еще пленочка. Не крути — там всего два слова.
— Что это? — Соболев поставил на воспроизведение: «Майор слушает».
— Сравнивай.
— Это не… Не то, что я сейчас…
— Соболь! Мало знаешь — дольше живешь.
— Так точно! Только у нас говорили — спокойно спишь.
— А здесь — вот так. И к сожалению, я не шучу, сынок. За работу.
— Есть. Мне нужна пара минут.
— Валяй. Сигарета у тебя найдется?
— Вы же бросили…
— Ну, бросил. Так есть?
— «ЛМ» подойдет? Настоящая Америка…
— Давай. Спасибо. — Дед взял протянутую ему пачку сигарет «ЛМ», бросив: «Хрен с ней, с Америкой, там тоже люди», прикурил от Соболевской зажигалки «Крикет» и отошел к окну. «Какой чудный ясный и солнечный день… Ну где же ты, Ворон, проявись. Бежит, бежит наше время. И настигаю я кое-кого, Воронов, настигаю и боюсь, тебе это будет не очень приятно… Только где ты сейчас? Они устроили на тебя тихую охоту, поэтому только проявись… Мне надо зафиксировать твой звоночек, и тогда я смогу все остановить. Я знаю, что крайне опасно, но ты придумаешь что-нибудь. Ничего, Стилет, и не в таких переделках бывали. И я никогда тебе этого не говорил и не скажу, но ты был лучшим, лучшим из всех, не Макс, не Галкин и не Рябчик, хотя бойцы высшей пробы, а ты, Игнат, хоть и душа у тебя была самая ранимая…»
— Есть! Есть, товарищ генерал!
— Ну? — Дед вдруг с силой затушил сигарету о пепельницу.
— Я совместил тональности и теперь даю стопроцентную гарантию.
— Ну что?
— Это один голос. На двух пленках один и тот же голос.
— Вот как… — Дед в упор посмотрел на лейтенанта Соболева, тот выдержал взгляд совершенно спокойно и повторил:
— Стопроцентная гарантия.
— Хорошо, Соболь, спасибо. Сделай дубликат сверки и держи у себя, пока все не закончится. Скоро мне это понадобится.
Дед бросил взгляд в окно — это все не есть доказательства. Он крепко сжал руку в кулак. Но этого достаточно. «Заячьи уши» вылезли из капусты. А сейчас кто сделает первый шаг, тот и проиграет. «Заячьи уши» вылезли из капусты, и теперь они находились в крепко сжатом кулаке Деда.
* * *Четверг, 29 февраля
14 час. 01 мин. (до взрыва 2 часа 59 минут)
— Товарищ генерал, разрешите?
Дед обернулся:
— Они?
— Так точно. Чеченцы на связи. Угрожают.
— Давай трубку. — Дед начертил рукой в воздухе круг. — Быть может, удастся «поймать» этот звонок, хотя прежде все попытки зафиксировать телефонный номер не удавались. Они пользовались блокировочным устройством, просто перекоммутируя линии: получалось так, как будто звонили из разных районов Москвы одновременно. Слушаю.
— Во что вы играете? На вас сейчас жизни трехсот человек. Это будет ваша ответственность.
— Я знаю.
— Кто у вас принимает решения?
— Я командую операцией. Можешь называть меня Дед.
— Дед?.. Хорошо, Дед. Что происходит? Что за шоу вы устроили на дороге?
— Выясню, кто вмешался в ситуацию.
— Мы свои обязательства выполнили — передали вам дискету. Так? Осталось меньше трех часов. Вам не расшифровать дискету. Если хотите знать, вы даже не сможете взломать пароль.
— Понимаю…
— Мы связались со средствами массовой информации. Кстати, на борту самолета находится академик Геворкян.
— И это мне известно.
— Мировое светило плюс еще триста человек… В обмен мы требуем лишь одну жизнь. Если с Зелимханом что-то произошло, то этот звонок последний.
— Постойте. Он жив.
— Гарантии? На ваше слово мы больше не надеемся.
— Повторяю вам: он жив.
— Учтите, вам теперь не удастся скрыть своего отношения к заложникам. Мы связались с крупнейшими информационными агентствами.
— Очень жаль.
— Вы сами виноваты — вы решили сыграть в откат.
— Мне надо немного времени.
— Я вам не верю. Если через полчаса Зелимхан не будет во Внуково, мы прерываем переговоры.
— Прошу вас отнестись взвешенно к тому, что происходит. Мне надо немного времени. Я так же, как и вы, заинтересован в благополучном исходе. Совсем немного времени. Вся ответственность целиком на мне.
— Хорошо. Я дальше буду иметь дело только с вами… Дед. И не надо никаких психологов-профессионалов — мы не террористы. Идет война, мы просто выполняем операцию в тылу противника и от своих требований не отступим.
— Я понял.
— Хорошо. До связи. Полчаса!
Дед положил трубку. Какое-то время задумчиво смотрел на аппарат:
— Этот говорил почти без акцента.
— Да… Это тот, кто звонил в первый раз. Еще по поводу вертолета…
Дед продолжал смотреть на телефонный аппарат, затем провел рукой по своим седеющим волосам, задержал руку на затылке:
— А могут это быть разные люди?
— Что…
— Мог кто-то еще вмешаться? Под шумок…
— Не понимаю, Павел Александрович…
— Ничего, это я так. Можете идти.
— Есть.
Дед еще какое-то время смотрел на телефонный аппарат. Затем снял трубку. Он звонил старому боевому товарищу генералу Панкратову.
— Анатолий Иванович? Снова я. Привет тебе еще раз. Слушай, нужна твоя помощь. Да, с моим самолетом… Говорят, ты богат на хороших программистов? Да, имею одну дискету. Ну, спасибо, дорогой. И еще, так сказать, более личное… Кто-то из ваших влез в мою операцию на дороге… Вот-вот, очень хотелось бы знать. Пропали оба. Да нет, в своем солдатике я уверен, только нет времени на разбирательство. Уж очень странный получил доклад от капитана сопровождения. Ну спасибо, дорогой. Бывай здоров!
Дед опустил трубку на рычаги аппарата, повернулся к окну и смотрел некоторое время на улицу. Его пальцы продолжали нервно теребить волосы на затылке, потом ладонь переехала на лоб и снова ушла в волосы:
— Соболь, какой чудный и яркий день, а? Да… Головоломка. Головоломушка… Так, Соболь, сейчас получишь у капитана Рябова дискету. Будь с ней крайне осторожен — пока это мой единственный ключ к бомбе. Все силы на расшифровку — должен быть числовой код, четырехзначный. Это код отключения взрывного механизма. Соболь, у тебя больше нет никаких дел, кроме этой дискеты!
— Есть, товарищ генерал… В смысле — так точно!
— Ты сам все знаешь, сынок. Соболь, все, что есть в лаборатории, все, что есть в этом здании, все, что есть в этом городе, все сейчас работает на дискету. Дай мне это число, Соболь. Ты понял меня?
— Так точно!
— Ну, давай, сынок, бегом.
— Есть, товарищ генерал.
— И еще: сделай мне дубликат этой дискеты, только смотри, крайне осторожно. И пришли мне дубликат. Через десять минут он должен лежать у меня на столе. Соболь, все, что тебе понадобится, хоть золотая рыбка… Сразу же сообщаешь мне. Дашь мне это число. Соболь, отдам тебе всю лабораторию по «игрушкам»… Ты понял меня, военный? Так что — давай…
