Роман Канушкин - Обратный отсчет
— Нет, я уже нормально… Я сейчас буду в форме.
— Ничего, все бывает. И это переживем. Мамнадь, пора поговорить с пассажирами, по расписанию уже должны идти на посадку.
Мама Надя взяла микрофон громкой связи, посмотрелась в маленькое зеркальце, заставила себя улыбнуться и произнесла:
— Уважаемые пассажиры, прослушайте, пожалуйста, объявление. — Голос звучал спокойно и приветливо. — Наш полет происходит на высоте девять тысяч метров, температура за бортом минус пятьдесят градусов. Компании «Трансаэро» придется извиниться перед вами за причиненные неудобства в связи с задержкой посадки в аэропорту города Мадрид. Таможенная служба Мадридского аэропорта утверждает, что у нас на борту контрабандный груз, и запрещает посадку. Сейчас ведется поиск аэродрома посадки. Возможно, это будет Зальцбург или Мюнхен. Данные обстоятельства возникли не по нашей вине, но командир корабля и экипаж еще раз приносят извинения за причиненные неудобства. О времени и месте посадки мы сообщим вам дополнительно.
Потом мама Надя повторила эту информацию на немецком и английском языках.
Чип открыл вторую фляжку виски «Джонни Уокер Ред». Фразу мамы Нади на английском языке Чип повторил вместе с ней, чем вызвал удивление соседа по креслу. Тот на подобную информацию прореагировал довольно однозначно, проговорив: «Безобразие». Затем он хлопнул водки из пластмассового стаканчика, куда попросил бросить льда, и объявил Чипу, что этот дерьмовый «Аэрофлот», или как его там, опять «кидает» его, потому что каждая минута стоит денег. Много денег! Кто будет компенсировать?
— Ну да, ну да, — проговорил Чип, чокаясь с ним виски, а сам подумал: «Летел бы „Люфтганзой“, если ты такой крутой. Хотя что там за дела ты собрался решать после литра водки? Что, впрочем, совсем не мои интересы…»
Чип пил виски и думал, что это действительно не его дело. И эта проклятая фотографическая память, и меткий, проницательный глаз режиссера, привыкшего видеть больше других… Происходит ЧТО-ТО совсем другое. Они бы ушли за слой облаков, да погода больно ясная, и картинка внизу не меняется, да и солнце прыгает от борта к борту. Что-то не так, ребята. Теперь Чип может это утверждать наверняка. Происходит ЧТО-ТО совсем другое, и про «контрабанду» — это, конечно, чтобы избежать паники. И сейчас, после полулитра настоящего шотландского виски, у Чипа снова обострилось восприятие. Страх — скорее, наверное, воспоминание о детских страхах — прошел, и Чип начал видеть значительно больше, к сожалению, слишком много. Этот прелестный распутный ангелочек, приносивший ему виски… Чип подумал, что нашел удивительный персонаж, над которым даже не надо работать. Обычно такое создается, и искусственность образа, перенос тайных сексуальных фантазий мужчин на женский материал (Пигмалионы херовы!) не скрыть. Здесь же все дано самой природой. Если бы она родилась в более героическую эпоху, то — эллинист Чип в этом просто уверен — она стала бы жрицей Эроса. Сейчас эрос скатился до механического секса, пульсацию крови в венах заменяет движение денег, мир неотвратимо движется к упадку, но… Появление этой девочки с губами невинного ребенка, придающими ей невиданную и необузданную вожделенность порока, ее появление вовсе неспроста. Можно, конечно, считать Чипа идиотом, только ему открыты тайные связи между явлениями. Чип очень долго искал живого человека, хотя бы одного, просто ЖИВОГО человека, и сейчас, на краю катастрофы, он его нашел. Да, ЧТО-ТО происходит, о чем пока знает только экипаж и, может быть, уже догадывается Чип. Хотя — нет. Не совсем так. Можно, конечно, считать Чипа идиотом, — пожалуйста, насрать! — но он уверен, что на борту самолета находится еще один человек, который знает больше, чем Чип, и больше, чем экипаж. Он совсем рядом, этот человечек, и, может, стоило бы с ним переговорить?
— Мишка, Коржава! — Чип поднял голову — ба, братья-телевизионщики. — Привет! Какими судьбами?
— Здорово. По-моему… Слава?
— Точно. Слава Нахапетов.
— Очень рад. Как это называлось? «Угадай-ка»?
— Типа… Но я сейчас отошел от этого. Спорт снимаем.
— А… Я вот тоже решил по спорту вдарить. Отдохнуть надо.
— Лыжи?
— Ну, наверное… Лыжи, санки, трусы, носки… Боюсь, в основном сауна и дискотека. Сначала в Андорру, а потом в Австрию. Местечко Сан-Антон, слышал?
— У, королевские дела… Рядом деревушка Лех, так там принцесса Диана отдыхает.
— Может, подкатить к ней яйца? — Чип улыбнулся.
— А чё? Скажи — известный режиссер Ю Лэйт Маджести… А мы тоже в Андорру, а потом в Аксамер, рядом с Инсбруком, снимать соревнования. Пошли к нам, в конец, там весело. Народ уже жижи прилично втянул.
— Всосал… Пошли, с удовольствием. — Чип завернул пробку на бутылочке виски. — У нас с собой было.
— Там полно.
— Не помешает.
Чип поднялся и пошел по проходу. Ох уж эти телевизионщики-спортсмены… Самолету давно пора на посадку, а им наплевать, веселятся. Чип на мгновение остановился. Сейчас?.. Да нет, еще будет время.
На борту самолета был еще один человек, который знал намного больше Чипа и больше экипажа. Его кресло находилось за креслом Чипа, по диагонали у другого борта. Он тоже любил сидеть у иллюминатора, «у окошка». Но сейчас он спал, заботливо укрытый пледом.
— Ну вот, — пробубнил Чип. — Блудница с глазами жрицы, сумасшедший кинорежиссер и ты… Нас здесь трое, приятель, и, наверное, скоро будет пора поздороваться…
Чип обернулся и с улыбкой посмотрел на так заинтересовавшего его пассажира.
— Ладно, пойду-ка я выпью, — прошептал Чип, — а ты пока спи, спи. — И Чип сделал незаметное для окружающих движение, но на самом деле он помахал ему рукой.
Это был маленький мальчик. Заботливо укрытый пледом, он спал, положив голову на плечо своей мамы.
* * *Стюардесса по имени Жанна накладывала тон на кожу лица — ну вот, теперь вроде бы нормально, следов страха не осталось. Она провела пальцем по своим пухлым губам, обычно ярко-красным, а сейчас обескровленным, — губы сложились в некое подобие поцелуя, провожая палец, она прикусила верхнюю губу, обнажая ровный, сияющий белизной ряд зубов. Господи, ей же всего двадцать один год… Как она ждала этого первого полета на международной авиалинии! Неплохое начало: первый полет в последний день зимы. ПОСЛЕДНИЙ…
Она быстро захлопнула косметичку — нет смысла сидеть здесь и трястись от страха, надо идти и спокойно делать свою работу.
А В ЧЕМ ЕСТЬ СМЫСЛ?
Этот паренек, предложивший ей выпить виски, очень даже ничего. Пижон, конечно, но очень хорош — совершенно шальные глаза…
ПОСЛЕДНИЙ…
Это, конечно, абсолютная глупость, любовь там, а тем более с первого взгляда… Телевизионное шоу. Нет, она, конечно же, с удовольствием оказалась бы с ним в одной постели, и, несмотря на очевидную абсурдность, эта мысль показалась ей приятной, но здесь что-то совсем другое…
Господи, о чем я думаю в последний день зимы?
ПОСЛЕДНИЙ…
А В ЧЕМ ЕСТЬ СМЫСЛ?
Это очень странно: физическое влечение, секс — это бывало уже много раз. Любовь — это для наивных девочек, как правило, остающихся с животиками. Но в этих шальных глазах… паренек, пьющий виски. Словно они чем-то связаны, словно они принадлежат какому-то редкому вымирающему племени, о чем она даже и не догадывалась… Циничный, самовлюбленный эгоист, возможно, редкостный негодяй, но в этих шальных глазах… А если сегодня все закончится? Вообще ВСЕ? И почему ей показалось, что она узнала его? Что значит — УЗНАЛА? Она, видимо, очень боится, боится того, что происходит с самолетом, боится того, что может произойти с ней, но… Такое впечатление, что он о ней все знает и ей это приятно…
Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО?
Ну что это за глупости… Страх, бред и… мучительная радость… Бред! Но из всех, кто сейчас находится в самолете, с каждым мгновением приближающемся к холодной черной бездне, за которой уже не будет ничего, он — единственный человек, с кем она ощущает какую-то странную, непонятную и неестественную близость.
— Мог бы я попросить у вас льда?
Она вздрогнула и подняла голову. И сразу нахлынуло то самое ощущение, и ей стало гораздо спокойнее. Он отразился в зеркале, шальные глаза… Сейчас еще к тому же и насмешливые. Волосы приглажены пеной или воском, и удивительно, как он поступил с количеством — не много и не мало. Шальные глаза…
Она улыбнулась отражению в зеркале:
— Вам нужен лед?
— Да. И быть может, мы его растопим вместе?
* * *Мальчик спал на плече своей мамы и снова видел тот же самый сон. Мама почувствовала, что малышу снится кошмар, потому что мальчик стал неспокоен и его ручка крепко сжала мамин локоть, и она подумала: «Может быть, его разбудить? Да нет, не надо. Пусть спит. Только бы он не закричал, мой маленький». Но мальчик уже успокоился, его лоб разгладился, а потом он улыбнулся, улыбнулся так светло и доверчиво, как может это делать только ее сын. И она нежно погладила его волосы, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
