Сергей Самаров - Невольник силы
Комаров в лесу было немного, и можно было спокойно подремать, не опасаясь того, что проснешься с опухшей и искусанной физиономией…
* * *Но, как это часто с ним в последнее время случалось, однажды проснувшись, он уже не засыпал снова, даже зная, что недостаток сна утомляет нервную систему, которую потом бывает очень трудно восстановить. Раньше, бывало, организм точно выполнял каждый приказ разума. Сейчас порой некоторые приказы выполнить было сложно. Это не было старением, знал Вадим Александрович. Это и было как раз той самой усталостью нервной системы…
Там, за границей, Вадиму Александровичу думалось, что больше всего его мучает ностальгия. Хотелось домой. Перед мысленным взором все чаще и чаще вставали простые и незатейливые пейзажи срединной России. По наивности он полагал, что, вернувшись, почувствует себя совсем иным человеком. И только вернувшись, осознал свою наивность. Нервная усталость не проходила… А ностальгия оказалась не чем иным, как тоской по той жизни, когда он был прикрыт в своей работе государством и имел право чувствовать себя по возвращении спокойно…
Было и другое, что заставляло его тоже нервничать. Вадим Александрович не сразу понял, что уезжал он из Советского Союза, а вернулся в Россию. То есть уезжал из одной страны, вернулся в другую. Это было странное и больное ощущение, и перебороть его оказалось невозможно…
Но не зря в спецназе ГРУ каждого офицера учат приспосабливаться к любым обстоятельствам и условиям существования. Он это хорошо умел. И, чтобы не ломать себя изнутри, так же приспосабливался, как приспосабливался в любой другой стране – в чужой ему стране… Мимикрировал, прекрасно при этом понимая, что процесс мимикрии всегда есть только временное явление и когда-то предстоит стать самим собой, настоящим. Но решение по этому вопросу Вадим Александрович откладывал в мыслях далеко-далеко, чтобы не утомлять и без того не совсем здоровую голову…
* * *Звонок в трубке был настроен так, что сначала сигнал звучал едва слышно и только потом нарастал и становился требовательным. Но Вадим Александрович взял трубку в руки уже после первого слабого звонка. Естественно, сначала на определитель посмотрел, чтобы убедиться, кто звонит. Звонил Олег, и звонил вовремя.
– Я рад, что ты уже проснулся, – сказал Варягов. – Слушаю…
– Извини, Вадим… У нас накладка вышла… И даже не одна, а две… Надо выкручиваться, если ты не против… Такая ситуация, значит… Агент мой из их среды… Говорит, что постоянно был на виду у кого-то, словно ему не доверяют, и позвонить никак не мог…
– Говори…
– Из тех шести парней в нужный день никто по адресу не поехал… Хозяин дома позвонил и предупредил, что у него гости, которых выпроводить он не может… Серьезные люди с Кавказа…
– Интересно… Значит, я – посторонних… Невиновных… Хотя… Есть здесь утешающий момент, который может показаться любопытным…
– Какой момент?
– Оба гостя были с оружием, а невиновные, как правило, оружия не носят. У одного «вальтер», у другого «манурин»…
– Это револьвер, что ли?
– Да… Французский, специальная полицейская модель… Очень громко стреляет и сильно пугает… Но, в принципе, штука хорошая. Не сбивает прицел…
– На то он и револьвер… Слышал про такой, видеть не доводилось… Но ты правильно говоришь, что момент любопытный. Ты даже меня заинтересовал… Я попробую что-то узнать по своим каналам… Сильно боюсь только, мы в чужую епархию попали… Как бы не нарваться на крупную неприятность…
– Я не буду бояться… Поздно бояться… Я уже утверждаю, что мы попали в чужую епархию… И в епархию крутую, с которой без необходимости лучше не конфликтовать…
– Есть данные?
– Есть предположения, основанные на не соответствующих моменту фактах…
– Сказать можешь?
– Не углубляясь в подробности…
– Я слушаю…
– Накладок вышло не две, хотя я про вторую пока не слышал, а три… Я мылся в душе в гостинице райцентра, когда в номер вошла, открыв дверь своим ключом, горничная. И увидела в комнате пистолет в кобуре. Вызвала ментов… Пришлось выходить из ситуации силовым методом, но никого, кажется, сильно не повредил… Естественно, менты связали дом директора и гостиницу в один случай… Но дело должны были расследовать менты… Более того, просто местные менты… А прилетела на вертолете следственная бригада из областного центра – из ФСБ, а потом вторая следственная бригада ФСБ – из Москвы… ФСБ, а не менты… Я сделал вывод, что в гостинице нашли мои отпечатки пальцев и запросили Москву… И ФСБ проявила ко мне интерес…
– Может, просто к дому директора? Все-таки гранаты… «Растяжки» не в каждом дворе ставят, и это намек на причастность человека к боевым навыкам…
– Во-первых, не тот масштаб… Сейчас гранатами и в начальной школе никого не удивишь… Во-вторых, вертолеты вылетели до того, как в ФСБ узнали о случае с директором… Вылетели только потому, что я оставил в гостинице отпечатки…
– Понятно… За тобой что-то есть? – Олег спросил напрямую.
– Только по линии Интерпола, ФБР и прочих иностранных спецслужб… Отпечатки должны быть в картотеке Интерпола, но там не могут знать мою национальность… Я нигде не «засветился» под своим именем…
– Тогда я не понимаю…
– Я тоже… – ответил Вадим Александрович.
– Может, тебе лучше оборвать все нити и куда-то залечь? Я нашел бы надежное место…
Вадима Александровича таким предложением удивить было трудно, поскольку он сам прекрасно умел обеспечивать другим спокойные и надежные места.
– Да… Я понимаю… Проще всего на кладбище… Но я туда не тороплюсь. Наша служба и так оставила за собой слишком много безымянных могил… Тем не менее я хочу разобраться, в чем дело… Мне не хочется, чтобы меня приплели к чему-то, во что я сам вляпаться бы не пожелал… А это возможный вариант…
Олег молчал чуть не целую минуту. Наконец сказал медленно и членораздельно:
– Мы помешать тебе не можем, но со своей стороны предпочитаем выйти из игры… Мы не будем искать конфликта с ФСБ – об этом я должен сразу предупредить категорично…
– Мы – это кто?
Вопрос прозвучал вовсе не для того, чтобы получить на него ответ. Как и многие вопросы в подобном разговоре, он применялся только как естественная затяжка времени на раздумья.
– Это я… Считай так… Можешь считать, что я с друзьями, но тебе вовсе не обязательно знать моих друзей поименно…
– Это я понимаю. Я сам не желал бы знать их, чтобы не знать лишнего…
– Про задание, следовательно, можешь забыть… Аванс не возвращается… Тебе пригодится… – теперь, после некоторого осмысления ситуации и принятия конкретного решения, слова звучали жестко и четко, словно Лавренев команды отдавал. – И давай сразу договоримся… В случае чего – мы с тобой просто встретились на улице, зашли ко мне, выпили и разошлись… Единственное, что я о тебе знаю, что ты разыскивал сына, и выяснил, что увидеться с ним пока невозможно… Это все, больше ты информацией о себе не делился, а я не спрашивал, поскольку думал, что ты еще служишь… О нашей службе спрашивать не принято…
– Я понял, Олег… Спасибо… Но ты мне еще не сказал про вторую накладку… Я не люблю, когда так много накладок, и уж тем более не люблю, когда накладки есть, а я о них не знаю…
Лавренев думал недолго.
– Ты мог бы предупредить меня заранее… Хотя ты сам, как я понимаю, не предполагал этого… Короче… Тебя разыскивает ГРУ… Ко мне, как к бывшему твоему командиру, приходили час назад… Так ты в последние годы работал не с ними? Я так понял их вопросы…
Сообщение очень не понравилось Вадиму Александровичу. По сути дела, оно ставило крест на многих его надеждах на будущее, поскольку он считал, что благополучно забыт Службой.
– Меня бросили в «автономке»… Я – в вольном плавании… Выплыл когда-то, с тех пор плаваю сам по себе… «Летучий голландец» в море разведки… Сейчас, кстати, таких много, и эта профессия становится популярной… Кто наймет, на того и работаю, если это каким-то моим принципам не противоречит… У меня тоже принципы остались… Себя должником ГРУ, кстати, не считаю… Они сами по себе, я – сам по себе…
– Понял. Стандартная ситуация. К сожалению, встречается часто…
– Значит – это на случай, если я с кем-то встречусь или встретятся со мной, что более вероятно, если удача от меня отвернется, беседа за бутылкой – единственный наш контакт?
– Да.
– Договорились… Можешь на меня надеяться… – это прозвучало как момент торговли. – Но помочь ты мне все же обещал…
– В чем?
– Обещал узнать по своим каналам, что за люди были у директора пансионата.
– Зачем теперь это? Тебе лично это зачем?
– Тебе трудно это узнать?
– Мой вопрос может показать мою связь с этими событиями. То есть связь с тобой…
– И все же я хотел бы настойчиво попросить тебя… Я уже объяснил… У меня есть устойчивая репутация. Репутация международная… А в этом деле меня могут смешать с какими-то событиями, в которых я, имея собственные принципы, участвовать не хотел бы.
