Екатерина Гардова - Призрак в подарок
Обзор книги Екатерина Гардова - Призрак в подарок
Екатерина Гардова
ПРИЗРАК В ПОДАРОК
— Вы верите в призраков?
— А разве такое бывает?
— Не знаю, не видел.
Из разговора двух привидений.Часть 1
История поучительная: не все то золото, что у коня дареного во рту
Глава 1
Вся моя жизнь пошла под хвост мерзкому жирному коту. За что он так со мною? Разве я не выслушивала его стенания по поводу несчастной женитьбы, его избалованных детей и так надоевшего богатства? Разве я не была его утешительницей и терпеливой слушательницей? Да и не только. Совершенно, не только утешительницей. Восемь лет состоять в любовницах крупного предпринимателя города. Семь лет одиночества по выходным и праздникам. Семь лет пустых надежд и ожиданий. Сколько можно! Мне уже тридцать. Не девочка. Пора и семью заводить, не говоря уже о детях.
Ну да, возил за границу, даже в Австрию один раз слетали вместе, якобы в командировку. Меха, драгоценности, рестораны, казино, да, было… но мне разве этого надо было? Нет, я же мечтала, что он вот-вот разведется, и сделает меня своей единственной и неповторимой, а ту мымру сорока пяти лет оставит ни с чем. Эх, обманул, значит. Попользовался моим стройным телом, моими мозгами, между прочим я финансовый директор в его фирме, была… и бросил. Как старую, ненужную игрушку, которая надоела или сломалась.
— Гад и сволочь! — воскликнула я, и стукнула кулаком по барной стойке.
— Что, простите? — не понял бармен, взбивающий в шейкере коктейль.
Кругом гремела музыка, толкались люди, кто за выпивкой, кто на танцполе. Только мне не хотелось танцевать и веселиться, мне хотелось напиться до поросячьего визга. Так горько и тошно на душе, хоть вой. Вспомнилось вдруг, что я все-таки сумела ему отомстить, ага, вывела часть активов в благотворительный фонд, ха-ха… в помощь детям-инвалидам и престарелым одиноким людям. Пусть поищет, а коли найдет, так попытается вернуть. Фигушки! Благотворительность еще никто не смог отсудить обратно.
Залпом выпила рюмку водки и велела налить еще. Бармен покачал головой, но выполнил мое требование без возражений. Так-то лучше! Отвела в сторону волосы, белокурые и вьющиеся, между прочим от природы, без перманента и бигудей, и уставилась мрачным взором на рюмку. Что-то пить в одиночестве совершенно расхотелось, но и звать кого-либо из присутствующих, чтобы разделить со мною горе не было желания.
— Ладно. Последняя и домой, — пробормотала я, опрокидывая в себя горькую.
Пошатываясь, двинула к выходу из бара и на пути даже ни с кем не столкнулась. Посмеиваясь про себя, что, мол, должно же мне хоть в чем-то повезти, толкнула дверь и вышла на улицу. Похолодало, хотя на дворе июль, днем жара была под тридцать пять градусов. Поежилась, кутаясь в легкий пиджачок, и наметила путь до станции метро. Улица освещалась неплохо, идти было вроде бы недалеко и потому не страшно.
Пока шла к зданию с ярко светящейся буквой «М» (метро), размышляла, что же я сделала не правильно. Почему мужчина, который сходил по тебе с ума, не играя при этом, уж в этом я была уверена, вдруг говорит, что нам надо расстаться? Жена что-то заподозрила, или ей донесли? Мол, шеф крутит за ее спиной роман со своим финансовым директором. А может она нас видела? Где? В ресторане или в опере?
А, да кого это сейчас интересует. Важно другое, он выбрал не меня. А ее! Грымзу, страшную и с отвратным характером, так он мне говорил. Я должна ее увидеть и убедиться, правда она страшная и ужасная, или он и тут мне солгал.
Завтра, я увижу ее завтра. А сейчас мне надо добраться до дома, — уговаривала я себя, заходя в метро, затем следуя с потоком людей по коридорам, спускаясь на эскалаторе, занимая место в вагоне…
Рабочее место я потеряла, что было обиднее вдвойне. Кто выстроил ему идеальную схему по минимализации налогообложения, кто заключил выгодные кредитные договоры с банками, которые позволили фирме набрать обороты и мощь. Не он же?! И меня же уволили по соглашению сторон! Гад ползучий!
Выйдя из метро на своей станции, я не заметила, что за мною кто-то идет. Будь я трезвая, рванула бы испуганно вперед — скорее добраться до своего подъезда. Я же еще и туфель решила повытряхивать. Лезут тут всякие камушки в туфлю… гады ползучие.
«Хм, — остановилась я, задумавшись, — а к чему это у меня на языке вертятся одни и те же ругательства».
Так не пойдет! Набрала побольше воздуха в легкие и как заору на всю улицу благим матом, отборного сорта, размахивая руками так, словно бью своего шефа, а еще и ножкой.
— Убью, ложкой сердце выковыряю, только еще подойди ко мне! — напоследок выкрикнула я, и опять не заметила, как удирала со всех ног чья-то тень. Больше крадущихся следом быть не могло.
Однако после дикого ора сдулась, как воздушный шарик, и еле доволокла себя до скамьи. Подняла голову вверх и посмотрела на Луну, такую огромную и величественную. Звезды подмигивают, сплетницы этакие. Уверена, сейчас меня обсуждают, вона как хихикают. Так мерзко-мерзко.
До меня не сразу дошло, что со мною рядом на скамье сидит еще кто-то, и этот кто-то смеется.
— Крафавица, — прошепелявил этот кто-то, и тронул меня за локоть, — пофто так горюешь?
Я неловко повернула голову, которая почему-то начала гудеть, и попыталась сосредоточить свой взгляд на сгорбленной фигуре.
— А вы кто, собственно… это… что? — ну, точно упилась я в стельку.
Голова закружилась, пришлось схватить себя за подбородок, стараясь удержать голову ровно.
— Доченька, говорю, что случилось? — спросили меня снова.
— Почему доченька? Вы кто? — не поняла я.
— Баба Матрена, кто-кто… живу я недалече тут. Обидел кто тебя?
Я тяжко вздохнула, пустила слезу и… блин, короче меня понесло — нажаловалась. Бабуля, лица которой мне никак не удавалось рассмотреть по причине нечеткой фокусировки взгляда, качала сочувствующе головой и охала-ахала.
— Да, мужики и такие попадаются, доченька, да ты не волнуйся… не плачь. Не твой он. Слушай, девонька, а купи у меня домик за городом, а? Я вижу ты при деньгах, а мне ой как надо-о-о-о… больная я совсем, лечиться надо, а денег нетути. Только домик с землей, и все. Купи, а?
Я икнула и кивнула головой.
— Помочь надо, — нахмурилась. — Да только как это… я же кажись того… пьяная. Никак сейчас нельзя, завтра, приходите завтра, и купим. А то как же…
Зевота вдруг напала такая, что глаза стали слипаться.
— Да ты только согласись, милая, скажи да, покупаю, а остальное мы позже обстряпаем. Ну же, милая, соглашайся? Домик двухэтажный, старинный, усадьба раньше была дворянская, да мне в наследство достался, земельки опять же соток пятнадцать будет, а? Соглашайся, тебе сейчас самое то, за город жить уехать, отдохнешь там, сил наберешься, — тараторила бабуля, нагоняя на меня тоску и сонливость.
— А сама… куда потом?
Что-то сквозь алкогольные поры пыталось достучаться до моего мозга, который по деловым вопросам всегда работал исправно, но видимо не в этот раз. Да где ж это видано, вот так, среди ночи, на скамье покупать дом с землей.
— Не волнуйся, мой век короткий… дай Бог, в больничке приберет мою душу… а тебе еще жить да жить, и мужик у тебя будет, — глаза бабули вдруг как-то неестественно сверкнули, заставив меня замереть. — И семья еще сложится, вот увидишь, ты только домик мой купи и все будет отлично.
Пытаясь осмыслить сказанное, едва не свалилась. Меня успели подхватить и прижать к спинке скамьи.
— А была не была… где расписаться? — махнула я рукой.
— Только скажи: да, я согласна стать новой хозяйкой усадьбы князя Рукавишникова, что в Зыбнове. А завтра документы пришлю с нарочным, — и вцепилась в мою руку мертвой хваткой.
Поморщилась от боли, отметив, что бабуля вдруг шепелявость потеряла.
— Бабулечка, до дома проводишь? — устало спросила я. — Не дойду, что-то плохо мне.
— А как же? Провожу, милая, до дома… провожу.
— Ну, ладно, в деревню — это хорошо. Я согласна стать… быть… ик, — забыла что говорила, опустив голову на грудь.
— Деточка, дальше говори — стать новой хозяйкой.
Вскинула голову, собралась с мыслями и кое-как повторила за пожилой дамой: «Согласна стать новой хозяйкой усадьбы князя Рукавишникова, что в Зыбнове».
— Скажи еще: добровольно забираю право распоряжаться всем, что есть в усадьбе, без принуждения и с легким сердцем.
Мне вдруг захотелось в туалет, я встала и пошла в сторону своего дома. Оставалось немного до подъезда, только бы дойти. Бабуля не отставала, придерживая меня за локоток, и настойчиво требовала повторять за нею, что я и делала, лишь бы не отпустила. Упасть, даже в нетрезвом состоянии, было бы позором для меня.
Когда я сказала, все что от меня требовалось, передо мною распахнулась дверь в подъезд и бабуля испарилась. Как я добралась до квартиры, помнила смутно, зато утром стало не до воспоминаний о чем бы то ни было. Где же альказельцер?
