Виктор Доценко - Икона для Бешеного 2
Любое начальство, как в прошлом, так и будущем, относилось к Панкрату хорошо. Не курит и не пьет, не дебоширит, девок не брюхатит да еще и работает на совесть. Чего лучше желать‑то?
А что замкнутый да нелюдимый, так это характер такой. Были у начальства планы двинуть Панкрата по общественной линии — в профком или партбюро, но, посоветовавшись с теми, кто работал рядом с Суслиным, отказались от этой затеи, потому что поняли — народ дружно проголосует против. Народ Панкрата никогда не любил, и тот платил ему той же монетой. Но никто не догадывался, что главным движущим мотивом всех действий Панкрата была неукротимая жажда мести.
Мести кому?
На этот вопрос он ответил бы определенно:
— Всем!
Привыкший с раннего детства видеть в каждом встречном потенциального обидчика и врага, он был осторожен и коварен. Прежде чем приступить к осуществлению своей заветной мечты, следовало запастись прочным тылом. Для этого Панкрат вознамерился жениться на обеспеченной москвичке.
Надо сказать, что никакого сексуального опыта у Панкрата не имелось. Девок в селе он опасался не меньше, чем парней, поскольку и те не упускали случая над ним поиздеваться и больно, до синяков, ущипнуть. Тем не менее Панкрат вырос нормальным мужиком, без каких‑либо отклонений, хотя особой тяги к женскому полу не испытывал, ожидая от представительниц прекрасного пола обязательного подвоха.
Идею жены–красавицы или же просто привлекательной девушки Суслин даже и не рассматривал. Его будущая жена должна быть такой же, как он, то есть из изгоев. Желательно имеющая минимум подружек и непременно обеспеченных родителей.
Назвать самого Пакрата интересным молодым человеком вряд ли кто‑либо решился бы. Был Суслин коренаст, белобрыс и кривоног, нос картошкой. Однако чувствовалась в нем некая скрытая пружина, зависящая прежде всего от немалой физической, силы, но и от какой‑то иной.
Задача была поставлена. Требовалось только ее решить. Все свои выходные как соглядатай и сыщик он рыскал вокруг домов, где жили начальники средней руки. На дочек высокого начальства он и в мыслях не замахивался. Он облюбовал дома в районе станции метро «Кунцевская», где стояло несколько домов, населенных средней руки работниками ЦК КПСС.
Через несколько месяцев еженедельных бдений он, наконец, выследил, как ему показалось, подходящий объект. Девица, прямо скажем, была далеко не привлекательной внешности и вдобавок не по возрасту тучна. Про себя он окрестил ее «слоненком». Панкрат долго и мучительно раздумывал, как с ней познакомиться, чтобы не спугнуть, а завязать отношения. Бесплодные раздумья его могли сильно затянуться, но вмешался случай.
Однажды после оттепели ударил крепкий мороз, и дорожка к метро превратилась в настоящий каток. Неуклюжая девица поскользнулась и упала, что вызвало ехидный комментарий проходившей мимо компании парней и девчонок:
— Ну точно — корова на льду! — бросил кто‑то из них.
Панкрат же подбежал, помог подняться и оттряхнуть снег с шикарной дубленки. Джентльменское поведение было принято благосклонно. Маша (так звали девицу) охотно позволила себя проводить до дома и без особых уговоров дала свой телефон, предложив позвонить.
На первую встречу Панкрат явился с дорогим букетом цветов. Маша была польщена и этого почти не скрывала. Они стали проводить свободное время вместе. Ухаживал он неуклюже и иногда грубовато. Но некрасивая студентка института иностранных языков в свои двадцать лет была неглупа и понимала, что в кино показывают одно, а в жизни все по–другому.
Как вскоре стало ясно, практически случайный выбор Панкрата оказался стопроцентным попаданием. Маша не имела никакого опыта общения с противоположным полом, у нее была всего одна подруга того же типа, что и она. Остальные девчонки, более продвинутые, их жестоко третировали. Все еще усугублялось тем, что дома ее держали строго, не баловали и требовали, чтобы она до одиннадцати часов вечера возвращалась под семейный кров.
Отец Маши, работник Управления делами ЦК КПСС, сам вырос в провинции и, возможно, потому считал, что дочь не следует одевать в яркие и вызывающие западные тряпки. Краситься он ей тоже не позволял. Выслушав очередную жалобу Маши на строгость родителя, Панкрат понял, что его дальнейшая судьба зависит от этого человека, и стал думать вовсе не о том, как соблазнить жаждавшую расстаться с невинностью Машу, а как познакомиться с ее строгим папашей.
По–крестьянски бережливый и привыкший к спартанскому быту, Панкрат каждый месяц большую часть зарплаты откладывал и потому мог дарить своей избраннице дорогие духи и украшения. Такое поведение простого, по рассказам дочери, парня заинтриговало родителей, которые в одну из суббот передали через дочь приглашение на обед.
Панкрат специально купил темный костюм, галстук и белую рубашку. Во время обеда он вел себя скромно, в основном, отвечая на многочисленные вопросы хозяина дома. В следующий раз его позвали на дачу, где Панкрат немедленно занялся делом — покрасил играючи забор, легко вскопал клумбу для цветов будущей тещи и починил расшатавшееся кресло.
Парень нравился Машиному отцу, которого звали Геннадий Павлович, все больше и больше. Его пример подтверждал давнее мнение о том, что в Москве все ребята ленивые и развращенные, а в провинции — трудяги и скромняги.
Будучи опытным аппаратчиком и неплохим психологом, Геннадий Павлович просек в тихом и скромном ухажере дочери глубоко скрытую целеустремленность. Только вот, на что конкретно это устремленность была нацелена, осталось для него тайной до самой смерти.
Постепенно Панкрат превратился в члена семьи, правда, не живущего, а приходящего. От того, чтобы немедленно благословить союз молодых, Геннадия Павловича удерживали серьезные сомнения в том, что Панкрат действительно любит его неказистую дочку. Но не работавшая и изнывающая от безделья жена жаждала внуков. В конце концов Геннадий Павлович поддался уговорам супруги, решив, что Панкрат в качестве зятя будет еще долго от него зависим и бросить Машку не посмеет, во всяком случае пока он, Геннадий Павлович, жив и здоров. То, что он сам является гарантом благополучия дочери и будущих внуков, окончательно успокоила строгого родителя.
Во время одного из ставших традиционными совместных обедов Геннадий Павлович, принявший исключительно для аппетита несколько рюмок охлажденной беленькой, дружелюбно спросил:
Ну что, когда же «горько» кричать будем, а, молодые?
Я‑то давно готов, — не скрывая радости, ответствовал несколько смущенный Панкрат.
Он оказался на диво превосходным зятем — на сторону не глядел, зарплату и премии до копейки отдавал жене (про зарытое золото он никому ничего не сказал), нянчился с появившимся в положенный срок сынишкой, которого в честь деда назвали Геннадием, называл тещу и тестя «мамой» и «папой».
Геннадий Павлович без особого труда перевел зятя водителем на автобазу управделами ЦК КПСС, а через год исполнительному и услужливому Паикрату доверили возить заведующего одним из отделов ЦК КПСС. Тот был человек доброжелательный, а ко всему прочему истово веровавший в необходимость высшего образования для потомков рабочих и крестьян. Он и посоветовал Панкрату учиться.
Тесть эту идею поддержал обеими руками.
Заведующий отделом сам позвонил ректору Плехановского института, где готовили экономистов и финансистов, и, повторивший с помощью жены школьный курс, Панкрат поступил на вечернее отделение, которое посещал по особому графику, утвержденному ректором.
Считать он умел хорошо с детства, и потому учение давалось ему легко. По окончании четвертого курса тесть перевел Панкрата в управление делами. ЦК КПСС на саму мелкую канцелярскую должность.
Появилось больше свободного времени, и Панкрат с большим усердием и под руководством законной супруги приступил к изучению иностранных языков.
Геннадий Павлович иногда тихонько говорил супруге:
— Наш Паня далеко пойдет. Все схватывает налету — смотри, как ему хорошо языки даются, а как в уме считать умеет!
Тесть как в воду смотрел, но, о том, в какую даль направится скромный Панкрат, и помыслить не мог. Тесть считал, что потолок Панкрата влиятельная должность заместителя управделами ЦК КПСС. Так вполне и могло случиться, не приди к власти в СССР мастер–ломастер Горбачев.
В тысяча девятьсот восемьдесят пятом году Суслин уже работал в группе, проверявшей республиканские и областные управления делами. И обращались к нему уже по имени–отчеству: Панкрат Никифорович. Наконец‑то он вышел на широкий оперативный простор.
Все ревизии он проводил быстро и толково, а главное — все положенные цифры у него всегда сходились. Начальство эту способность новичка сразу оценило. Его стали посылать в командировки одного и уже в качестве консультанта для проведения семинаров и инструктажей.
