Тебе, Победа! - Мошков Кирилл

Оторвав лицо от ладоней, Йон перевел дыхание и еще раз посмотрел на бедную Клю. Она глубоко спала.

С другой стороны от Клю на песке спал Реми. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Лицо его было бледным и очень спокойным.

Ёсио уже не спал. Он сидел вполоборота к остальным, скрестив ноги и подняв бесстрастное лицо с закрытыми глазами. Медитирует, подумал Йон.

Повернувшись, он посмотрел на того, кто лежал справа от него. Точно в такой же позе, как Реми, лежал капитан первого ранга Легионер Таук, до невозможности худой, небритый и закопченный.

Легин открыл глаза и глянул на Йона.

— Проснулся уже, — сказал он негромко, совершенно ясным голосом, будто и не спал вовсе. — Доброе утро, дружище.

Йон покивал ему, улыбаясь, и передвинулся поближе, чтобы не тревожить Клю.

— Слушай, Легин, — проговорил он. — У меня к тебе есть много вопросов. Ответишь?

— Валяй, спрашивай, — ответил Легин. — Кстати, забавно. В сороковом мы с тобой были молодые жеребцы и упорно звали друг друга на «вы». Тебе было двадцать один, мне двадцать четыре, помнишь?

— Ты предлагаешь вернуться к этой практике? — хмыкнул Йон.

— Господь с тобой, — усмехнулся Легин и сел. — Помыться бы… Пойдем-ка к морю. И на разведку заодно.

Он легко встал. Йон приподнялся и закряхтел от боли в ноге, Легин тут же подхватил его под руку и помог привести себя в вертикальное положение.

— Ёсио, мы сходим к морю, — негромко сказал он в пространство, не обращаясь впрямую к медитирующему монаху — он знал, что тренированное сознание Ёсио уловило эти слова и, как только он выйдет из размышлений, он будет знать, куда ушли Легин и Йон.

Они выбрались из многометрового нагромождения скальных обломков, в глубине которого вчера устроили привал, и через неширокую полосу сухого песка подошли к воде. Песчаные отмели океана были залиты приливом; большой прибой гас на отмелях километрах в трех дальше, досюда докатывались только ленивые волны в ладонь высотой.

Легин поднял перед собой руку с браслетом-регистром.

Йон хлопнул себя по лбу.

— У тебя же есть регистр! Куда же мы собрались идти пешком? Ты же можешь выйти на связь с кем угодно!

— Не все так просто, — ответил Легин, проделывая с регистром какие-то манипуляции. — И с кем угодно я на связь выйти не могу. Погоди, я сейчас тебе попробую все объяснить.

Он медленно повернулся вокруг своей оси, глядя на экран регистра.

— Пока чисто. Никто за нами еще не гонится, — сказал он наконец. — Ну, что ты смотришь на меня? Смотри, какая удобная яма. Можно помыться. Я об этом четвертый день мечтаю.

И, не дожидаясь ответа Лорда, Легин принялся расстегивать ремни на комбинезоне.

— Погоди, — задумчиво сказал Йон. — У тебя есть регистр. Ты был на флаере и хотел остановить Сардара, чтобы выручить нас. Но ты мог вызвать сюда своих людей, раз у тебя здесь люди в засаде. И вообще, ведь двенадцать часов уже прошло, почему за нами нет погони? И, наверное, транспорты уже уничтожены? Зачем же нам…

— Тормози, чувак! — вдруг сказал Легин с таким космопортовским блатным выговором, что Йон не удержался и хмыкнул. — Сними штаны, да? Помойся. А я тебе сейчас попробую все объяснить, — добавил он уже более серьезно и положил на песок оружие — автомат Сардара, снятую с него кобуру с «питоном» и свою кобуру со скрэчером.

Йон медленно положил на песок свой автомат, расстегнул и снял пояс с разрядником. Голый Таук тем временем уже забрался, шипя от удовольствия, в большую песчаную яму-промоину, куда легкие волны то и дело подливали нагретой на мелководье воды. Яма была ему по грудь, и он, фыркнув, окунулся в нее, вынырнул, замотав головой, и сказал:

— Йон! Все-таки это хорошая планета.

— Хорошая, хорошая, — пробормотал Йон, с трудом стаскивая комбинезон вместе с бельем, и зашипел от боли в ноге. Прежде чем лезть в воду, он тщательно осмотрел ногу: выше колена красовалась грандиозная гематома, но более серьезных повреждений, кажется, не было. Йон заполз в действительно очень теплую воду и вдруг, взглянув на Легина, вздрогнул: он впервые увидел на его теле несколько крупных шрамов.

— Откуда это? — Он показал на длинный вертикальный рубец на Легиновом боку.

— Это? Это очень старый. Это на первом курсе. Семнадцать лет назад. А это… это вот на Шагрене. Да ладно, это не интересно.

— Тогда рассказывай.

Легин потянулся.

— Первое. Не путай меня с Сардаром. Реплик — он, а не я. Я — оригинал. Сардар был предназначен для того, чтобы заманить сюда основные, самые боеспособные силы шуры. Ни от какого Ямамото он не уходил и не отстреливался. Ямамото — такой зубр, что в одиночку я и сам бы с ним не справился. Ямамото — истинный дьявол. А в мозг Сардара мы внесли соответствующую легенду, но она у него почему-то отложилась как-то неточно. И это был последний раз, когда мы смогли воздействовать на его мозг. Здесь он, конечно, вышел из поля действия управляющих систем, и его программа, к сожалению, с усложнившейся обстановкой справилась плохо. Дальше. Регистр у меня, конечно, есть, но активно использовать его я не могу, пока не пойму точно, что погони нет и что операция развивается так, как нужно. Кроме того, ну кого я сюда вызову? Вся засада — это четыре человека, кроме меня.

— Ско-олько?

— Четыре. Два гренадера-майора и два лейтенанта.

— И как..?

— Слушай дальше…

Легин замолчал, массируя себе затылок, и вдруг сказал:

— А ты представляешь, Йон, у меня ведь теперь есть ребенок.

— Здорово, — отозвался Йон, оттирая от рук едкую копоть. — Давно?

— Ей уже три года, а я в последний раз видел ее, когда ей было полтора. После этого мы запустили Сардара, и я уехал с Земли.

— А Синтия — на Земле?

— Да. В сорок первом, когда я понял, что я теперь чиновник и с Земли буду улетать редко и ненадолго, я ее вытащил с Новой Голубой. Она защитила в Лозанне кандидатскую диссертацию по биосфере Новой Голубой, преподает там теперь. Осенью сорок второго у нас девочка родилась.

— Как назвали?

— Джоан.

— Здорово.

Помолчали, плескаясь в такт несильным волнам. Легин взглянул на регистр, подвигал его на руке взад-вперед, обмывая кожу под браслетом, и вдруг спросил:

— У тебя серьезно с этой девочкой? С Клю?

— Да, — мгновенно ответил Йон. — Никогда со мной ничего подобного не было. Я не верю даже. Мы ведь рождены за сотни парсеков друг от друга…

— Не будь патетичен, — отозвался Легин. — Ей четырнадцать, тебе двадцать шесть. Ты портмен, космополит, а она же совсем ребенок. Дикий цветок. Она просто единственная здесь. Будь реалистом.

— Нет, Легин. Это всерьез.

Лорд помолчал и вдруг с плеском осенил себя крестным знамением:

— Я сегодня проснулся, увидел ее рядом и понял, что без нее больше не смогу жить.

Легин отвел глаза, смутившись:

— Я тебе верю.

— И что с того, что она с дикой планеты? — горячо продолжал Йон. — Ты бы знал, что за люди, что за чудесные люди были их родители, как они их воспитали. Я общаюсь с ними несколько дней и своим глазам не верю. Реми, ее брат, совершенно мужественный, спокойный, умный парень, как будто он прошел все на свете, подвергался всем соблазнам и все преодолел. А она… ты не представляешь. У них здесь была отличная библиотека, девять тысяч названий одной художественной литературы! А подбор какой! Ты бы видел — семьдесят хардиков, и всю художественную литературу они читали глазами, а не через ридер!

— В нашей семье тоже читали глазами, — сказал Легин. — Правда, я тут особенно похвастаться не могу, основную массу я прочитал до двенадцати лет…

— А она все читала! Представляешь? Аполлинера читала, Бодлера — и понимает их стихи.

— Я даже не знаю, кто это.

— Это очень сложные поэты. Очень… Чего она только не читала! Даже мою книгу про сороковой год.

— Тоже мне вершина литературы, — засмеялся Легин.

— Не смейся! — вдруг заорал Йон, так бабахнув по набежавшей волне руками, что самому себе в рот плеснул соленой воды и закашлялся. Легин подался вперед и схватил Лорда за плечи: