Джесс Уолтер - Гражданин Винс
— Устал немного.
— Приятель твой такую глупость отмочил вчера, — замечает Лен. — Не будем терять время впустую. Гони бабки, и поехали навестим почтальона.
— Нет, — отвечает Винс Рею.
Лен театрально закатывает глаза.
— Черт побери, Винс! Ты что, меня за идиота держишь?
Но Рей и Винс смотрят друг другу в глаза, не замечая Лена.
Рей делает шаг вперед.
— И не подумаю. — Винс оборачивается и кивает на дверь.
Рей и Лен прослеживают его взгляд и видят нечто, похожее на ствол ружья, высунувшееся из щели для почты и направленное точно в грудь Рея. Рей переступает, чтобы разглядеть получше. Ствол двигается вместе с ним.
«Молодец, Ширли». Она посмотрела на Винса так, будто он был умалишенным. Но оказалось, она любит розыгрыши не меньше, чем собак. Он объяснил, что ей и надо-то будет всего лишь опуститься на пол и следить за тем парнем через трубу. Теперь Винс позволил себе расслабиться и похвалил себя. Вот так, дело не в том, какие у тебя карты на руках, а в том, как ты ими играешь.
— Это что, труба? — спрашивает Рей, щурясь.
Лен тоже щурится.
— А ты думал, мы примем ее за ружье, Винс?
Рей хмыкает.
— Шеф, ты окружил нас водопроводчиками?
Как по команде дуло скрывается в щели для почты. Дверь распахивается, и выходит широко улыбающаяся Ширли Стаффорд с куском трубы в руке.
— Ну как, разыграли мы ваших друзей, мистер Камден?
Что ж, иногда дело и в картах. Однако к собственному удивлению Винс абсолютно спокоен. Пятнадцать минут или пятнадцать миллиардов лет — какая разница? Или час? Как распорядиться последним часом своей жизни? Пытаешься вспомнить лучший час в жизни. Отличный секс, партия в покер, поездка с отцом в Музей естественной истории. Но невозможно вот так запросто выделить один час. Как невозможно рассматривать один мазок из картины. Вспоминается все разом. Твои воспоминания — это впечатления, нанесенные на слои ткани. И что в этом мире один-единственный час или одна-единственная минута? Пятнадцать минут или жизнь? Какая разница?
Винс неожиданно для себя начинает смеяться. Сначала ему кажется, что именно из-за его смеха Лен и Рей пятятся назад. Но тут Винс замечает, что они смотрят мимо него. Он оборачивается, чтобы проверить. Полицейская машина без знаков неторопливо едет по улице по направлению к ним. Винс отступает на тротуар, и машина останавливается между ними: Винс с одной стороны, Рей и Лен с другой.
Худощавый молодой полицейский, что стоял у магазина «Фото на паспорт и сувениры Дага», — Алан Дюпри — выходит из машины и улыбается Винсу.
Лен и Рей переминаются с ноги на ногу и смотрят на полицейского. Винс чувствует, что Рей мысленно прикидывает рост и вес Дюпри — примерно метр семьдесят, килограммов шестьдесят, и понимает, что Рей легко справится с этим препятствием, если понадобится.
— Привет, Оладья, — начинает Дюпри. — Вот так совпадение.
Винс молча кивает.
— Волос-то совсем не оставил, — замечает полицейский.
— Летняя стрижка. — Винс проводит рукой по коротким волосам.
— Конец октября на дворе, — напоминает Дюпри.
— Бабье лето.
— Плюс четыре градуса.
— Следующий год не за горами.
Встревоженные Рей и Лен только и успевают водить глазами.
Винс покачивается взад-вперед.
— Так чем могу помочь, детектив?
Ленни делает шажок назад. Дюпри склоняет голову к плечу при слове «детектив».
— Расследую дело с фотоателье, — пояснил он. — Ежедневник жертвы был открыт на имени… — Он смотрит в свой блокнот и переворачивает страницу, делая вид, что ищет фамилию. — Винс Камден. Ребята, вы такого не знаете? Если верить ежедневнику жертвы, живет он здесь. — Дюпри показывает Винсу блокнот, словно его слова требуют подтверждения.
Винс вскидывает руки как фокусник, закончивший выступление.
— Это я. Меня зовут Винс.
— Правда? — улыбается Дюпри. — Вы Винс Камден? Вот это точно совпадение.
Рей и Лен молча стоят на тротуаре.
— А ваши друзья кто будут? — спрашивает Дюпри.
— Уголовники, — отвечает Винс.
На мгновение повисает напряжение, которое Винс нарушает смехом. Смех распространяется, как падающие костяшки домино: Винс, потом Дюпри, потом Рей и наконец Ленни, который неистово хихикает, словно машина, которая никак не заведется.
— Ха! Ха-ха! Ха! Отличная шутка, Винс, — говорит Лен. — До скорого.
Они с Реем удаляются к «Кадиллаку».
Винс замечает, что молодой полицейский записывает в блокнот номер машины. «Кадиллак» едет по улице, останавливается у поворота. Руки Лена сжимают верхнюю часть руля.
— Мистер Камден?
Винс и Дюпри оборачиваются на Ширли Стаффорд, которая до сих пор терпеливо выжидала момент.
— Я могу ответить.
Дюпри переводит взгляд с Винса на Ширли.
Винс трет виски.
— Вы застали меня врасплох, когда спросили, зачем я хожу от двери к двери, пытаясь привлечь голоса, если у Джона Андерсона нет шансов победить.
— Послушайте, Ширли…
— Нет, мистер Камден, — не унимается Ширли. — Я рада, что вы спросили. Я должна объяснить, почему это для меня так важно. Знаю, вы правы, на этот раз ему не выиграть. Но если мы наберем десять процентов, то, возможно, в следующий раз аутсайдер наберет двадцать. И тогда в один прекрасный день, через двадцать лет, у нас будет больше, чем два этих варианта. И кто-то, не входящий в эту коррумпированную систему, станет президентом. Ради меня — ради моих детей это стоит делать. Ради того, чтобы когда-нибудь стало лучше. — Она протягивает Винсу пачку буклетов и значок с надписью «Андерсона в президенты». Офицер Дюпри наблюдает за ними в изумлении. Винс прикалывает значок к рубашке. От улыбки на лице Ширли Винсу начинает казаться, что все это, как ни странно, не напрасно.
— Прошу прощения. — Дюпри пожимает плечами, ведя машину к центру города. — Я все пытаюсь понять. Правда. Но вы должны признать… это в некотором роде бессмысленно. — Он косится на Винса. — Просто в толк не возьму, почему за четыре дня до выборов вы по-прежнему собираетесь голосовать за Андерсона.
Винс сидит на переднем сиденье рядом с ним.
— Хотите сказать, я даром потрачу свой голос?
— Его единственный козырь в том, что он не является ни одним из двух других кандидатов. Он похож на студента, который метит в президенты студенческой организации, чтобы отменить студенческую политику.
Дюпри поворачивает машину к реке.
— Но еще больше меня удивляет то, что вы до сих пор не решили, за кого голосовать. Я слышал о таких, как вы, не определившихся, и не могу этого понять. Чего вы ждете? Что кто-то из них начнет ходить по воде?
Винс смотрит в окно на проплывающие мимо здания. Они въезжают на огромный мост Монро-стрит. Арки по его бокам украшены побелевшими черепами бизонов.
— А вы с самого начала знали, за кого голосовать?
— Уж год назад точно.
— Вы уверены, что один из них способен управлять государством?
— Управлять государством? — Дюпри смеется. — А кто вам сказал, что они им управляют? Дело тут совсем в другом. Это скорее почетный пост. Или как на бегах. Жокей важен, но ставите-то вы на лошадь, а не на жокея. Он всего лишь парнишка, который на ней поедет.
Винс пытается вникнуть в метафору.
— Тогда… кто же лошадь? Конгресс?
— Нет, нет. Лошадь — это мы.
Дюпри поворачивает за готическими башенками здания Споканского суда — одного из любимейших зданий Винса в этом городе, — потом выруливает на стоянку Дома общественной безопасности. Эти здания возведены на речной террасе, их окружают дощатые дома и пустыри; деловой центр города — по ту сторону реки. За полицейским участком стоит окружная тюрьма — прямоугольная, с бусинками маленьких окошек, весьма унылая в отличие от своего соседа. Старая привычка. Винс всегда разыскивает в городе тюрьму.
— Есть у меня теория, — продолжает Дюпри. — Президентские выборы — это большое кольцо настроения. Четыре года назад мы были довольны собой. Благостны. Вот и выбрали самого милого парня, какого только смогли найти, настоящего аутсайдера, потому что устали от ловких победителей, вроде Никсона и Форда. Он стал единственным президентом-реформатором двадцатого века. Но потом эти идиоты в Иране взяли наших людей в заложники, и вся экономика пошла коту под хвост. И знаете что? Теперь наше настроение хреновее некуда. И винить следует только самих себя. За что боролись, на то и напоролись. Больше нам милые парни не нужны. Нам нужен Грязный Гарри[9]. Джон Уэйн[10]. Нам нужен Рональд Рейган, человек, который и тридцати процентов не набирал в былые годы. А теперь, черт побери, он в шаге от поста президента. Понимаете? — Дюпри ставит машину на стоянку, поворачивается и смотрит в глаза Винсу. — Дело вовсе не в них. А в нас. Правительство не меняется. То же здание, те же мысли, те же листки бумаги. Происходит другое: каждые восемь лет или около того меняемся мы.
