Михаил Серегин - Кукла для утех
– Привет, ма, – поздоровалась дочь. – Слушай, можно попросить тебя об одном одолжении?
Нина Ивановна, почуяв неладное, протянула:
– Что снова случилось?
– Да ничего, ма. Просто надо разговорить одну старушенцию, я еще слишком молода для этого. А вы с ней примерно одних лет. Она постарше лет на десять, но не на сорок же.
– Что-то ты хитришь.
– Хитрю, мам, хитрю. Я подъеду, и мы все обсудим. Хорошо?
– Хорошо, – согласилась Нина Ивановна. – Ты через сколько будешь?
Дарья прикинула расстояние до дома матери и сообщила, что на дорогу у нее уйдет минут двадцать.
– С учетом того, на какой ты машине сейчас ездишь, наверное, с другого конца города звонишь, дочка?
– Так и есть, – согласилась Дарья, – пока через наши пробочки пробьешься, аккурат двадцать минут и получится.
– Приезжай. Успею напечь чего-нибудь.
Дарья попрощалась и прикинула, что наверняка будут блины со сметаной и с медом. Потому как за такое короткое время тесто для пирогов подняться не успеет.
Расцеловав маму, Дарья вручила ей флакон дорогих духов, купленных по дороге.
Пожилая женщина расцвела:
– Балуешь ты меня, дочка. Ну, проходи, проходи.
Они уселись за стол. Дарья по привычке собралась выслушивать от Нины Ивановны нотации за то, что она живет неправильно и все делает не так, как положено. Но на этот раз ничего подобного не было. Мать сразу же проявила интерес к просьбе дочери и попросила ее рассказать обо всем поподробнее.
Дарья заранее подготовила все слова, которые необходимо было сказать матери для того, чтоб не слишком взволновать ее, и тем не менее о смерти Виктора в рассказе просто невозможно было не упомянуть.
– Понимаешь, один мой дальний знакомый, ну, мы учились вместе еще в школе, только он был на год старше, ну, я его знала, в общем. Он недавно умер.
– Господи боже мой. Что такое?
– Ну, он сидел в ресторане. Вдруг бац – и нет человека.
– Какой ужас! – Нина Ивановна придвинула поближе к Дарье блюдо, на котором лежали румяные блинчики с творогом. – Ты ешь, ешь.
Дарья набралась терпенья, откусила, чуть-чуть пожевала, запила горячим чаем и принялась рассказывать дальше.
– Понимаешь, в чем дело, я была с ним в тот вечер.
– И что, ты видела, как это случилось?
– Нет, я отошла, повернулась на шум, а он уже лежит на полу.
Нина Ивановна вытаращила глаза и запричитала:
– Дочка, это по каким ты таким ресторанам ходишь, где люди умирают? Что тебе дома не сидится? Почему нужно искать на свою шею приключения?
И понесла, и понесла, и понесла… Дарья подперла рукой щеку и, уставившись на огромный белый холодильник, который подарила матери на день рождения, сидела и смотрела на него, пока не иссяк фонтан беспокойства.
– Ничего такого, – устало возразила Дарья, – я сидела за своим столиком, он – за своим. Подошел ко мне. Захотел познакомиться. Я его узнала. Слово за слово. Он меня тоже вспомнил.
Пришлось немножко приврать, чтобы не слишком травмировать маман тем, что к ней подходят незнакомые мужчины.
– Потом на место происшествия, ну в тот ресторан, где все случилось, приехала мать этого парня. Его Виктор звали. Она была, конечно, убита горем и почему-то решила, что ее сына убили, хотя следствием точно установлено, насколько я знаю, что он был наркоманом и умер от большой передозировки наркотика, героина.
– Какой ужас, куда мы все катимся, – снова начала Нина Ивановна.
– Я хотела, чтобы ты поговорила с его матерью. Она, конечно, сейчас в очень плохом состоянии, но ты бы могла, для меня, задать пару вопросов. Виктор был богат и оставил матери состояние в пятьсот тысяч долларов.
– Ого, – Нина Ивановна остолбенела, – большие деньги, огромные.
– Да, ну вот и представь, что такая сумма достается пожилой женщине. Она сейчас в раздумьях, что ей делать. Продать ли акции фирмы, которые теперь принадлежат ей, а не ее сыну, или же оставить их, понадеявшись на то, что фирма и в дальнейшем будет процветать. Я бы хотела, чтобы ты так, весьма тактично, спросила ее, не делал ли кто-нибудь ей предложений насчет этих акций? Не вел ли кто переговоров с ее сыном, пока тот был жив?
– Дочка, а у тебя-то к этому какой интерес?
– Мам, ну ты понимаешь, я знала Виктора, и он умер у меня на глазах, я не могу так все оставить. Да и прошу я тебя о сущем пустяке. Я вас познакомлю, завтра же. Она неплохая женщина, но видит все в розовом свете. Ее сынок был дельцом – его она считает безобидным пай-мальчиком, а его компаньона, которого можно спокойно перепутать с диким кабаном, – интеллигентным человеком.
– Ох, дочка, дочка, во что же ты меня втягиваешь! – Нина Ивановна покачала головой. – Зачем тебе все это нужно, скажи мне?
– Мама, – Дарья жестко отрезала, – ты поможешь или нет?
Нина Ивановна засопела.
– Правду говорят: чем старше дети, тем больше от них болит голова. Я себе пока это плохо представляю.
Дарья, почувствовав, что мать дает слабину, завелась.
– Не надо ничего представлять, я все сделаю, все устрою. Завтра садимся в машину, едем к Лидии Яковлевне. Ее так зовут – Лидия Яковлевна, запомни. Едем к ней домой, я вас представляю… Так, чуть не забыла. Лидия Яковлевна знает, что я нравилась ее сыну. Для вас это может послужить отправной точкой. Выразишь соболезнования, слово за слово, попросишь рассказать ее о сыне. Вы там немножко поплачете, после этого переведешь разговор в экономическую плоскость и узнаешь парочку фамилий.
– Как у тебя все просто, засранка ты эдакая. У женщины горе, и я, совершенно посторонний человек, приду к ней и буду что-то там вызнавать?
– Мама, мамочка, мамулечка, послушай меня, это очень, очень, очень мне нужно, я же ночей спать не могу. Дело в том, что я тоже думаю, что Витю убили. Его отравили, а человека, который это сделал, не поймали. А вдруг он завтра отравит тебя или меня?
– Что ты говоришь, креста на тебе нет, то ли ты у меня очень благородная выросла, то ли не все мне рассказываешь. Ну да ладно, делать мне все равно нечего, поедем завтра знакомиться с этой Лидией Яковлевной.
Дарья не сдержалась от восторга и чмокнула мать в щеку.
– Мама, ты прелесть.
* * *
Рысаков пнул ногой старую калитку так, что вылетели все запоры. Нажимать на кнопку звонка он не считал нужным. Ворвавшись в дом, не разуваясь, Алексей прошел через кухню в дальнюю комнату, где застал Диму и Веру. Народ тешил себя сексом.
– Что, кролики?! – тяжело дыша, закричал Рысаков. – Веселитесь?
Дима поспешил слезть с Веры и прикрыть ее одеялом.
– Не надо меня бояться. Там у нее я уже все видел. Зачем приходила к вам эта девчонка?
Вера отбросила одеяло и встала с кровати.
– Раз видел, еще посмотришь, – она, не стесняясь, накинула на себя халат. – Зачем приходила? Спрашивала, как я смогла на зарплату секретарши обеспечить себе вот это все, – она обвела руками комнату, – хорошую мебель, дорогую бытовую технику, сделать в доме ремонт.
– Да, да, да. Давай я сам расскажу дальше, – предложил Алексей. – Ты позвала своего ненаглядного на помощь, и, естественно, он показался, предъявив себя этой девке.
– Подожди, – не понял Дима. – А откуда ты знаешь?
– От верблюда, – огрызнулся Рысаков. – Твое дело, чтобы у нас канал не накололся. Иначе ты сам знаешь, что будет. Вся твоя торговля полетит к чертовой матери. Сдашь меня – по-любому подохнешь: хоть в зоне, хоть на Северном полюсе. Ты меня знаешь. У меня очень большие подозрения, что эта девочка хочет всех нас поиметь.
Вера вытаращила глаза.
– Да, да. Она сказала, что она из налоговой полиции.
– Какая полиция, – отмахнулся Рысаков, – я за ней уже два дня таскаюсь. Ни в какую полицию она не ездит, а чаще всего бывает в райотделе милиции. Ясно? Дорогие вы мои, любвеобильные детки. Дело надо временно прикрыть.
Дима покачал головой.
– Если я больше двух дней не выйду на улицу, я потеряю место.
– Идиот, – набросился на него Рысаков, – в твоем распоряжении один из самых лучших синтетических наркотиков. Потерпи немного, и у тебя будет столько денег, что ты не будешь знать, что с ними делать.
– Ну, это вряд ли, – пропела Верочка, – применение им мы всегда найдем.
– Заткнись, – поставил ее на место Алексей, – в общем так, сегодня вечером никакой торговли. Сидите дома и никуда не вылазьте.
Черноволосая большая голова заверила химика, что она прониклась ситуацией и не будет сегодня тусоваться около кинотеатра и ни в каком-либо другом месте.
– Вот так-то, дети мои, падаем на дно и сидим тихо-тихо.
Выкатившись из дома, Рысаков был собой доволен. Ему казалось, что он сделал все правильно: и вовремя успел смотать удочки, и прикрыть бизнес.
В квартире его ждала рыженькая маленькая толстопопая Лизочка, к которой он успел прикипеть, и, в отличие от здоровой Веры, она ему почему-то пока не надоедала. О причинах Рысаков заставлял себя не думать.
