Иван Черных - Тот, кому за державу обидно
– Подожди, – прервал его Олег Павлович. – А дом, в котором ты живешь, другие дома на Коминтерна, особняки, коттеджи?
– Они, разумеется, фасад строительной фирмы, которым гендиректор Вихлянцев попытался прикрыть, – Николай Васильевич искал фразу помягче и не находил, произнес ту, которая вертелась на языке, – свои махинации. На деле оказалось, что строительство домов в Благодарном, Нефтекумске, Изобильном брошено на половине, дороги между этими городами даже не начинали строиться.
Олег Павлович залпом осушил рюмку.
– Что значит «брошено», «не начали»? – уставился на генерала проломным взглядом.
– А то, что деньги «ушли», а новые кредиты банк не дает, – о подставных лицах Николай Васильевич пока умалчивал.
– А как ты думаешь, можно было уложиться в смету на строительство элитного дома, который пришлось достраивать, перестраивать, менять лифты, двери, не говоря уже о покраске и оклеивании каждой квартиры другими, более качественными, обоями?
– Разве это было обязательным?
– Ну, Николай Васильевич, ты будто живешь в прошлом веке. Ты же видел в Москве, какие нынче строят дома. А чем мы хуже? И то, что было вчера, ныне уже не устраивает современное общество. И то, что не достроили сегодня, достроим завтра. Вихлянцев не такой человек, чтобы бросить все незавершенное на полпути. И насчет денег зря ты беспокоишься – найдем. Главное в нашем деле, чтобы мы понимали друг друга и шли в ногу, одной шеренгой; только так можем добиться общей цели. Успехи в крае – не только мой авторитет, но и твой. Займись ворами, бандитами, угонщиками автомашин – посмотри, сколько их, – а экономическими проблемами разреши мне самому заниматься.
– Но разве Вихлянцев и его подручные не воры? Они на подставных людей создали строительные фирмы, и те, получив денежки, скрылись в неизвестном направлении.
– Вот и ищите их. А тех, кто обустраивает наши города и села, не надо трогать, и дай команду освободить, – твердо констатировал Олег Павлович, будто поставил точку. Разлил по рюмкам остаток коньяка.
– Не могу, дорогой мой школьный товарищ, – подсластил пилюлю Николай Васильевич. – Дело уже заведено, и пока не разберемся, кто из них прав, а кто виноват, придется подержать их в СИЗО.
– Значит, мое слово для тебя ничего не значит? – набычился Олег Павлович.
– Значит. Но слово закона весомее, и давай придерживаться его.
– Зря ты. – Губернатор допил коньяк. – Я думал, мы сработаемся. Открою секрет: мне намекнули, что собираются предложить высокий пост в первопрестольной. И о тебе, разумеется, я позаботился бы. Был бы повод вернуться к Татьяне. Кстати, она мне очень понравилась – умна, красива, талантлива. И ждет тебя.
– Разорванную веревку не связать, не склеить, следы все равно останутся.
Губернатор долго думал:
– Это и меня касается?
– С тобой мы работаем.
– Ну, ну. – Олег Павлович глубоко вздохнул и тяжело поднялся.
Встал и Николай Васильевич. Вышел в прихожую, набросил плащ.
– До свидания.
Губернатор не ответил.
Вызов
До Нового года оставалось две недели, а город, несмотря на слякотную погоду, уже гудел предпраздничным настроением: на базарах торговали елками, в магазинах толпились очереди за игрушками, подарками, за вином и деликатесными закусками. Население готовилось к встрече самого многообещающего любимого праздника. Николай Васильевич по двадцатилетнему опыту работы в правоохранительных органах знал, что к этому празднику активно готовятся воры и бандиты, потому распорядился выделить из отделов и отделений наиболее опытных, профессионально подготовленных полицейских для внедрения в торговые точки. И вовремя. Вечером 21 декабря ему сообщили, что при нападениях на продавцов в элитных магазинах и на пользующихся популярностью рынках двое вооруженных бандитов убиты, трое ранены и двое задержаны. Из продавцов и покупателей никто не пострадал.
А утром 22 декабря пришло более серьезное известие: ночью ограблен самый престижный ювелирный магазин, с самой современной сигнализацией, стальными дверями и многократными английскими запорами. Похищено бриллиантов и ювелирных изделий более чем на сотню миллионов долларов. Сигнализация не сработала, двери, окна и другие наиболее подверженные взломам места нетронуты. Как грабители пробрались в магазин, оставалось загадкой.
Николай Васильевич выехал к месту происшествия.
В ювелирке еще находились сотрудники уголовного розыска, работники прокуратуры, мэр города. Из высоких начальников не было только губернатора – он снова улетел в Москву. Видно, вопрос о переводе его в столицу серьезно стоит на повестке дня.
К приезду начальника УВД следователям удалось обнаружить место проникновения в магазин бандитов, и Николай Васильевич немало был удивлен, разглядев под линолеумом в деревянном полу квадратную полоску надреза. Когда своеобразная крышка была приподнята, под ней открылся лаз. Он был довольно просторный, чтобы пролезть одному человеку даже в зимней одежде.
Двое полицейских один за другим спустились в отверстие. Присутствующие с нетерпением ждали их возвращения. Волею случая «диггеры» вернулись минут через десять и доложили, что подкоп вывел их к канализационному колодцу у соседнего дома. Выход был закрыт круглой специальной крышкой на петлях с довольно хитрым запором. Нет сомнения, что по этому лазу в магазин и забрались грабители.
– Это же сколько надо было потратить времени, чтобы прорыть такую нору! – изумленно и с возмущением воскликнул краевой прокурор.
– Земля в лазе довольно твердая, похоже, нора прорыта не вчера и не неделю назад.
– Все сделано капитально, – пришел к выводу Дубровин. – Тем более крышка с запором. Выходит, подкоп сооружался еще при строительстве магазина. Ищите строителей, перетрясите всю бригаду. Кто-то из них побывал здесь ночью и вряд ли далеко успел уйти. Ищите по горячим следам.
Весь день сотрудники уголовного розыска с помощью омоновцев и собровцев разыскивали строителей ювелирного магазина и вели допрос. Николай Васильевич не уходил из управления, ожидая докладов и беспокоясь за Веронику, оставшуюся у него в квартире. Ему о происшествии позвонили рано утром, когда они уже проснулись и вели душевный разговор. Николая Васильевича все эти дни волновал вопрос, интересовался ли Олег, как Вероника помогала благоустраиваться генералу.
– Не особенно, – ответила Вероника. – Спросил только, переехал ли Николай Васильевич. Я ответила, что переехал. И все.
– Думаешь, без тебя ему все доложили?
Вероника пожала плечами.
– Возможно. Но его сейчас волнует один вопрос – должность в Москве.
– И измена жены ничего не значит?
Вероника долго молчала.
– Хорошо, я открою тебе нашу семейную тайну. Мы с Олегом живем третий год, а детей, как видишь, у нас нет. Не было у него и с прежней женой. Он обвиняет меня. Я пошла к врачу. И выяснила, что вполне здорова и могу рожать. Сказала об этом Олегу, и чтобы не задевать его самолюбия, предложила взять ребенка в детском доме. Он помотал головой:
– Нормальные матери детей не бросают. А зачем нам больной или психически ущемленный? Если ты действительно можешь родить, найди себе донора. Я приму ребенка как родного. Вот потому, видимо, его мало волнуют наши отношения. Есть и еще одна причина, о которой ты сам знаешь…
Допрос строителей дал кое-какую наводку: прораб Рыбаконь лично занимался подводкой канализационной системы. Ему помогал некто Залеску, молдаванин. А вот ни того, ни другого найти не удалось. Срочно были составлены их фотороботы – фотографий, к сожалению, в делах не оказалось, и разосланы во все отделения полиции.
В свою квартиру Николай Васильевич вернулся поздно ночью. О задержании прораба Рыбаконя и его подручного молдаванина Залеску сообщений так и не поступило. Правда, по дактилоскопическим данным удалось установить, что Залеску вовсе не Залеску, а Петрунеску, вор-рецидивист, дважды судимый и недавно освобожденный из колонии по болезни. Наверное, и теперь уже не Залеску и не Петрунеску. И Рыбаконь тем более сменил свою фамилию. Генерал приказал отразить это в листовках и обращать особое внимание при проверке документов.
В квартире еще пахло духами Вероники, и на душе сразу потеплело; воспоминания прошедшей ночи промелькнули в воображении трогательной, волнующей картиной: жаркие объятия, поцелуи, ее нежное, прекрасное тело. Ах, любовь! Что есть сладостнее на свете. А он-то считал, что навсегда потерял интерес к женщинам. Как она очаровательно хороша! И она любит его. Но… она чужая жена. «Жена чужая, – вспомнилась давняя песенка. – Не уходи, постой!» Что ждет их впереди?..
Он знал, что губернатор еще не вернулся из Москвы. Взял мобильный телефон и позвонил Веронике. Она тут же отозвалась:
