Сергей Самаров - Риск – это наша работа
То ли от работы за компьютером, то ли от ранения у Шерхана закружилась голова. Пора и правда домой. Что ни говори, а ранение, пусть и легкое, и последующая нервотрепка сильно утомили его. И даже пообедать не успел.
Он позвонил по внутреннему телефону секретарше:
– Что-нибудь срочное есть?
– Счета надо подписать. Кроме вас, теперь некому…
Да, заместителя пока нет. Надо подумать, кого можно поставить.
– Пусть приносят.
Через минуту вошел начальник планового отдела вместе с главным бухгалтером. Принесли счета. Шерхан бегло просмотрел их.
– Из финуправления что-то поступало? – поинтересовался.
– Премьер приказал им в течение двух дней погасить перед нами все долги.
Так и должно быть. Премьер чувствует, что министр строительства входит в силу, и начинает в ответ откровенно подыгрывать ему. Наверняка вскоре найдутся личные просьбы. Скорее всего, премьер пожелает через своих подставных лиц войти в частичную собственность предприятий, которые планирует организовать Шерхан. Не случайно он не задал ни одного вопроса, хотя слышал разговор министра с президентом. Что же, можно и с премьером сотрудничать. Все зависит от того, сколько он пожелает вложить в дело. Если предложит денег больше, чем Бату, следует резко отказываться. Отдавать роль ведущего Шерхан не намерен. Хочет премьер, пусть сам дело делает. Пусть сам создает предприятия. Только будут ли эти предприятия получать заказы?
* * *Машина остановилась у ворот. Впереди остановилась машина дополнительной охраны, выделенной премьером, позади – машина обычной охраны. Рядом с водителем сидит новый охранник. Сейчас он вышел первым и позвонил.
Калитка распахнулась сразу. Вышли два внутренних охранника-милиционера. Стволы автоматов смотрят в разные стороны, захватывая как можно больший сектор. Все картинно и серьезно. Особенно для людей, идущих по улице.
И только после этого вышел сам министр. Посмотрел по сторонам. С ним поздоровались соседи – пожилая пара, родители министра внутренних дел. Их дом в конце квартала. Шерхан ответил вежливо и с почтением.
Он уже почувствовал, как изменилась его жизнь. Этого, может быть, и не видно со стороны. Ни охранники, ни премьер-министр, ни президент, ни даже родные мама и жена не могут этого увидеть со стороны.
А он – почувствовал…
И понял, что жизнь эта будет меняться день ото дня!
ГЛАВА 9
1
– Сокол! Наши прибыли.
– Понял. Часовые у меня на мушке. Женщин здесь нет. Не волнуйся.
Парамоша и без оптического прицела отлично увидел, как автобус свернул на площадку, которую подполковник определил еще по карте как предпочтительную в сравнении с пыльной сельской площадью. Микроавтобусы следом за ним стали выворачивать и выстраиваться в ряд. Все правильно. Именно так встали, чтобы с сопки, определенной самим Парамошей по карте, было отлично видно проходы и создавалась возможность осуществить при необходимости сплошной прострел. Это, естественно, не случайность. Расстановкой, конечно же, командует Разин.
Оттуда же, сверху, старший лейтенант наблюдает и за часовым.
Часовой забеспокоился, засуетился, стал в кустах извиваться, как змея, торопящаяся в туалет. Он не понял, почему миссия «Врачи без границ» остановилась здесь, хотя должна была, согласно предварительной информации, проехать в Асамги и развернуться на центральной площади села. Часовой растерялся – что ему делать? Напарник уже убежал с донесением. Там машины готовы встретить. А здесь? Если они останутся здесь, то надо бежать предупреждать своих. А что, если он убежит, а в это время подойдут другие машины – с солдатами?
– Спартак! Я Сокол… Они вышли во двор дома и рассыпались цепью за забором. Приготовились к обхвату.
– Пусть загорают. Солнца нет – не обгорят.
– Я Волга, – вклинился в разговор подполковник Разин. Из автобуса, не приближаясь к стеклу, он имеет возможность разговаривать по «подснежнику». – Слышу вас. Доложите обстановку.
Докладывать стал Парамоша, как старший по званию.
– Банда боевиков. Первоначально их было двадцать восемь. Обедали в Асамгах. Двенадцать ушли на прогулку. Предположительно, в сторону благоустроенной пещеры. Ростов, Радуга и Ясень провожают. В гости без нас не пойдут. У оставшихся было четыре снайпера. Причем один с импортной «дальнобойкой». Пятидесятый калибр. Израсходовались все. Пост на другом конце села – два человека. На мушке у Сокола. Он готов израсходовать и их. Пост в тридцати метрах от вас в кустах – было двое, один убежал с донесением. Остался один. Итого в основной группе сейчас девять человек вместе с беглым часовым.
– Я Сокол. Идет разведчик. Без оружия. Хромает. Сильно. Как инвалид. Похоже, это местный житель. Среди боевиков хромых не было.
– Я Спартак. Мой часовой уползает в село.
– Я Волга. Здорово ползает! Вижу, колышутся кусты. Ископаемый гигантский броненосец движется тише. Вижу на дороге хромого. Идет к машинам. К нему навстречу вышел Кеслер. Договариваются. Хромой спешит назад вприпрыжку. Не трогать его.
Врачи между тем развернули машины, приготовились к приему больных. В селе, на площади, их уже со всех сторон окружили бы жители, и невозможно было бы отличить боевика от мирного человека. Разин поступил мудро, решив устраивать стоянку в стороне.
Сейчас главное, чтобы Меченый не почуял ловушку. И еще – чтобы не пришел вместе с жителями. Тогда задача осложнится. Выбирать боевиков среди других чеченцев трудно, пока они себя не проявят. А когда проявят, тогда может оказаться поздно. Но у спецназовцев нет выбора. Вопрос решит уверенность Батухана в себе. Если уверен, то пойдет без жителей. Вообще-то он никогда не подставлял под удар невоюющих земляков. Как-то поведет себя в этот раз? По идее, в своих силах он должен быть уверен. Четыре снайпера, по его расчету, сидят на позиции. Это мощная поддержка для основной группы. Любой на месте Батухана с такой поддержкой будет не слишком осторожен. И нет у него причин ожидать ловушки. Если бы кто-то сдал спецназовцев, предупредил Батухана, он вообще не показался бы здесь. А он показался. Он готовится к операции по захвату заложников. Значит, не имеет данных, которые могут его смутить.
Вместе с врачами вышли из машин и четыре медсестры.
– Волга, что же вы молчали… – чуть не со стоном сказал Спартак, разглядывая медсестер в оптику прицела.
Разин коротко усмехнулся в микрофон:
– Я Волга. В медсестер не стрелять.
– Я Сокол. Они идут. Бегут бегом. Всей бандой.
– Часовые твои где?
– На месте.
– Стоят или лежат?
– Стоят.
– Почему?
– Понял…
Через несколько секунд микрофон донес два коротких, с небольшим интервалом звука.
– Я Сокол. Легли дружно. Иду в поддержку.
– Я Волга. Сообщай пейзаж по ходу передвижения.
– Понял. Вижу Меченого. Он распоряжается. Разделились на три группы. Две группы по два человека уходят в стороны через склоны сопки. Это – страховка.
– Черт! Я Спартак. Вижу парочку. Без женщин. Вынужден стрелять. Бегут прямо на меня. Торопятся занять места. Это моя трибуна. Билет лично покупал…
И почти сразу за последними словами микрофон донес еще два коротких звука.
– Я Спартак. Я себя обезопасил.
– Снизу не заметили?
– Им не до того.
– Я Сокол. Вижу свою пару. Впереди меня по склону. Работаю.
Еще два хлопка в микрофон.
– Я Волга. Их осталось только шестеро. Должно остаться двое. Меченого не отметьте. Ему дорогу показывать.
– Ростов пошел по дороге. Он узнает.
– А если нет? Не трогать Меченого.
– Я Сокол. Группа остановилась за кустами.
– Я Спартак, вижу их тоже. Складывают автоматы. При себе оставили только пистолеты. Идут, готовься!
– Я Волга. Связь завершаю. Пошел работать.
* * *Разин снял наушник с микрофоном. То же самое сделал Паутов.
Юрлов с Решетниковым в это время стоят среди врачей и медсестер, выделяясь своим грязно-голубым камуфляжем среди белых халатов. Поза у капитанов характерная для ментов. Перенимать манеры научились, и цвет камуфляжа обязывает вести себя соответствующим образом. Ноги широко расставлены, на земле стоят твердо, по-хозяйски. Автоматы на груди, в очень неудобном для стрельбы положении. Грозно и глупо. Спецназовец никогда не будет носить автомат так. Боевики должны это оценить по достоинству.
– Их только шестеро. Саша, ты остался бы на связи… Мы там справимся… – майор откровенно просит.
Паутова не было рядом, когда подполковник в очередной раз принимал нитроглицерин. Откуда же он все знает? Однако знает, и это неприятно.
Он сам чувствует усилившуюся боль в груди. Словно кто-то сидит там и зажимает легкие, мешает дышать. Перенервничал в последние дни. Вот и сказываются последствия. Скверно может получиться, если ребятам придется своего командира спасать. И так в ситуации ближнего боя получается по два боевика на бойца…
