Николай Иванов - Афганский шторм
И через несколько недель расследования – прощайте, ВДВ, да здравствуют советские кавалерийские эскадроны, выговор по партийной линии и полное отсутствие перспективы в дальнейшей службе. Жизнь прекрасна и удивительна. У нас всегда должен быть кто-то наказан. Хотя бы на всякий случай.
А тут еще и Оксана, глазастое чудо, подвернулась. Бывшее чудо…
Он окликнул ее, уже подходя к городку. Длинноногая, в коротеньком сарафанчике, она оглянулась на его голос и, убедившись, что запыленный, потный старший лейтенант обращается к ней, остановилась, подождала его.
– Извините. Старший лейтенант Ледогоров. Вы местная?
– А, вам показать, где находится эскадрон? – оглядев чемодан, спросила она. – Вот за этим забором, – указала она взглядом на пыльные, когда-то по весне, видимо, забрызганные грязью плиты, тянувшиеся вдоль тротуара. Это Борис знал уже и сам, просто хотел остановить, увидеть лицо идущей перед ним девушки. А глаза ее, как зеленые антоновки, смотрели на него насмешливо, все понимая, – видимо, не он первый интересовался у нее дорогой. – Что, высоковат для вас? – улыбнулась она, склонив голову набок. Волосы упали на плечо, открыв мочку ушка с дырочкой для сережки.
– Грязноват, – чувствуя подвох, медленно ответил Ледогоров.
– А а, а я-то думала, что вы офицер, – разочарованно протянула девушка и, подчеркнуто вздохнув, спросила: – Вам помочь нести чемодан?
Ледогоров мог поклясться, что его красное от жары лицо стало сначала белым, потом пошло пятнами. Сняв фуражку, он рукавом вытер пот со лба. Подхватив чемодан, с усилием поднял его и бросил через забор. Туда же полетела сумка с вещами, фуражка. Не глядя на девушку, Борис подпрыгнул, ухватился за край плиты и, оставляя на ней туфлями полосы, перевалил за своим имуществом: пусть знает десантные войска. Ишь, красавицу из себя корчит. Познакомился, черт возьми.
Сразу за стеной начинался стадион, за ним виднелась казарма, от которой к Ледогорову бежал сержант с повязкой дежурного.
– Восток диким был, диким и остался, – пробурчал Борис, отряхивая фуражку от пыли и колючек. – Но ничего, я ей ноги когда-нибудь повыдергиваю. И заставлю смотреть своими «антоновками» по другому.
Подбежал сержант, приложил руку к панаме:
– Проводи, – кивнул Ледогоров.
Сержант подхватил вещи, пошел через стадион к казармам. Между ними мелькнули кавалеристы, и Борис замер: вот она, его новая служба, романтичная, непонятная и совершенно непредвиденная. Неужели это все-таки не сон? Неужели все серьезно? Он, сапер-десантник, будет лошадям хвосты крутить?
– Руки держать стаканчиками, стаканчиками, – донесся чей-то властный голос. – Дистанция – на корпус лошади. Манежным галопом – марш!
– Иди в штаб, я посмотрю и подойду, – сказал Ледогоров сержанту.
Сразу за казармами находился изрытый копытами манеж – огороженная невысоким деревянным заборчиком площадка, похожая на хоккейную коробку. Вдоль забора мчались друг за другом около полутора десятка кавалеристов – обыкновенных солдат, к тому же еще и в красных погонах. Посреди манежа крутился всадник, время от времени подавая команды:
– Выбросить стремена, сократить дистанцию, в колонну по два – марш!
На площадке стало просторнее, несколько солдат принесли щитовой заборчик, и всадники один за другим стали направлять лошадей на препятствие.
– Не заблудились? – послышался над головой Ледогорова женский голос, он оглянулся и отпрянул: за спиной стояла лошадь, на которой восседала…
«Она или не она?» – думал Борис, вглядываясь в кавалериста – в берете, в форме, перехваченной портупеей, в высоких сапогах со шпорами: к этому трудно было привыкнуть после сарафана. Но «антоновки»-то, глазища, – точно ее. И язвительность свою, видимо, она с сарафаном не снимает.
– Значит, не заблудились, – ехидничала с высоты девушка. – До штаба довезти? Не бойтесь, это лошадь, если вдруг не знаете. Она добрых людей не кусает.
– Тогда почему вы не покусаны? – не сдержался Ледогоров.
Девушка замерла, мгновение раздумывала над услышанным. Потом лошадь под ней, повинуясь какому то сигналу, встала на задние ноги и пошла на Бориса. Ледогоров решил стоять до последнего, но, увидев прямо над собой перебирающие воздух копыта, все же отскочил в сторону – ну их, этих кавалерист-девиц, в баню. И только после этого девушка хлопнула ладонью по шее лошади, поставила ее на ноги, наклонилась к ее уху и достаточно громко, чтобы слышал старший лейтенант, похвалила:
– Молодец, Агрессор. Умница. Пошли.
Она с места взяла в карьер, перемахнула через заборчик и пронеслась по манежу.
«Дурдом какой-то, детские игры», – сплюнул Борис и, не оглядываясь, пошел к штабу.
Так вошли в его жизнь кавалерия и Оксана. Много воды утекло за полгода службы, научился и он сидеть в седле, рубить шашкой лозу, чистить копыта лошадей, выбирать им корм и многое другое. Было, конечно, интересно, но – не его. Иной раз даже ставил своего Адмирала на дыбы, вдруг увидев под его копытами взъерошенную землю – вдруг мина? Сапер жил в нем еще цепко, в конечном итоге Борис мечтал вернуться и в ВДВ, и к своему делу, но и новое занятие завораживало, позволяло дням нестись со скоростью Агрессора – самого быстрого в эскадроне скакуна. Наладились отношения и с Оксаной, а когда оказалось, что ее фамилия к тому же еще и Борисова, Ледогоров в одну из встреч так и сказал:
– А вот и моя Оксана.
– С чего это ты взял? – Они уже были на «ты», но не до такой степени, чтобы определяться в «мои» или «не мои».
– Какая у тебя фамилия? Борисова. А я кто? Борис. Значит, что мы имеем? Оксану Борисову, то есть мою. Возражения?
– Ну тебя, – отмахивалась Оксана, любовь и гордость всего эскадрона.
Вспоминалась ли Лена? Конечно. И за письма ей садился несколько раз, и телеграммы к праздникам заготавливал, но так и не дошло до их отправки. Оксана была виновата? Вряд ли, хотя тянуло Бориса к ней все сильнее и сильнее. И не потому, что она была рядом, а Лена за тысячи километров. Борис все отчетливее представлял себе, что до любви у них с Леной было еще далеко. Да, чем-то она понравилась, есть у нее притягательность, но вот появилась Оксана – и вытеснила Лену. Так была ли любовь? А не получится ли, что после Оксаны повстречается какая-нибудь новая глазастая, языкастая и ногастая, которая отодвинет все, что было до нее? Черт его знает. Но… но Агрессор и Адмирал уже ржали, увидев друг друга. А это означало, что их хозяева привыкли ездить рядом и им вновь придется тереться бок о бок. Как это происходит, почему перед Леной он готов тысячу раз извиниться, но все же… все же остаться с Оксаной?
– К тебе можно?
Борис спохватился: Так многое промелькнуло в памяти в Новогоднюю ночь. Оксана, в наброшенной на плечи шубке, из под которой выглядывало длинное зеленое платье, стояла на пороге и просительно-виновато смотрела на него: прости и разреши. Пришла. Пришла! Но ведь…
– Да, проходите, раз уж здесь.
– Я пирог принесла… С праздником тебя, – сделала шажок и замерла. Неужели это она когда-то заставила его одним взглядом лезть через забор?
– Вас тоже с праздником.
Оксана покивала: значит, все таки «вы». Гордость гнала ее обратно, можно и нужно было усмехнуться и выйти. Впрочем, только вот нужно ли?
– Здесь просидишь весь вечер?
– Да. Я же ответственный.
– Сам напросился?
– Все равно в казарме живу.
– Койку твою в общежитии… никто не занял еще.
– Займут.
Да, надо повернуться и уйти. На столе пустая бутылка из-под вина, кусок булки, банка магазинных огурцов. А на кровати письмо. От кого?
– Ты… ты не проводишь меня?
– Знаете, ответственный не имеет права покидать расположение части, – выдерживал уставной стиль Борис. Хотелось, очень хотелось плюнуть на размолвку, тем более что Оксана сама пришла, но сегодня пришло письмо от Лены…»
– Но солдаты-то все в клубе, – не хотела сдаваться и Оксана.
– Я пошлю с вами дневального.
– Спасибо, Боря. – Сил больше не было. Чтобы не заплакать от унижения и обиды, заторопилась. – С Новым годом тебя. Прощайте. – Повернулась наконец и вышла.Глава 9 Тайна 117-го номера . – За что погиб дабс? – «Война в сумерках ». – Зеленый свет операции «Гиндукуш ». – Когда быть на месте пожара? – Москва думает
Февраль 1979 года. Вашингтон
Во второй половине февраля Америка хоронила своего посла в Афганистане Адольфа Дабса. Как и положено при прощании, звучал гимн Соединенных Штатов, гроб укрыл звездно-полосатый флаг. В речах отмечались большие заслуги покойного дипломата.
Газеты, мало пролили дополнительного света к той информации, которая содержалась в официальном сообщении. А она излагалась предельно кратко: афганские террористы, переодетые в форму регулировщиков, около 9 часов утра 14 февраля остановили на улице машину посла, пересадили его в свой автомобиль, привезли в гостиницу «Кабул» и, забаррикадировавшись в 117-м номере, потребовали освобождения из тюрьмы одного из своих товарищей. Амин, лично руководивший операцией по освобождению заложника, отдал приказ начальнику царандоя [17] Сайеду Таруну атаковать террористов. Посол, получивший в ходе перестрелки смертельное ранение, скончался.
