Андрей Таманцев - Пешки в Большой игре
В этой маленькой церквушке в Спас-Заулке лежат его друзья. А они чьими солдатами были?
Неужели...
Нет. Только не солдатами Сатаны, это уж точно. Но вот солдатами ли Бога? Ну, скажем скромнее, были ли его погибшие друзья, он сам, живые его товарищи солдатами добра?
Нет ответа...
К Пастухову тихо, словно стараясь не нарушить его уединение, подошел отец Андрей. Сергею не было еще тридцати, и священник примерно того же возраста. И это единственное, что было между ними общего.
— В книге Екклесиаста, — тихо произнес священник, словно угадав мысли Сергея, — сказано: «И обратился я и видел под солнцем, что не проворным дается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не разумным — богатство...»
— Да, — кивнул Сергей.
— "...но время и случай для всех их", — закончил цитату священник.
Сергей посмотрел на косые лучи, прорезавшие полумрак церкви, и подумал, что в такой день наверняка умирать особенно не хочется, А когда хочется? В морось? В стужу?
Никогда.
Машину он оставил за церковной оградой, обсаженной с двух сторон густым кустарником, поэтому не сразу заметил человека, который, опершись спиной о борт пастуховского джипа, курил сигарету и терпеливо ждал хозяина.
Сергей остановился. Вот что решит сейчас, то и сделает. Решит — все, баста, хватит, навоевался — и не будет никакого разговора. И в самом деле — навоевался, хватит. Ведь минуту назад об этом же думал. И все казалось так ясно.
Полковник секретной службы Голубков конечно же не случайно оказался здесь. И — это тоже прекрасно понимал Сергей — его снова зовут стать солдатом, а значит, опять повернуть свою жизнь.
Сергей Пастухов, бывший капитан спецназа, никогда не избегал этих поворотов. Что бы они ему ни приносили. Даже если вспомнить Чечню, встречу с мясниками от медицины, его отказ выполнять чудовищные приказы генерала, а главное — его страшное знание содеянного не им. Тогда он ощутил себя невольно измазанным невинной кровью. И уволившие его с формулировкой «За невыполнение приказа вышестоящего начальника»" прекрасно знали об истинных причинах увольнения.
И на этот раз он просто подошел, открыл двери своего джипа, сказал:
— Здравствуйте. Садитесь. Червонец километр.
— Не жирно ли? — откликнулся полковник.
— В самый раз...
Голубков был начальником отдела оперативного планирования, следовательно, разработчиком, а Пастухов исполнителем. Иногда норовистым. И умный мужик Голубков прощал ему эту норовистость.
Оба хотели отшутиться, и обоим это не удалось. Но если бы Сергей знал наперед, что именно с этого разговора ближайшие дни превратятся для него в выматывающую, смертельно опасную гонку, он обязательно подосадовал бы на то, как глупо было смазано начало.
— Не до шуток, Сережа, — сказал Голубков.
Сергей кивнул и завел двигатель. Джип довольно фыркнул и выкатил на дорогу в Затопино, где жил с семьей Сергей.
— Вы ни разу не объявлялись в моем поле зрения ради шуток, — сказал Сергей, словно оправдываясь. — У вас каждый раз слишком озабоченный вид.
— Да? Ладно, я подумаю над этим...
— Ну так что случилось, Константин Дмитриевич?
Голубков вместо ответа закурил очередную сигарету, и Сергей понял, что разговор предстоит не на пять минут.
— Давай в Москву, — попросил полковник. Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза.
— Это важнее, чем все прежнее, — произнес наконец Голубков. — И боюсь, у нас очень мало времени.
— Да-а, время, — растянул Сергей, — время и случай.
Он включил левый поворотник и лихо развернулся. Машину резко качнуло на противоположном кювете, полковник стукнулся плечом о дверцу и что-то недовольно проворчал, а Сергей тем временем вывел своп джип на дорогу и погнал его к шоссе.
— Ты чего лихачишь не по делу? — недовольно спросил Голубков.
— Так ведь торопимся, Константин Дмитриевич. Полковник покачал головой:
— Не на тот свет.
— Это верно. А куда?
Полковник откинулся на спинку кресла и только теперь заговорил.
— Слушай, Сережа, — сказал он. — Дело нехитрое, но очень важное.
Сергей кивнул, давая понять, что внимательно слушает.
— В Баку есть такое заведение — институт геологии, — начал Голубков. — Надо проникнуть туда и вынести информацию об одной секретной разработке. Причем так, чтобы этого никто не заметил.
— А селитру из школьной лаборатории вам украсть не надо? — спросил Сергей. Голубков немного подумал.
— Нет, — сказал он уверенно. Сергей, не удержавшись, даже оторвался от дороги, чтобы взглянуть на полковника.
— Бывшие союзнички напортачили?
— Почему бывшие? Мы со всеми, особенно с ближними, хотим жить в мире и согласии. Так что дело предстоит деликатное.
— А когда нам поручались дела не деликатные? — спросил Сергей и сам же ответил: — Да никогда.
Государству опять понадобились они — Сергей Пастухов и его команда. Это понятно. Иначе полковник не появился бы здесь. И понадобились они государству потому, что никому не принадлежат и ни в каких штатах не состоят. Наемники. Солдаты удачи. Никому не подотчетные. Да при этом способные выполнить то, что не под силу многим другим. Оно — государство — в некоторых щекотливых случаях очень высоко ценит это качество и более или менее щедро его оплачивает. Кому, как не Сергею, об этом знать. Но то, что предложил Голубков, больше смахивает на банальную кражу.
— Константин Дмитриевич, — сказал Сергей, — вы бы поконкретней как-нибудь.
— Дело в том, — продолжил полковник, — что это военная разработка, которая имеет очень большое стратегическое значение, Сережа. И задумана она была еще в Союзе. После развала Союза основные материалы остались в Баку, поскольку основная группа разработчиков находилась именно там, в бакинском институте геологии. Сначала об этом не думали, но теперь, когда возникла необходимость продолжить исследования, и — что, может быть, важнее — сохранить уже сделанное, эти материалы потребовалось вернуть в Москву.
— Это правда серьезно?
— Серьезней ядерного оружия.
— Что, началась охота?
— Охота началась давно. Вот мы и боимся, что ловцы уже подвели сачок. — Голубков немного помолчал, а потом взглянул на Сергея. — Надо полностью исключить любую подобную возможность и изъять материалы, относящиеся к разработке. И сделать это надо очень быстро.
— Как быстро?
— Вчера.
Глава третья
Стоящий у окна и нервно ждущий звонка человек обладал совершенно обыкновенной фамилией Иванов. Впрочем, внешностью — тоже. Все было на месте, но слишком на месте, что ли.
Такую ошибку на первых порах допустил знаменитый профессор Герасимов, восстанавливая по черепу облик человека. Он сделал лицо совершенно симметричным. И оно не было похоже на контрольную фотографию Человек асимметричен, тем и запоминается.
В лице Иванова природа уже совершила ошибку. Но, может быть, не ошибку...
Наконец звякнул звонок. Иванов оторвался от урбанистического пейзажа за окном.
— Жду, — сказали в трубке.
— Еду, — тоже коротко ответил Иванов.
Через несколько минут он и невысокий человек, немного суетливый, но с выражением застарелого чиновного чванства на лице, уже шли по коридорам Государственной думы:
— ...Мустафа не сам по себе, у него наверняка есть хозяин за спиной. Он не сможет отказаться от такого предложения. У него рука не поднимется...
— Он может испугаться, — ответил человек, торопившийся вслед за Ивановым, причем в его словах явно проскальзывали те самые оттенки страха, которые он приписывал Мустафе.
— Так не будем его пугать, — пожал плечами Иванов.
— Но как же?..
Остановившись у двери с табличкой «депутат Владимир Петрович Круглое», Иванов взглянул на своего спутника.
— Я все возьму на себя, господин депутат Иван Петрович Круглов, — сказал он с легкой улыбкой, потом раскрыл дверь и пропустил спутника в помещение первым.
Секретарша тут же подняла на них взгляд и неуверенно улыбнулась.
— Пришел?
— Пришел, Владимир Петрович, — сказала она Круглову, — я провела его в кабинет.
— Правильно. Где Шафран? Как появится, срочно ко мне.
— Хорошо. — И секретарша тут же схватила телефонную трубку.
В кабинете депутата навстречу вошедшим встал худощавый, смуглый обладатель аккуратной бородки и белозубой улыбки.
— Приветствую вас, Владимир Петрович, — расцвел гость. — Как говорят на Востоке, мир вашему дому, радость вашим глазам.
— Здравствуй, Мустафа, — откликнулся депутат, подходя к гостю и пожимая ему руку. — Вечерний намаз не пропустишь?
Мустафа широко улыбнулся.
С Ивановым Мустафа поздоровался молча. Только легкий поклон.
Владимир Петрович уселся на свое кресло за столом. Мустафа сел напротив. Иванов сбоку.
— Кофе? Чай?
— Чай, — сказал Мустафа, а Иванов отрицательно покачал головой.
