Андрей Воронин - Бык в загоне
Как ни удивительно, но дело попытались спустить на тормозах: начальнику ИТУ, которому до пенсии оставалось всего полгода, естественно, не хотелось неприятностей, тем более что случай этот мог послужить причиной бунта в зоне. Однако Смирнов почему-то не внял советам более опытного коллеги.
— Зачем тебе все это надо, — пробовал уговорить старлея полковник. жили нормально: «мужики» работают, «петухи» трахаются, блатные держат зону… Всем нормально, потому что без ЧП.
Дальнейшие нехитрые объяснения полковника сводились к следующему: Смирнов взял очень круто и, по местным понятиям, «решил загнобить хорошего пацана». А портить отношения с паханом зоны — себе дороже: «мужики» не пойдут на работу, потому как блатные запретят, а это в свою очередь отразится на производственном плане. Зона вообще может объявить голодовку, что еще хуже. Может начаться бунт — и первыми под нож пойдут стукачи…
Разговор происходил в кабинете «хозяина» и на высоких нотах.
— Как минимум я буду ходатайствовать о твоем переводе в другое место, пообещал полковник, — а как максимум…
— А что — как максимум? — сглотнул слюну старлей, ощущая за спиной невидимое дыхание дяди из центрального ГУИТ.
— Максимум — я не дам за твою жизнь рваного бушлата, — абсолютно серьезно закончил полковник.
То ли Смирнов действительно был слишком самоуверен, то ли понадеялся на дядю, то ли не придал значения предостережению — во всяком случае, он так и не понял, что Никитин по понятиям воровской чести обязан был убить обидчика.
Однажды, примерно через неделю после того, как Никитина выпустили из ШИЗО, где он отбывал наказание после того случая, старшина отряда, прибежав в канцелярию, заявил Смирнову, что блатные категорически отказываются выходить на работу. И как должен был отреагировать на это сообщение новый начальник отряда, который в первый же день объявил, что от работы может освободить либо паралич, либо смерть? Разумеется, надо было навести порядок и «построить». Матеря про себя блатных с их понятиями и полковника с его либерализмом, он отправился в барак — там было несколько человек, в том числе и Сергей Никитин.
Сергей лежал на койке — рядом с ним, опустившись на корточки, сидел «колыдик»: так называют зоновских художников, специализирующихся исключительно на татуировках. Колыдик, обмакнув во флакон с тушью швейную иголку, прикрепленную к спичке, старательно завершал свое творение.
Остальные сидели на стульях, живо комментируя происходящее.
— Членовредительством занимаешься? — взорвался Смирнов. — Почему не на работе? Что это такое? — и он толстым пальцем ткнул в свежую татуировку.
Никитин, слегка поморщившись от боли, поднялся на ноги.
— А сейчас я тебе объясню, гондон, что это такое, — произнес он сквозь зубы и многозначительно посмотрел на товарищей, потом незаметно подмигнул старшине, и тот, поняв, что его присутствие нежелательно, удалился. Кольщик, закрыв за старшиной дверь, сунул в дверную ручку табурет, на котором только что сидел.
Несмотря на кажущуюся туповатость, старлей понял: сейчас с ним должно произойти что-то нехорошее. Тем более что Никитин, засунув руки в карманы брюк, медленно надвигался на него.
— Да ладно вам, мужики… — Смирнов испуганно озирался, словно ища пути к отступлению.
— Где ты видишь «мужиков»? — безмятежно улыбаясь, спросил Никитин.
И тут старлей понял, какую ошибку он совершил.
— Да что вы, ребята, — глаза Смирнова испуганно блестели.
— Ребята у мамки сиську сосут, — мгновенно последовал ответ.
— Ну… вы… я не хотел никого обидеть… — старлей растерялся окончательно.
— А ты уже обидел, — Никитин стоял к Смирнову почти вплотную, и тот не видел, как заключенный доставал из кармана заточку.
— Да вы ч-ч-ч…
Короткое, резкое движение заточкой от бедра — и старший лейтенант, дико вытаращив глаза, стал судорожно хватать ртом воздух; теперь он напоминал вытащенную на лед рыбу:
–..ТО-О-О-О?..
Спустя несколько секунд мертвый старлей лежал на окровавленном полу: изо рта его вытекала темная струйка крови. Никитин аккуратно вытер заточку о полу кителя покойного, с невозмутимым видом спрятал ее в карман и, обернувшись к блатным, произнес:
— На промзоне выброшу.
— Ну что, Писарь, — похлопал его по плечу один из присутствовавших; после этого Никитин понял, что кличка эта пристала к нему навсегда.
Да, теперь он и вправду стал «писарем»: так на жаргоне называют тех, кто хорошо владеет ножом.
* * *…Минут через пятнадцать все блатные, как один, появились на промзоне, к немалому удивлению «бугра» — бригадира. Кольщик, который одним лишь взглядом выпроводил старшину из барака, подойдя к бугру, бросил словно невзначай:
— Мы тут с утра… — и, сверкнув глазами, немного повысил голос:
— Предупреди остальных. Понятно?
— Понятно, — последовал ответ.
Врач зоновской медсанчасти, осмотрев труп, констатировал смерть от отравления — таково было распоряжение полковника, видевшего себя заслуженным пенсионером, выращивающим георгины на своих пятнадцати сотках. И уже через несколько дней тело Смирнова, запаянное в цинковый гроб, было отправлено в столицу…
А Никитин, благополучно отмотав срок от звонка до звонка, вышел на свободу — но уже в качестве Писаря.
Глава 1
Робкий солнечный луч пробился сквозь замерзшее окно московской двухкомнатной квартиры.
Сергей Никитин перевернулся на другой бок, пытаясь спрятаться в мягкости подушек от слепящего утреннего света.
В это время громко зазвонил будильник. Никитин приподнялся на локте и взглянул на циферблат.
Пора было вставать, но прежде, сладко зевнув, он взял с прикроватной тумбочки газету и пробежал глазами несколько строк. Заинтересовавшее его объявление еще вчера было обведено шариковой ручкой.
«Не забыть бы», — мысленно отметил он, аккуратно складывая газету в черную спортивную сумку, стоявшую рядом с кроватью.
Бодро вскочив с постели, Никитин отправился в ванную, на ходу натягивая легкую тенниску.
Теперь он был известен в криминальных кругах столицы под разными именами. И тому были более чем веские причины, о которых речь впереди…
Покончив с утренним туалетом, он прошел на кухню, поставил на плиту чайник и включил телевизор. Передавали новости.
«Как сообщил на недавней пресс-конференции министр внутренних дел СССР товарищ Вадим Бакатин, борьба с организованной преступностью стала нашей первостепенной задачей, — вещал с экрана хорошо поставленным голосом диктор, — и в этой борьбе органы правопорядка обязаны мобилизовать все свои силы и возможности, чтобы не допустить разгула криминальных элементов и связанного с этим бандитского беспредела…»
На последней фразе Сергей только саркастически ухмыльнулся.
Выпив утренний кофе и взяв приготовленную с вечера спортивную сумку, Сергей неторопливо отправился на стоянку за своим автомобилем. Была среда, а в этот день он посещал по утрам спортзал.
На улице светило яркое мартовское солнце, превращая вчерашний зимний снег в сегодняшнюю весеннюю кашу. Солнечные зайчики, отражаясь от зеркал проезжавших автомобилей, слепили, и Сергей поневоле зажмурился.
В такой день было приятно сидеть за рулем спортивного «опеля-колибри». Ему нравилось, что его ярко-красного цвета машина привлекала к себе взгляды владельцев скромных «Жигулей» и неказистых творений завода имени Ленинского Комсомола.
За тонированными стеклами спортивного автомобиля не было видно его улыбающегося лица.
Сергей наслаждался солнечным днем, послушностью своей машины и предвкушением хорошей тренировки. В этот миг жизнь казалась прекрасной, как никогда, — будто не было ни Бутырки, ни Краснопресненской пересылки, ни двух лет зоны…
На светофоре с ним поравнялся «мерседес» темно-зеленого цвета. Призывно урча мотором, его хозяин явно приглашал Сергея помериться силами спрятанных под капотом лошадиных сил.
Сергей принял вызов, уверенный в своем превосходстве. Когда загорелся зеленый свет, его «опель» сразу же вырвался вперед. На протяжении целого квартала «мере» так и не смог его обогнать.
Он посчитал спор оконченным, однако ущемленное самолюбие владельца зеленого «мерседеса» толкнуло того на необдуманный шаг.
Обогнав «опель» на красный свет, уязвленный гонщик на малой скорости стал петлять из стороны в сторону, мешая таким образом себя обогнать. И когда Сергею, взбешенному наглостью водителя «мерседеса», оставалось проехать около двадцати метров до нужного поворота, зеленая иномарка, нахально подрезав, притерла его «опель» к обочине.
Из «мерседеса» вальяжно вылезли двое кавказцев и с угрожающим видом вразвалочку направились к спортивной тачке.
