Елена Караваешникова - Офицеры
— У тебя с головой все в порядке? — поинтересовался Командор.
— Командор, он же наш! Пусть духи знают: русские своего оружия не бросают.
Идея была правильная.
— Добро, — согласился Командор.
Через минуту танк выехал из ворот базара. Группа сидела на броне.
2
В семь утра Осоргин отправился на прогулку со своим любимчиком рыжим колли Грэем. Выйдя в отставку, генерал армии Алексей Федорович Осоргин большую часть времени жил на даче, и утренняя прогулка входила в обязательное расписание дневных занятий. В семьдесят с небольшим генерал выглядел много моложе своих лет — худощавый, стройный, с прямой спиной и плечами, которые не согнуло бремя лет. На него все еще с интересом поглядывали женщины. В движениях генерала сохранилась сухая, нервная легкость, отличавшая его и в молодости.
После прогулки генерал приготовил завтрак и накрыл в саду стол на двоих. Но завтракал, впрочем, как обычно, в одиночестве. Поев, посидел еще некоторое время, наслаждаясь ласковым солнечным утром, и пошел в дом.
В кабинете за стеклами книжных шкафов стояли фотографии сына — Георгия Осоргина — Егора, как называл его отец. Осоргин с нежностью скользнул по фотографиям взглядом. На одной из них Егор запечатлен пятилетним мальчиком на руках у отца, на другой — угловатый подросток. Смущенно улыбаясь, Егор, уже юноша с редкими волосками над верхней губой, смотрит со следующего снимка. Алексей Федорович прекрасно помнил день, когда сын поступил в университет: раскрасневшийся и гордый, Егор выбежал из старого здания «альма-матер», сунул в руку такому же гордому однокурснику фотоаппарат и попросил снять его вдвоем с отцом.
Егор, родившийся, когда Осоргину стукнуло уже пятьдесят, стал его величайшим счастьем, его радостью, а теперь, после ухода со службы, и всем смыслом жизни.
Осоргин подошел к письменному столу и посмотрел на портреты, стоящие радом. Со старых фотографий в простых деревянных рамках на него смотрели две женщины. Одну из них Осоргин любил всю жизнь — любил со всей страстью, но безнадежно. Люба была женой человека, с которым Осоргин близко сошелся, когда учился в военной академии. Георгий стал тем единственным настоящим другом, горячую сердечную привязанность к которому Осоргин пронес через всю жизнь, несмотря на то что виделись редко — служба часто разводила их на долгие годы. Когда родился сын, Георгия уже не было в живых. Осоргин назвал сына в честь друга.
Вторая женщина, беззаботно улыбавшаяся с фотографии, была женой Осоргина и матерью Егора. Когда Егору было всего четыре года, она разбилась на той проклятой «Волге», которую Осоргин купил для нее. Рита была удивительной женщиной — в двадцать четыре года став генеральской женой, она никогда не требовала никаких привилегий, сногсшибательных нарядов, шуб или бриллиантов. Но дело было вовсе не в скромности, которую принято считать высшим достоинством прекрасного пола. Просто ее душа была равнодушна к удовольствиям светской жизни и рвалась к иному — к путешествиям и приключениям. Она любила все новое, неизведанное, ее привлекал риск и даже опасность. Однако упорядоченный респектабельный быт генеральской супруги не открывал практически никаких возможностей для проявления ее необузданного, горячего, полного жадного любопытства характера. Осоргин часто видел, как Рита листает толстенную книгу с романтическим названием «Там, за рекою, — Аргентина». Осоргин и сам любил разглядывать эту, да и другие книги-альбомы чехословацких путешественников Иржи Ганзелки и Мирослава Зикмунда. В пятидесятые годы они разъезжали по экзотическим странам и континентам на своих, отечественных, грузовиках «Татра», испытывая их на надежность, а потом писали увлекательные репортажи, иллюстрированные множеством своих фотографий.
Рита внимательно всматривалась в фотографии кварталов Буэнос-Айреса, бедных, но удивительно красивых поселений индейцев, портреты аргентинских пастухов гаучо. Особенно нравились ей те снимки, на которых «Татра» счастливцев-путешественников пробивалась сквозь буйные заросли джунглей или мчалась, поднимая клубы раскаленной пыли, через саванну. В Рите пробудилась страсть к машинам, к скорости. В этом, наверное, и был ее истинный талант. Даже мужчины с завистью говорили, что она водитель от бога. Она водила рискованно и лихо. Ей везло. До поры до времени везло.
Обычно такие и погибают молодыми, полными сил, не познавшими ни разочарований, ни потерь, ни горя, ни страданий.
Прошло уже немало лет, но Осоргин по-прежнему любил этих двух женщин, и наверное потому, что его печаль и любовь не утратили живую энергию, не превратились просто в память, аура его любимых женщин всегда наполняла дом.
Сегодня был совершенно особый день. Пришло время выпустить птенца из гнезда. Чувствуют ли они, знают ли, тревожатся ли вместе с ним?
По узкой, крутой и неудобной лестнице казенной дачи Осоргин поднялся на второй этаж. Колли последовал за хозяином и, обогнав его, первым вошел в комнату Егора. На письменном столе царил хаос: вперемешку с английскими и испанскими словарями и учебниками валялись растрепанные «покеты» детективов и шпионских романов на английском. Джинсы и футболка небрежно свисали со стула, на спинку которого более или менее аккуратно был наброшен строгий пиджак от протокольного костюма, сверху кое-как примостились белая сорочка и скучноватый галстук в мелкий горошек
Свежий, пропитанный ароматом хвои воздух вливался в открытое окно и вступал в борьбу с мощным алкогольным амбре, словно стремясь растворить, рассеять этот порочный дух. Привычным движением Осоргин подобрал валявшиеся в разных углах комнаты кроссовки и аккуратно поставил их возле кровати сына.
Егор лежал на животе, обнимая подушку, — эта привычная поза была знакома отцу еще с сынова детства. Не будя Егора, Осоргин некоторое время всматривался в его профиль, пытаясь то ли разглядеть некую суть, скрытую за знакомыми чертами, то л и принять наконец раз и навсегда какое-то несомненно важное решение.
— Лейтенант Осоргин, подъем! — скомандовал он.
Егор с трудом разлепил глаза и умоляюще взглянул на отца.
— Пап, имей совесть. Я лег, кажется, в пять. Все-таки я вчера университет окончил. Сегодня имею право спать, сколько хочу.
— Давай-ка вставай, Егор. Завтрак готов, и тебя ждет твоя мечта.
— Какая мечта? У меня их несколько.
Егор вылез из постели и начал одеваться. Он был выше отца и крупнее, шире в кости. Северная кровь матери, а она была из Архангельска, взяла верх над южной, казачьей, Осоргина, род которого шел из Ставрополья.
Отец и сын вышли из дома. От крыльца выложенная бетонными плитками дорожка вела к гаражу. Осоргин открыл ворота. Солнечный луч вспыхнул на хромированной решетке радиатора черного ЗИСа. Егор вопросительно посмотрел на отца. Осоргин достал из кармана ключи и бросил сыну.
Егор схватил их на лету, как молодой ястреб, которому старый кинул кусок своей добычи.
— По случаю окончания института, — со сдерживаемой торжественностью произнес Осоргин.
— Папа, — Егор обнял отца, — спасибо. На самом деле я даже не мечтал.
— Так я тебе и поверил. Ладно, нечего машине зря в гараже простаивать.
Егор любовно подышал на лобовое стекло, шутливо сдул с капота машины несуществующие пылинки, сел за руль и завел двигатель.
Через час он уже мчался в Москву. Руль держал одной рукой, а другую выставил в окно, подставив раскрытую ладонь холодному потоку встречного воздуха.
3
Командор вышел из штаба и сел в поджидавший его «уазик». Машина двинулась мимо плаца, на котором инструкторы занимались с курсантами, и подъехала к КПП. Серые металлические ворота с красными звездами открылись, выпуская «уазик» на узкую асфальтированную дорогу, проложенную через сосновый лес.
Прошло два года после той операции в Пакистане. Теперь Командор занимал должность начальника Учебно-оперативного центра внешней разведки. Сегодня он ехал на дачу к Осоргину, с которым его связывали почти родственные отношения — Командор был сыном Георгия, лучшего друга генерала.
Командор знал, что Осоргин будет говорить с ним о сыне. Тема эта уже возникала в их разговорах, но не напрямую, а так, обиняками. Егор хотел служить в подразделении Командора. В принципе, оснований для отказа у того не было. Парень подходил ему по всем параметрам: офицерское звание, знание языков, английского и испанского, крепкое здоровье. Но оперативное подразделение внешней разведки — далеко не самое теплое место под солнцем. В качестве советников и военных специалистов сотрудники подразделения участвовали в непрекращающейся войне сильнейших мировых держав за сферы влияния. А войн без потерь не бывает.
— Егор хочет служить у тебя в подразделении, и с этого его уже не свернешь. А уж возьмешь ты его или нет, тебе решать, — сразу взял быка за рога Осоргин, когда Командор приехал к нему на дачу.
