Олег Юдин - Рамаяна по-русски
– Нет! – завопил ракшас. – Не гони меня, добрый человек, а не то башку тебе оторву и оскверню твой алтарь – мало не покажется!
– Экий ты, право, безобразник! И как не совестно?! Такие слова говоришь, что и помогать тебе не хочется. Шёл бы ты с миром – мир, он, большой. Шёл бы, да не возвращался.
– Некуда мне идти, дедушка Агастья! – захныкал ракшасище. – Буду я при тебе жить.
Тут Агастья взмолился:
– Господи! И на кой мне этакий внучок на старости-то лет? Мне ж с ним порядочных людей в гости не пригласить будет: больно уж лико у него поганое! Да и воспитан он явно не гувернёром из Парижа. Что делать? Подскажи!
Агастья обратил взор к небесам. Брахма, отодвинув в сторону грозовую тучу, размером и формами до мельчайших подробностей напоминающую Тульскую область с просинью Ясной Поляны аккурат по центру, выглянул и крикнул:
– Вира, сынок! Чё ты, ёлки, литературу разводишь? Ты толком говори! – а, обращаясь к аскету, сменил человеческий тон на вежливый: – Вы уж, уважаемый, мальчонке моему подсобите, чем можете. В долгу не останусь! – перекрестился не в ту сторону – и исчез, будто его и нету, как умные-то люди сказывают.
– Так ты от Самого? – сменил игнор на милость аскет аскетов.
– Ну, дык, – словно оправдываясь, кивнул ракшас, в извиняющемся жесте разводя ручищи в стороны, и добавил: – а что лико у меня не с обложки глянцевых журналов, так на то воля моего папаньки: таким уж он меня создал.
Агастья хотел ответить: «Вот он создал, он пущай и воспитывает», – но вслух произнёс:
– Милый ты мой! Дак чё ж ты сразу-то не сказал? Да я ж для тебя – всё, что попросишь! Хоть прям сейчас!
Он обнял громилушку, облобызал трижды по антисанитарному народному обычаю и сказал:
– Ну! Проси!
Вира потупился и ковырнул пальцем землю. Вывороченный ком земли шлёпнулся в костёр и похоронил его навечно.
– Что же ты не просишь? – удивился Агастья.
– Я стесняюся, – едва слышно пробормотал ракшас.
Агастья чуть было не пришёл в замешательство, но Сварог, появившись ещё на миг, убеждённо заверил его:
– Да он скажет! Попривыкнет – и всё, как есть, расскажет. Вы его только не дёргайте лишний раз: он у меня малость неадекватный.
– Не вопрос, – согласился Агастья. – Если честно, Господи, мне и спешить-то особо некуда.
– Это я знаю, – кивнул Творец Свар, – поэтому к тебе и обратился. Цени доверие! – и пропал окончательно. Только его и видели.
Однако, инфа, которую озвучил сын Божий Вира, переполнила сердце Агастьи священным трепетом и ещё более непоколебимой верой во всемогущество Отца Небесного.
Вира сказал:
– Все мы – дети Бога Всемогущего. Все от Брахмы до червя…
– Ты хочешь сказать, – задал вопрос Агастья, – что Сварог – сын самому себе?
– Не упрощай, аскет, – улыбнулся Вира. – И не усложняй. Есть Разумная Сила, которая не нуждается в форме. Она выше формы. Вне формы. Она выносила и дала жизнь всему, как Мать даёт жизнь ребёнку. А зачал этот мир Отец, наблюдающий творение, как проявление Любви Матери. А когда детишки эволюционировали, они приняли формы мыслящих существ. Так не нуждающаяся в форме Мать создала богов согласно насущной необходимости. Понимаешь? В другой Вселенной они могли принять иные формы. Сосуд может иметь любую конфигурацию: кубическую, тетраэдрическую, хаотическую, цилиндрическую, конусообразную и тэ дэ. Но сосуд в любом случае способен хранить воду. Так и боги – всего лишь персонификация наших представлений об Идеале, а Живая Истина – одна.
– Может быть, ты и читать умеешь? – спросил с почтением Агастья.
– А как это? – удивился Вира.
Агастья тряхнул головой, отгоняя наваждение, и, придя в себя, произнёс:
– Что это такое я сказал?
– Неважно, наверное, обычный глюк, – отмахнулся Вира от ненужной темы. И продолжил: – Ты чувствуешь Нездешний Ветер, аскет?
– О да! – Агастья улыбнулся, вернув внимание на почву знакомых ассоциаций.
– Так вот, я попросил у Ветра, как ребёнок просит у родителей, исполнения моего желания. Ветер сначала не хотел его исполнять, видимо, давая понять, что вряд ли я прошу то, что мне действительно необходимо.
– Так-так-так!! – прищурился Агастья, чувствуя приближение Откровения.
– Но Вселенная-Зеркало, в которой мы обитаем, устроена так, что Познать мы можем лишь на собственном Опыте. Понимаешь?
– Парамчайтанья выполнила твоё желание? – улыбнулся аскет.
– Конечно! Она всегда так поступает!
– И о чём же ты попросил?
Вира горестно вздохнул:
– Моя просьба оказалась вершиной глупости: я попросил неуязвимости от любого вида оружия. Мать Парамчайтанья знала, конечно же, что мне это необходимо, чтобы уничтожить моих обидчиков. Я уничтожил их! Но через три дня дарованное мне оказалось мне ненужным! Ушла из этого мира Та, которую я любил и продолжаю любить вот уже много лет. Она теперь – там, в лучшем мире. И меня неудержимо влечёт к ней. И я бы ушёл. Но как?
– Это привязанность, – попытался успокоить Виру Агастья.
– О! Она была воплощением Нездешнего Ветра! Какие песни рождались в этом сердце! Песни, восхваляющие мою Любовь! Ты знаешь? У брата Рави, который теперь конкретно держит весь Юг, я был знаменитым певцом и композитором. Когда я пел, стадионы плакали! Красотки батальонами выбрасывались из окон и сами ползли к месту кремации! Их мужья и любовники что только не делали, чтобы отправить меня в мир иной, но… а ведь я сам теперь только этого и хотел! Агастья! Я хотел умереть, но именно это оказалось невозможным: Матушка принципиально исполняла мою первую просьбу.
Но маленько опосля надо мной смилостивился Папанька. Мне приснился сон, который, как я полагаю, является в большей степени реальностью, чем та действительность, которая нас окружает, в то время как реальность, в которой мы пребываем и которая нам кажется собственно объективной реальностью, таковой на самом деле не является, будучи в реальности обычным сном. Ну, это просто, как два пальца обсосать.
– Ни хрена себе, – утратил на миг духовный баланс Агастья, – что это ты сейчас сказал?
– Не обращай внимания! Папка сказал мне однажды: слушая, не напрягайся, непонятные места просто пропускай, можешь даже вздремнуть. А придёт время – всё поймёшь.
– Ну, я тогда посплю, а ты продолжай рассказывать, – мигом принял на вооружение новшество Агастья.
– Хорошо, так вот, – продолжил Вира, отметив про себя, что надо бы папу спросить при случае об эффективности обучения во сне.
– Я – весь внимание, – сказал, расположившись на шкуре, аскет и захрапел.
Дальше Вира рассказал вот что:
– Во сне Мама беседовала с Папой. Речь шла обо мне. Папа сказал:
– Дорогая, не слишком ли ты строга к нашему Тимуру?
– Это к которому из 1845267?
– Который теперь Вирадха – Прирождённый Воин.
– А, этот завуалированный агрессор? Как же, как же! Помню такого! И что Вирадха?
– Он просит реинкарнации.
– Насколько я помню, совсем недавно он просил как раз противоположного, он хотел быть бессмертным.
– Ну, он передумал, дорогая. Ты же понимаешь: обычная история с этими детьми, блуждающими в мирах и запутавшимися в сетях Махамайи.
– Значит, я должна бросить мою диссертацию и заниматься этим Тимкой, который сам ещё не определился, чего хочет? Некогда мне!
– Милая, не будь жестокосердной!
– Ну, хорошо, дорогой. Ради всеобщей гармонии, так и быть, я помогу нашему мальчику. Пусть он завтра зайдёт ко мне.
– Для этого ему надо сегодня реинкарнироваться, а он не может. Я же ему даровал бессмертие в бою и неуязвимость от всех видов оружия.
– Хорошо, пусть поест незрелых слив, да побольше…
– Но, Солнышко, это – долгая история!
Мама по-матерински нежно улыбнулась и произнесла:
– Хорошо, тогда пусть идёт на левый берег Смородины, отыщет там аскета Агастью и под его приглядом дожидается прихода Господа Рамы, который на днях будет проходить через те места в сопровождении своей жены Ситы и брата Лакшманы. Рама – личность творческая, он придумает, как нашего дорогого Тимочку укокошить.
– А вдруг не придумает?
– Дорогой! Не говори глупости…
– Вирадха-Тимур вас как богов ждал, – сказал в заключение Агастья молодым людям, – и – о, чудо! – его ожидания не оказались напрасными. Ты, Господь Роман – инкарнация самого Вишну, а Светичка твоя – Изначальная Шакти, в мирах творящая. Воистину, дивны дела твои, Господи!
С этими словами Агастья бухнулся в ноги Ромычу и затрепетал в экстазе.
– Встань, дедушка, Агастья! – засуетились Роман и Светуля. – Право, нам неловко! Ну, какие мы боги? Обычные люди, как все!
– И не спорьте! – подскочил Агастья.
– Дед, а я, типа, кто? – в вопросе Лёхи звучала трепетная надежда.
– Нуу, сынок, ты – тоже хороший человек, – попытался утешить Алексея Агастья.
