Андрей Дышев - Клетка для невидимки
– Тот умница. Из березовой коры сплел корзинки, подвесил к дереву и хранит в них стратегический запас ягод и кореньев…
– Кто из них будет следующим?
– Что? – не поняла Кира.
Ворохтин встал и принялся ходить вокруг пня, глядя на траву, будто искал грибы.
– У меня не выходит из головы Гвоздев, – произнес Ворохтин. – В том, что за всем этим стоит Саркисян, я не сомневаюсь. Но чьими руками он все это делает? Руками Гвоздева?
– Что делает? – не поняла Кира.
Ворохтина злило, что Кира его не понимает.
– Ты что думаешь? – спросил он, остановившись перед ней и закрыв собой солнце. – Что Павлов шел по пляжу к воде и заметал за собой следы? Чушь! Это убийца Павлова, уходя с пляжа, заметал за собой следы.
– Убийца? – повторила она. Журнал съехал с ее колен, упал на траву и раскрылся. На глянцевой странице загорелый мускулистый мужчина рекламировал изящные трусы в полоску.
– Убийца! – подтвердил Ворохтин. – И Павлов и Лена были убиты. Не хочешь написать об этом статейку? Или взять у меня интервью на эту тему?
С пляжа донесся дружный смех. Монтажер отбил мяч в прыжке, и тот, сделав свечку, упал Гвоздеву на голову. Помреж с виноватым видом чесал темечко, а монтажер костерил его.
– И он будет убивать дальше, – сказал Ворохтин, глядя на Гвоздева. – Рейтинг передачи взлетит еще выше, рекламодатели начнут давить друг друга в очереди, а продюсер будет грести деньги лопатой, пока не останется последний робинзон… Интересно, Саркисян уже решил, кто останется?
– Неужели это мог сделать Гвоздев? – произнесла Кира. – Такой интеллигентный молодой человек! А как же он добирался до островов? Моторки ведь у всех на виду. А только попробуй заведи – такой треск начнется!
– А зачем моторка? Он, как и ты, мог приплыть на обычной весельной лодке.
– До Первого еще можно доплыть на веслах. А сколько придется грести до Четвертого? – возразила Кира.
– Для здорового парня это не проблема, – ответил Ворохтин. – Кстати, а где ты брала лодку?
Кира махнула рукой в сторону:
– Вон, видите постройки? Это детский лагерь. Там же есть лодочная станция. – И тотчас ее осенило: – Хотите, я схожу туда и спрошу, кто и когда брал напрокат лодку?
Ворохтин скептически посмотрел на Киру.
– Так тебе и скажут!
– Скажут! – заверила она. Она загорелась этой идеей и вскочила с шезлонга.
– Очень хочется?
– Как вы не понимаете! Это же настоящее журналистское расследование!
– Понимаю. Жареных фактов захотелось. Сенсации.
Кира стиснула губы и гордо вскинула голову.
– Скажите мне, пожалуйста, за что вы так ненавидите журналистов?
– А ты мне скажи: что ты все время паришься в своей штормовке?
– Не ваше дело! – обиженно ответила Кира и, повернувшись, быстро пошла по берегу в сторону детского лагеря.
Глава 21
Безымянный
– Твои соперники, поди, сейчас с голодухи пухнут, а ты кашу с мясом жрать будешь, – сказал Безымянный, помешивая ложкой в котелке. – Совесть не мучает?
Примус тихо гудел, бездымное синее пламя было неподвижным, словно выточенный из лазурита конус, перевернутый кверху дном.
Лагутин натянуто усмехнулся, пожал плечами и пробормотал:
– Каждый по-своему устраивается в этой жизни.
– Ах, сукин ты сын! – покачал бритой головой Безымянный, зачерпнул ложкой кашу и подул на нее. – Устраивается! Да если бы не я, жрал бы ты сейчас заячью капусту вприкуску с мухоморами!
– Будем считать, что мне повезло, – мягко отступил Лагутин.
– Вот именно, повезло! – согласился Безымянный, раскладывая кашу по мискам. – «Пол-лимона» заработаешь, не голодая и ничего не делая! Такой халявы мне даже во сне не увидеть! Я вот таксиста ножиком припугнул и какие-то гребаные десять тысяч рублей из его карманов вытряхнул. А получил за это девять лет с конфискацией. Считай, по году за каждую тысячу. Сколько тебе пришлось бы сидеть за пятьсот тысяч? Пятьсот лет? Эх, мама не горюй!
Он тихо засмеялся, показывая мелкие гнилые зубы, и в уголках его хитрых и жестоких глаз веером собрались глубокие морщинки.
– А почему ты говоришь «пол-лимона»?.. – осторожно произнес Лагутин, принимая из рук рецидивиста миску с горячей кашей. – Мы же договорились, что я отдаю тебе четыреста, а себе оставляю шестьсот.
– Инфляция, фраерок, – ответил Безымянный. – Каша с сегодняшнего дня здорово подорожала на нашем острове. Если не нравится – иди, поищи дешевле.
Лагутин молча пожал плечами, словно хотел сказать: будь по-твоему, пятьсот так пятьсот. Он боялся спорить с Безымянным. Этот уголовник, бежавший из колонии строгого режима, вызывал у него страх и брезгливость. О первой их встрече Лагутин не мог вспоминать без содрогания. За несколько минут до сеанса связи на Лагутина неожиданно напал какой-то жуткий небритый человек с гнилыми зубами, привязал к дереву, стал бить в живот и при этом истерически кричать: «Мент поганый!! Выследил меня, да?! Месяц никто выследить не может! Ах ты, гнида! Падла! Ну признайся же, что ты мент!! Признайся, сука, а то кишки выпущу!!»
И он в самом деле стал размахивать ножом у самого лица Лагутина, словно кишки находились у того во рту. Лагутин тогда здорово сдрейфил и мысленно распрощался с жизнью. Но бритоголовый незнакомец, покрытый татуировками, быстро остыл и стал рассматривать вещи Лагутина. Он поддел ногой котелок, потом попробовал остроту тесака на своем ногте и пощупал одеяло. При этом он с опаской поглядывал на камеру, не смея приблизиться к ней или попасть в поле ее зрения.
«Ну признайся, что ты мусорок!» – уже почти миролюбиво сказал он, вытаскивая из кармана Лагутина радиостанцию. – Я такой базарник только у ментов видел!»
Лагутин клялся, убеждал, доказывал, что он участник шоу «Робинзонада» и никто не догадывается, что помимо него на этом острове есть еще кто-то, что милицию он сам не уважает и рад отдохнуть от нее на этом острове… Безымянный как будто поверил. Но едва Лагутин попросил, чтобы тот дал ему возможность включить камеру и выйти на связь с базой, как все началось сначала. «Ты меня продать хочешь, хорек вонючий?! – орал Безымянный. – За фраера меня держишь?» Тут уже и у Лагутина нервы не выдержали. «Да ты себе только хуже делаешь! – крикнул он. – Если я не выйду на связь с базой, сюда спасатели припрутся!»
Увидев моторку, которая приближалась к острову, Безымянный заволновался и отвязал Лагутина. «Делай что хочешь, – сказал он ему, – но чтобы на остров никто не высадился. Иначе перережу тебе горло быстрее, чем лодка причалит!»
К счастью, все обошлось. Лагутин крикнул спасателю, что у него все в порядке и в помощи он не нуждается.
Мало-помалу Безымянный начал доверять Лагутину. С наступлением темноты он привел его к маленькой рыбацкой палатке, рядом с которой, в засыпанной листьями яме, хранились дюжина консервных банок, пакеты с крупой, чай, сахар и супы быстрого приготовления, а также примус и канистра с бензином.
Первую ночь Лагутин спал под открытым небом, привязанный веревкой к дереву. Наутро Безымянный накормил его гороховым супом с сухарями, а на десерт предложил кружку чифиря.
«Ладно, убедил, что ты не мент! – примирительно сказал Безымянный. – Можешь сваливать отсюда, я тебя отпускаю. Но имей в виду: одно слово про меня вякнешь – я тебя из-под земли достану!» Лагутин объяснил, что у него нет никакого резона сваливать с острова, потому как он намерен выиграть деньги. «Если ты поделишься со мной едой, то потом я поделюсь с тобой выигрышем», – предложил сделку Лагутин.
Услышав про огромные деньги, Безымянный заволновался.
«Сколько вас на этом озере таких шизиков? – спросил он, постучав себя пальцем по голове. – Пятеро? И как долго надо ждать, пока все опухнут с голодухи и на берег попросятся? Месяц?» Лагутин уклончиво ответил, что, может, и месяц, а может, и меньше, если поторопить события». Безымянный долго молчал, потом взглянул на Лагутина и, сплюнув, уточнил: «Это что? Намек? Или просьба? Может, ты меня на мокруху подталкиваешь?»
Прошло два дня. Лагутин, пользуясь туманной погодой, дважды плавал на маленькой надувной лодке на берег и, пробравшись в поселок, на деньги Безымянного закупал продукты, свежие газеты и бензин для примуса. Возвратившись, он точно в назначенное время выходил на связь с базой, рассказывал сказки о своей трудной жизни и перечислял названия трав и кустарников, которые употребил нынче на обед.
«Не разжирей на моих харчах, – предупредил Безымянный как-то, глядя на то, как Лагутин уминает гречку с тушенкой. – А то морда в экране телевизора не уместится!»
«Двое уже выбыли из игры», – как бы невзначай сказал Лагутин, не поднимая глаз и не отрываясь от миски. И в то же время он невольно напрягся, чтобы уловить реакцию Безымянного.
«А что так?» – сдержанно поинтересовался Безымянный.
«Погибли. Один в воде захлебнулся, а другая на сучок напоролась».
