Андрей Дышев - Миллион в кармане
«ДОРОГОЙ ВАЛЕРИЙ ПЕТРОВИЧ! МНЕ НАДОЕЛО ЖДАТЬ. ПОСЛЕЗАВТРА ВЫ ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬ МНЕ МАНУСКРИПТ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ Я НЕ ОБЕЩАЮ ВАМ НИЧЕГО ХОРОШЕГО. УВАРОВ».
– Он не вернет тебе рукопись, – сказал я. – Или вернет, когда будет поздно.
Я сам не понял, что сказал.
Глава 21
В безлюдном дворике кафе, каким он всегда бывал в часы полуденной сиесты, расслаблялись за чтением духовной литературы отец Агап и его рыжеволосая ученица. Краем глаза заметив мое появление, священник ближе придвинул Библию к глазам и громче продолжил:
– «Нечестивые обнажают меч и натягивают лук свой, чтобы пронзить идущих прямым путем. Меч их войдет в их же сердце, а луки сокрушатся. Малое у праведника лучше богатства многих нечестивых…» Добрый день, Кирилл Андреевич!
Отец Агап встал, поклонился и, положив Библию на колени Марине, сказал ей:
– Прочитай вслух три псалма до сорокового. Только не торопись, вдумчиво читай.
Марина кивнула и, негромко бормоча себе под нос, углубилась в чтение.
– Милиция приезжала, – сказал отец Агап, беззвучно ступая босыми ногами по бетонному полу. – Вами интересовалась.
Последние слова он произнес шепотом, приблизившись ко мне почти вплотную. Отец Агап, как все бродяги, милицию не любил.
– Сказали, что проводили подводные поиски у берега заповедника и нашли два акваланга, которые, скорее всего, принадлежат вам, – продолжал отец Агап.
– Только акваланги? – коротко спросил я, опираясь на стойку локтями и глядя на свое темное отражение в полированной поверхности. – Или еще что-нибудь нашли?
– Нет, Кирилл Андреевич, речь шла только об аквалангах. Милиционер велел вам прибыть в отделение с паспортами на акваланги. Да еще мной они интересовались, Валерием Петровичем и Мариной.
– Что хотели?
Кола была теплой, наверное, Рита недавно загрузила бутылками холодильник.
– От нас требуются все паспортные данные и – по числам – когда приехали, когда уедем. Это для временной регистрации и взимания особого курортного налога, как мне объяснили. Чем дольше, значит, живешь, тем больше надо будет им заплатить. Это катастрофа, Кирилл Андреевич. Вы же знаете, у меня сейчас временные финансовые трудности.
Временные финансовые трудности у священника уже тянулись с марта по сегодняшний день. Для меня не стало открытием, что ему нечем расплатиться с милицией. Нервно поглаживая бородку, священник смотрел на меня, как госслужащий на бухгалтера в эпоху тотальных невыплат.
– Да не тряситесь вы так! Никто вас отсюда не выгонит, пока здесь хозяин я.
– Кирилл Андреевич! – взволнованно и с пафосом ответил священник. – Я никогда – слышите? – никогда не стану у вас нахлебником. Если хотите, я могу отслужить вам по полной программе каждый церковный праздник, я буду исповедовать и причащать вас и ваших служащих каждое воскресенье…
– Вы вот что, батюшка, – перебил я отца Агапа. – Вы лучше по мне панихиду отслужите, когда меня грохнут. По полной программе. Договорились?
Батюшка глянул на меня, как на юного богохульника, и сокрушенно покачал своей взлохмаченной головой.
– Что вы говорите! Как вам, однако, не стыдно! Грешно так нехорошо шутить.
– Да какие шутки! – отмахнулся я. – Я сначала тоже думал, что кто-то нехорошо шутит. А потом понял, что два утопленника и один повешенный ушли из жизни по чьей-то злой воле.
– Вы… о ком? – шепотом спросил отец Агап.
– О молодоженах и Сашке, – ответил я, снова отпивая и глядя на черную пузырящуюся жидкость на дне бутылки.
Эти слова сразили священника, словно громом. Я даже испугался, как бы ему не стало плохо с сердцем. Он вяло перекрестился, затем его рука замерла у левого плеча, и отец Агап стал оседать на пол. В последнее мгновение я успел подсунуть под него стул.
– Выпейте воды! – крикнул я, вставляя бутылку в руку батюшки. – Что ж вы такой слабонервный? Да пейте же, не то в обморок упадете.
Священник, отрицательно качая головой, отодвинул бутылку от себя. Он не мог воспринимать что-либо иное, кроме меня и моих слов.
– Вы в самом деле так считаете? – слабым голосом спросил он.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Но ведь это ужасно! Ужасно, Кирилл Андреевич! Кому, зачем, для какой сатанинской цели понадобилось убивать этих прекрасных молодых людей? Почему здесь? В этом райском уголке, в вашей замечательной гостинице?.. Нет, мой мозг отказывается понимать это!
Я внимательно следил за его лицом. Отец Агап беззвучно шевелил губами, словно обращался к самому себе, пожимал плечами, разводил руками, спорил, недоумевал.
– Она, конечно, еще не знает. Господи, сумеет ли ее хрупкое сердце пережить такой удар?
– Вы о ком? – спросил я, полагая, что священник говорит о матери кого-то из убитых.
Он поднял на меня прозрачный взгляд.
– О ком? – медленно повторил батюшка. – Это, собственно, не имеет большого значения для вас конкретно. Я хочу только сказать, что ни вы, ни я не испытаем такого чудовищного удара, такой нечеловеческой боли, какую еще предстоит испытать этой девочке… Господи! Дай мне силы и мужества донести до нее эту горькую правду.
– Вы говорите о Марине? – в лоб спросил я.
Священник слабо кивнул, и из его переполненных глаз, как из рюмок неопытного официанта, пролились слезы.
– Я не могу понять: почему? – спросил я.
– Это грех, – прошептал он. – Это грех, который я покрывал и искупал вместе с ней. Марина и Олег питали взаимные чувства друг к другу и тайно прелюбодействовали. Вот вам тайна исповеди, Кирилл Андреевич. Но коль случилось такое несчастье, я не могу скрывать этого от вас.
У меня язык не поворачивался сказать священнику, что Марина уже давно все знает и что чудовищный удар и нечеловеческую боль она перенесла на редкость легко.
Глава 22
– Садись, Вацура! – сказал мне долговязый капитан. – Значит, так…
Он небрежно кинул мне размочаленную потными карманами пачку дешевых сигарет.
– Значит, так, – сказал он, прикуривая и делая подряд несколько глубоких затяжек. – Что мне надо: поименный список всех, кто проживал у тебя, включая двух пропавших. Все паспортные данные: когда родился, женился, помер. Затем – выписки из налоговой инспекции, заверенные нотариусом, о среднегодовом доходе за последний год.
– О моем доходе? – уточнил я.
– Я че, неясно выражаюсь? – выпучил глаза капитан. – С твоим доходом мы еще разберемся. Пока меня интересуют доходы твоих жильцов… Далее: справки о том, что никто из жильцов не был ранее судим, а также о том, что полностью рассчитались с налоговой инспекцией за прошлый год. Потом – платежные ведомости с указанием суммы, которую заплатили жильцы за проживание, и все ведомости по зарплате твоих посудомоек и уборщиц… Ты запоминаешь?.. Поехали дальше. Договора с прачечной и поставщиками продуктов с указанием суммы, количества товаров, услуг и тэ пэ. Копии трудовых книжек всех твоих работников. Справки с прежних мест работы с указанием среднемесячного заработка…
Я смотрел на длинный нос капитана и представлял, как бы он расплющился о поверхность стола, как бы присосался ноздрями, словно вантуз на сливном отверстии раковины.
– Что ты хочешь?
Капитан осекся, взглянул на мое лицо, увидел на нем то, что хотел, быстро нацарапал ручкой на календарном листке «30 ШТУК В $», показал мне и молниеносно смял листок в кулаке.
– Я хочу порядка, Вацура, порядка и законности! – громко довершил немую репризу капитан. – Так что, иди и думай! Думай и иди! Сутки сроку даю!
Акваланги я загрузил в багажник. На желтых баллонах с несчастливой цифрой «13», которые достались Олегу, налипли засохшие водоросли. Я снял крышку легочника. Мембраны – целой или порванной – в нем не было.
Я сел в машину. Мне хотелось сосредоточиться, но изобилие разнополярных проблем разбирало сознание на детали. Капитан требует мзду в сумме тридцати тысяч долларов. Аппетит у него, надо сказать, неплохой, но эти деньги он не получит не только по той причине, что я не хочу их отдавать. Семь тысяч я недавно выкинул на строительство бассейна. Еще полторы ушло на закупку продуктов – их хватит еще на неделю. Пятьсот тысяч я отложил на зарплату служащим, которых срочно надо искать и принимать на работу. Еще две «штуки» я заплатил на прошлой неделе охранникам, если, конечно, Серегу с его бандой так можно назвать. Расходов – выше крыши!
То, что мне кинули акваланги, красноречиво говорит о том, что милиция в ближайшее время не будет заниматься утопленниками. Они считают факт гибели двух молодых людей недоказанным и на этом основании уголовное дело не заводят. Может пройти месяц, второй, третий, пока они не объявят розыск.
Значит, скромная и богобоязненная Марина любила Олега и, если верить священнику, далеко не платонической любовью. Их тайная связь продолжалась недолго. Олег и его молодая жена погибли при довольно странных обстоятельствах. Марина, вопреки предположению отца Агапа, вовсе не усохла от горя. Значит, в ее отношении к Олегу были не совсем любовные, а иные чувства?
