Андрей Дышев - Миллион в кармане
Когда я съехал на обочину и остановился, Влад, все еще находящийся под впечатлением езды, медленно выбрался из кабины, обошел машину по кругу, рассматривая ее колеса, и скупо заметил:
– Хорошая машина.
Я уже рассматривал бутылки, выставленные на полках за стеклом. Отмщенная душа пела и ликовала. Идиоты мы, мужики, между тем думал я.
– Что будем пить?
Влад подошел ко мне, мельком взглянул на бутылки, вытащил из кармана бумажник и взял безумно дорогой можжевеловый джин «Бифитор».
– Я угощаю, – небрежно предупредил он, послав в мои ворота очередной мяч.
Я пожал плечами, мол, как прикажешь, и, повернувшись к продавцу, в свою очередь заказал:
– И по стакану «Черного доктора»!
Должен признаться, Влад продемонстрировал завидное мужество, глядя на то, как я залпом осушил стакан крепкого вина и вытер усы рукой. Он улыбнулся, кивнул мне, мол, твое здоровье, выпил столь же стремительно и, не снижая скорости, снова послал деньги в окошко:
– Еще по стакану!
Я глянул на храброго самоликвидатора с интересом. Взял второй стакан и, прежде чем выпить, протянул руку:
– Кирилл Вацура.
– Владимир Уваров, – ответил Влад с легким кивком головы.
Я уже сделал первый глоток, когда это имя приволокло в сознание контейнер проблем, и отставил вино. Оно больше не лезло мне в горло. Влад, заметив, что моя реакция на его имя довольно странная, с участливой заботой взглянул сначала на меня, потом на мой стакан.
– Что-нибудь не так? – спросил он.
Сейчас узнаешь, думал я, рассматривая скуластое и бронзовое, как у индейца, лицо Влада.
– Тебе имя профессора Курахова о чем-нибудь говорит? – спросил я.
Лицо Влада просветлело.
– Естественно! Это имя мне говорит о многом! Если ты сейчас скажешь, что он преподавал тебе, то я опровергну теорию вероятностей!
– Не надо опровергать, я никогда не был его учеником. Я его адвокат, – с ходу придумал я.
– Адвокат? – протянул Уваров и закивал. – Ну, да! Понятно. Это даже интереснее, чем я предполагал… А что, разве профессор нуждается в юридической защите?
– Давай выпьем! – предложил я.
– Давай! – согласился Влад.
Мы беззвучно чокнулись пластиковыми стаканчиками.
– Забрать бы мою тачку, – напомнил о своей «Сузуки» Влад.
– Это мы мигом, – пообещал я, сминая стаканчик в кулаке.
Я круто повернулся, и меня качнуло. Влад это заметил, но благоразумия не проявил и покорно сел на переднее сиденье.
– Пристегнись, – посоветовал он мне, но я отрицательно покачал головой.
– На скорости двести пятьдесят кэмэ в час, если во что-нибудь врезаться, ремень безопасности разрезает человека пополам, как гильотина, – соврал я.
– Правда? – уточнил Влад, но тотчас отстегнулся от «гильотины».
«Опель», зашуршав колесами о гравий, рванул с места и, оглашая окрестности жаркого и сонного поселка диким ревом, помчался по шоссе. Мой пассажир демонстрировал завидное мужество, вверив мне свою жизнь; он спокойно сидел в широком кресле, скрестив на груди руки, и смотрел на серую ленту шоссе, стремительной рекой несущегося нам под колеса. Когда же я остановился на обочине рядом с его консервной банкой, он заметно оживился и повеселел оттого, что не только остался жив, но может снова лицезреть свою колымагу.
Хмель медленно выветривался из моей головы, и о водке я думал с отвращением. Жаль, что мы с Владом оказались в одинаковой степени упрямыми и твердолобыми, иначе можно было бы остановиться на выпитом портвейне и не испытывать больше судьбу. Тем не менее, Влад решительно открыл багажник, где среди землекопных инструментов лежал складной столик, вытащил его, разложил на траве и стал выставлять стаканы, консервы и овощи.
Наконец, он разлил по глотку «Бифитора» в стаканы, кивнул мне, выпил, сел на траву и, жуя бутерброд, спросил:
– Так для какой цели понадобился уважаемому Валерию Петровичу адвокат?
– А ты не догадываешься? – спросил я.
– Догадываюсь, – признался Влад. – Но для начала хотелось бы выслушать тебя.
– Он хочет, чтобы ты оставил его в покое, – довольно расплывчато ответил я. – И пока не намерен возвращать тебе манускрипт.
– Для меня это не новость, – усмехнулся Влад. – Но манускрипт ему все равно придется вернуть.
– Ты ему угрожал?
Влад опять развел руками. Влажная, глянцевая грудь блеснула в солнечных лучах.
– Я ему сказал: «У вас будут неприятности». Это можно расценить как угрозу?
– Под неприятностями ты имел в виду обыск в его гостиничном номере? – вырвалось у меня.
– Что?! – поморщился Влад. – Не понял, о каком обыске ты говоришь.
Если играет, то играет хорошо, подумал я, прикидывая, как аккуратнее дать задний ход.
– Видишь ли, в чем дело, – пояснил я. – Профессор живет в частной гостинице. Два дня назад кто-то вломился к нему в номер и перевернул все вверх дном. Курахов подозревает тебя.
– Это его проблемы! – отмахнулся Влад. – Никакого обыска мы у него не проводили. Мне проще было бы взять его за воротник и подвесить на сук вниз головой, чем копаться в белье. А почему ты не пьешь?
– Думаю. Если ты говоришь правду, то кто это мог сделать?
– Не знаю. Но этот обыск мне не нравится.
– Мне тоже. Особенно, если учесть, что все это произошло в моей гостинице.
– А-а-а, – протянул Влад и, закусывая сыром, кивнул. – Теперь понятно. Значит, ты, собственно, такой же адвокат, как и я.
– Собственно, да.
– С этого бы и начал… Я тебе вот что скажу, – запальчиво произнес Влад, стаскивая с голого торса джинсовую безрукавку и кидая ее на капот «Сузуки». – Никакого обыска не было. Курахов его придумал нарочно для того, чтобы навесить на меня всех собак. Но этот фокус у него не пройдет, так можешь ему и передать.
– А если все же допустить, что обыск был?
– Значит, манускриптом заинтересовался кто-то еще.
– Эта рукопись представляет большую ценность?
Влад вздохнул, с отвращением глядя на бутылку с «Бифитором».
– Мне трудно так вот с ходу ответить на твой вопрос, – сказал Влад, тщательно подбирая слова. – Имеет она ценность или нет – покажет время. Я ошибся в самом начале. Надо было обязательно перевести эту рукопись до конца, прежде чем отдавать ее Курахову.
– Как? – изумился я. – Ты ее даже не перевел?
– Это не так просто, как тебе кажется. Чтобы ее перевести, надо в совершенстве владеть средневековой латынью.
– Значит, ты не знаешь, о чем вообще идет речь в манускрипте?
– В общих чертах знаю.
– Зачем он нужен профессору?
– Как тебе сказать… И все-таки меня очень волнует обыск, о котором ты мне сказал.
– При случае расскажи об этом Анне.
Влад нахмурился. Эта реплика ему не понравилась. А мне не понравилась его реакция.
– Ты ее знаешь? – осторожно уточнил он, не поднимая глаз и зачем-то подливая «Бифитора» в стакан, где и без того было достаточно джина.
– Отлично знаю! Уже больше трех лет. Она до недавнего времени работала у меня и вела бухгалтерский учет.
Чем больше я наблюдал за поведением Влада и выражением на его лице, тем меньше сомневался в том, что этот тяжеловесный историк положил на нее глаз.
– Ну, и почему вы… расстались? – с усилием придавая голосу равнодушный тон, полюбопытствовал Влад.
– Она уволилась по собственному желанию… Если не секрет, чем вы занимаетесь?
– Археологическими раскопками.
– А Анюта у тебя на какой должности?
Владу надоел мой тон. Он, наконец, поднял глаза и очень выразительно посмотрел мне в глаза, будто хотел напомнить о своем ударе, повергнувшем меня в нокаут.
– У нас нет должностей, – ответил он. – Она просто живет и работает в нашем лагере.
– Копает ямы? – Я продолжал напрашиваться на грубость.
– Нет, – пока еще сдерживаясь, ответил Влад. – Она не копает. Она ныряет… А почему ты так нервничаешь?
Я не просто шел, я без тормозов летел на новый конфликт, не думая о том, что он снова может закончиться не в мою пользу, но последние слова Влада вдруг встали на моем пути стеной.
– Ныряет? – переспросил я, но, скорее, не у Влада, а у самого себя, желая быстрее выяснить, что меня так насторожило. – Как это – ныряет? – хлопал я глазами. – С трубкой, что ли?
– Нет, не с трубкой. С аквалангами.
– С аквалангами? – переспросил я и невольно опустился на землю.
Влад замолчал, вынул из кармана записную книжку и что-то торопливо написал на чистом листке.
– Тебя не затруднит передать Курахову? – спросил он, складывая листок вчетверо и протягивая мне. – Там нет никакой тайны, можешь прочитать.
Я развернул записку, прошел глазами по тексту, с трудом распознавая мелкие и неимоверно растянутые слова:
«ДОРОГОЙ ВАЛЕРИЙ ПЕТРОВИЧ! МНЕ НАДОЕЛО ЖДАТЬ. ПОСЛЕЗАВТРА ВЫ ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬ МНЕ МАНУСКРИПТ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ Я НЕ ОБЕЩАЮ ВАМ НИЧЕГО ХОРОШЕГО. УВАРОВ».
– Он не вернет тебе рукопись, – сказал я. – Или вернет, когда будет поздно.
