Вячеслав Денисов - Тюремный романс
Последние слова генерал произнес шипящим шепотом.
Гросс долго смотрел на заместителя прокурора, словно пытаясь понять, стоит ли вообще с ним разговаривать. Александр молча держал этот взгляд, периодически поднося к губам сигарету.
– У тебя есть адвокат?
– Нет, – признался Саша. – Но вызову сразу, когда пойму, что он нужен.
– Не спеши. – Поднявшись, генерал подошел к раковине, сполоснул лицо и вернулся на место. – Расскажи мне о себе, Пермяков…
Когда Яша Локомотив узнал, что милиционеры из водной милиции обнаружили труп Рожина гораздо раньше, чем он на это рассчитывал, то понял, что это очередная темная полоса в череде текущих дней. Яша был внешне очень спокойным и рассудительным человеком, теряющим над собой контроль лишь после изрядного количества выпитого спиртного. Этим он был похож на своего старого знакомого Кускова. Правда, месяц назад произошло нечто, что слегка расстроило течение их старой дружбы, – Виталька немного выпил и почудил. Но подобное случалось не единожды, тем более что частенько инициатором таких размолвок выступал и сам Локомотив. Поэтому обиды хватило лишь до того момента, пока вся братва не прибыла на остров для празднования дня рождения Яши. Там сразу почувствовалось, что Штуки не хватает. Не было той остроты и экстрима, к которому привык Яша, находясь в одной компании с Кусковым.
Все шло хорошо. Уехав на остров, Локомотив обеспечил себе алиби, заручившись свидетельством около сотни людей. Называть свидетелями тех, с кем Яша делил барыши, полученные в результате преступной деятельности, сотрудникам УБОП не хотелось, однако факт оставался фактом. В момент убийства Ефикова Локомотив находился на острове, в тридцати километрах от рельсов, на которых закончил свою жизнь хозяин игорного бизнеса Терновской области. Собственно, никто из коллег Земцова – начальника отдела по борьбе с бандитизмом – и не предполагал, что Яша сам возьмет в руки автомат и выйдет в ночь. Удивляться не стоило и тому, что на острове находились все его люди. Разрядить магазин автомата в Эфиопа мог кто угодно. Например, приглашенный киллер-гастролер. Но в данном случае, чтобы привлечь Локомотива к такому безобразию, как заказное убийство, нужно как минимум найти того гастролера и убедить даже не в том, что он действовал от имени Яши, а в том, что он просто стрелял.
Рассчитал Яша все правильно. Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет. За три месяца обработки двоих сержантов из вневедомственной охраны Локомотив в очередной раз убедился в том, что неподкупных нет. Некоторые изменяют делу из-за денег, вторые – из желания испытать чувство собственной опасности (деньги при этом тоже не мешают), третьи просто мстят своим за прошлые обиды. Зелинский и Гонов относились к первой категории. Яша рассчитывал потратить на устранение Эфиопа пятьдесят тысяч долларов, но боялся, что менты запросят в два раза больше. Однако все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Зелинский неожиданно назвал сумму, при оглашении которой Яша надул щеки и изумленно выдохнул.
– Что, это много? – справился сержант. – Если так, то поищи других дураков.
Локомотив покачал головой.
– Да, эта сумма внушительна. Но раз вы гарантируете… Хорошо, пусть будет так: десять, так десять.
Далее шли инструкции. Все, что нужно было сделать этой расстрельной команде, это прикончить Эфиопа и сбросить автомат либо с телом, как это принято (иной версии, по мнению Яши, помимо «заказухи», менты и не выстроят), либо неподалеку. Заниматься импровизациями и смысловыми галлюционациями Зелинского и Гонова никто не просил. Однако те в своем рвении заработать пятую часть того, что могли получить на самом деле, как оказалось, превзошли все ожидания.
О том, что два придурка подкинули автомат какому-то «деловому» в багажник «мерса», а потом еще его же и задержали, Яша узнал не от них, а из утренних новостей. Яша сидел с женой дома, на огромной кухне перед телевизором, и завтракал.
Сначала рассказали об убийстве гражданина, обнаруженного на железнодорожных путях Центрального железнодорожного вокзала.
«Все правильно, – довольно подумал Яша, – только место они выбрали весьма странное для этого дела».
Когда же во весь экран диагональю семьдесят два сантиметра высветилась физиономия Кускова, с ломтя хлеба Яши липким дождем на скатерть посыпалась золотистая икра. Кусков был уже трезв, но уничтожить впечатление о том, что он всю ночь пил и занимался противоправными поступками, было невозможно.
– А че это Виталька у нас в «Новостях» делает? – изумилась Маринка.
– Назовите себя, – попросил репортер Кускова, и лицо товарища Локомотива озарил яркий свет софита.
– Пошел на…!!! – Виталька, чьи руки были скованы за спиной наручниками, попытался достать журналиста ногой.
– За что вас задержали? – не унимался служитель прессы, хотя было видно и без этого вопроса, что задержали не по ошибке.
– Я тебе (пи-и-ип)…, все (пи-и-ип)… разобью вместе с твоей (пи-и-ип)… камерой!!!
– Ну что ж, – заключил репортер, – каждый гражданин России имеет право не свидетельствовать против себя без присутствия адвоката.
Ломоть хлеба окончательно вывалился из рук Яши, когда он услышал о том, что Штуку нашли в собственной автомашине внутри универмага, с еще дымящимся стволом автомата Калашникова в багажнике.
Последнее, что лицезрел на широком экране терновский авторитет, были два вполне серьезных и вполне знакомых милиционера, которые рассказывали такие вещи, что на голове Локомотива зашевелились волосы.
Хуже всего было то, что с момента освобождения Виталька ни разу ему не позвонил. Отлично зная, кому нужна смерть Эфиопа, Кусков, по всей видимости, многообразием версий относительно своего задержания не страдал. Яша посылал на тюрьму посылки каждый день. Посылал через конвой малявы, в которых уверял старого друга, что он не имеет к подобной подставе ни малейшего отношения, однако ответов не получал. И вот Штука уже неделю на свободе, но ни разу не дал о себе знать. А до этого не проходило ни единого дня, чтобы они не виделись. Локомотив отправил на поиски Витальки людей, но те возвращались ни с чем, говоря о том, что ни на одном из известных адресов Штуки нет. И не предвидится.
Это была самая широкая темная полоса в череде дней. Но на этом неприятности не заканчивались. Узнав, что дело об убийстве Эфиопа по подследственности передано транспортной прокуратуре, и не кому-то, а «самому» Пермякову, славящемуся своей неподкупностью и откровенной твердолобостью, когда речь шла о защите закона, Яша Локомотив занервничал. Шок от задержания Кускова еще не прошел, и на его фоне Яша опять совершил ошибку. Посчитав случайное задержание Штуки даром божьим, он решил разыграть и эту карту. Виталька в тюрьме затаил обиду, и еще неизвестно, что сотворит, если окажется на свободе. Он уже все равно не простит, так какая теперь разница: привяжут его к убийству Эфиопа или нет? Не будет ли лучше, если каждый останется там, где есть сегодня?
Зная, кто такой следователь по особо важным делам Пермяков, и не зная обстоятельств дела, он вызвал к себе очередного должника, некоего Славу Рожина, и в порядке компенсации долга предложил сыграть ему небольшую роль в деле отстранения от исполнения служебных обязанностей Александра Ивановича Пермякова. Пермяков, не найдя доказательств вины Кускова, скорее всего его освободит. А это надо? Пусть лучше будет толковая «подстава», Пермякова «отметут» свои же, посчитав нечистоплотным, а на его дело «поставят» того, у кого перед глазами будет стоять вечно живой Пермяков и последствия, которые могут наступить в случае, если ему захочется освободить Кускова так же, как и бывшему следователю. А что нужно сделать со Штукой, если его освобождение начальству не понравилось? Правильно – снова затолкать за решетку.
Яша знал Систему и был уверен, что не ошибается по сути.
Следует заметить, что с этой работой Слава справился безукоризненно. Ему поверили и менты, и сам Пермяков. Очередное доказательство того, что неподкупных нет. Все дело в цене. Пермяков не взял деньги, зато, будучи стесненным в жилищных вопросах, легко повелся на дом в Сочи. Вот тебе и твердолобый…
Кускова освобождают из следственного изолятора, посчитав, что дальнейшее его содержание под стражей незаконно, но тут происходит неожиданное. Жалкий до этого момента Рожин вдруг расправляет крылья и с полной отмороженностью в голосе заявляет о том, что его долг по сравнению с масштабами выполненной задачи – ерунда. Тридцать тысяч долларов. Вот на сколько перекрывает его помощь в деле устранения Пермякова его же долг. И если Яша не готов их выплатить, то Слава готов еще раз сходить в УБОП. И каждый день раздумий увеличивает сумму в тридцать тысяч ровно на тысячу. Для тех, кто не понял, существует дополнительное объяснение: Яшу Локомотива поставил на «счетчик» терновский кидала Рожин с пошлым прошлым и мутным настоящим. Обозначить каким-либо определением его будущее не представляется возможным, потому как у таких людей его просто не может быть.
