Сергей Дышев - Гасильщик (Сборник)
Утром я поцеловал спящую красавицу, она что-то пробормотала, не в силах открыть глаза. Я чувствовал себя опустошенным, умиротворенным и удивительно легким, просто воздушным, почти парил над землей.
Знакомый троллейбус вывез меня к Светкиному дому. Машина стояла как вкопанная, и даже колеса не исчезли. И добропорядочным гражданином поехал на работу.
Любимый начальник Бастилин глянул на меня укоризненно. Он понял, чем я занимался всю ночь, и, не теряя времени, показал маленькую коробочку, открыл с многозначительным видом. На дне покоилась маленькая круглая финтифлюшка с хвостиком. Ни дать ни взять – механический головастик.
– Что это? – спросил он таким тоном, будто только что выудил эту вещичку из моего кармана.
– Что-то противозачаточное? – классно пошутил я. Хотя прекрасно все понял.
– Это – «жучок», или, как называют милицейские спецы, «жучила». Прилепишь его в кабинете генерального директора. Вот адрес. – Он показал мне бумажку, на которой значились улица в районе Чистых прудов, номер дома, этаж и кабинет.
– А как я это смогу? – Моему удивлению не было пределов. – Меня и на порог могут не пустить.
– Другие могут, и ты сможешь. А то слишком щепетильный.
Юрий Иванович на моих глазах сжег бумажку, отчего мне сразу захотелось оглядеться по сторонам. Я так и сделал. Когда я повернулся к шефу, его уже не было. Лишь в пепельнице на высокой ножке осыпалась прахом записка-задание, а в кармане пиджака топорщилась коробочка. Я открыл ее и внимательно рассмотрел. «Таракашку» можно присобачить и жвачкой.
Когда жизнь подкидывает мне подобные сюрпризы, я никогда не теряюсь, наоборот, моя голова становится ясной, как после стакана чистой водки, а поступки – правильными и инициативными.
Я пошел в секретариат, попросил у девушки Люси любое деловое письмо, которое пришло к нам, закрыл другим листком все, кроме знака фирмы в углу, снял ксерокопию. Таким образом я получил чистый бланк некоего АООТ «Ярило». Разницы не было. Потом, за вторую шоколадку выудив из стопки еще одно письмо, старательно переписал текст, начав его, разумеется, с обращения к интересующему нас генеральному директору Г. И. Харбедия. В нем речь шла о каких-то бартерных поставках, обналичке и прочей канители. Письмо станет путеводной нитью в кабинет директора, где мне предписано было оставить симпатюлю-«клопика»…
Я надел костюм цвета кипящей волны, затем в магазине спорттоваров купил большой кулек с теннисными шариками и направился, как говорят менты, в адрес. «Жучила» верным другом лежал в боковом кармане, норовя вытащить наружу усик.
Первый этаж я преодолел с подчеркнутым раздражением. Юный привратник почуял за мной силу конфиденциальной важности, красная папка, которая торчала у меня под мышкой, убедила его, что я – важная птица. Но я вовсе не вспорхнул, как пернатый, а поднялся на второй этаж с солидностью гиппопотама в галстуке. Там я наткнулся на жесткую оборонительную линию в лице безупречной блондинки с равнодушными, как рюмки, глазами. Я еще не успел открыть рта, как она королевским жестом указала мне на стул. Я кивнул с благодарностью, но садиться не стал. Конечно, можно было засадить «жучка» где-нибудь в районе длинных ее ног, но посчитал, что эта задача ниже моего уровня. В конце концов, это даже увлекательно: выполнить мой план именно так, как я наметил.
С самым невинным видом я протянул холеной девушке три теннисных шарика. Она, конечно, машинально взяла их и только потом посмотрела на меня. Как на идиота. Такой гостинчик ей преподносили впервые.
– Вы кто? – удосужилась спросить она. – Вы записывались на прием? И зачем мне эти шарики?
– Я хотел вас пригласить на игру в теннис.
– Я играю в большой теннис и в баскетбол, – строго внесла ясность секретарша и встала. Оказывается, до этого сидела.
– Насчет меня звонили по закрытому коду, – построил я замысловатую фразу, надеясь, что куда-то вывезет. Девушка явно не клевала на комплименты тех, кто ей не платит в твердой валюте. Она улыбалась только шефу.
Мне тоже нужен был шеф, которому я тоже хотел улыбнуться. Тут зазвонил телефон, секретарша, лениво оттопырив пальчик, сняла трубку. Лицо ее приобрело твердокаменное выражение.
– Попытайтесь четко сформулировать свою мысль и перезвоните… У нас деловое учреждение, мы боремся за каждую секунду. Ну, что вы говорите… Да… Нет… У нас капиталистическое соревнование! – отрезала она и победно положила трубку.
Я с восхищением посмотрел на блондинку и сказал:
– А вы мне нравитесь! Честное слово, я бы взял вас к себе. Скажите честно, сколько вам платят? Я вам дам в три раза больше!
Это выражение надо было видеть. Сначала девица уничтожающе глянула на меня, хищно открыла рот, обнажив крепкие зубки, затем, когда смысл слов окончательно дошел до нее, рот непроизвольно закрылся, в глазах появился характерный блеск.
Я уже сидел, положив ногу на ногу, выражение моего лица было суровым, строгим и державным. В эту минуту я символизировал одного из тех, на ком держится финансовая мощь страны.
– Подождите минут десять! – властно сказал я. – Потом поговорим.
После этих слов я неторопливо встал и открыл двойные двери.
Момент был упущен. Баскетболистка с тоской проводила мою спину. А я уже пролетел десять метров коврового пространства, держа под мышкой бумажный куль с шариками и красную папку в вытянутой руке.
– Рад приветствовать! – вскричал я. – Наконец, черт побери, Геннадий Ираклиевич, наши отношения войдут в деловую фазу.
Сытый человек сдержанно посмотрел на меня сквозь очки в золотой оправе, глаза его исчезли: так сильно он сощурился, желая поскорей узнать меня. Это не удалось.
– Что-то я… – начал Ираклиевич, неуверенно принимая папку и вяло пожимая мою руку.
Но я уже излучал предупредительное понимание его забывчивости, и директор нехотя углубился в бумаги. В этот момент из пакета и посыпались шарики, они весело запрыгали по огромному кабинету, радуясь неожиданной свободе в солидном и респектабельном месте.
Директор Гена, разумеется, скривился, будто один из шариков попал ему в горло, я тут же успокоил моего нового друга, мол, не беда, по-отечески похлопал по плечу и предложил вместе пособирать шарики. Он почему-то обиделся. А я стал на карачки, полез под его стол, вытащил из нагрудного кармана «жучка» и прилепил его под крышкой стола с помощью жвачки «дирол без сахара», которую вот уже пятнадцать минут разминал во рту. После чего пожелал «клопику» успехов в работе и принялся собирать шарики. Тут с другой стороны стола мелькнуло что-то желтое. Оказывается, Ираклиевич вызвал секретаршу, чтобы она помогла собирать эти дурацкие шарики. Под столом мы с ней познакомились поближе. Назвалась она Ларисой, а я, естественно, Володей, подмигнул, шепнул, что все помню и вскоре дам о себе знать. Потом по ее инициативе мы два раза поцеловались.
Наружу мы выбрались раскрасневшиеся, довольные собой, с шариками в руках. Директор встретил нас косым взглядом. Он молча протянул два шарика (как раз по числу поцелуев с секретаршей), буркнул:
– Оставьте бумаги, я изучу…
Этого мне только и надо было.
– Реквизиты указаны! – весело сказал я и распрощался.
Лариска хотела поцеловать меня на дорожку, но я ловко увернулся, заметив, что у нас скоро будет предостаточно времени…
На другой день Бастилин вызвал меня, вручил конверт с пятьюстами долларами и, усмехнувшись, сказал:
– После твоего ухода Харбедия минут десять крыл тебя матом, а потом вызвал секретаршу. Девушке по твоей милости пришлось тут же отработать. Толстяк сопел как насос…
Я рассмеялся, поняв, что деньги получил, конечно, не за эту часть «прослушки».
Вечером я проехал по лучшим столичным магазинам, набил до упора сумку продуктами (половину из них пришлось выбросить, так как они издавали запахи химического концерна), а с остальными приехал к Светлане. Мы устроили маленький пир. Захмелев, я почувствовал себя закоренелым семьянином, стал называть Светку женой. Она грустно улыбалась, как ребенок, которого только что простили за двойку. Я пытался развеселить ее, рассказывал о своей работе, потом – бесчисленные армейские анекдоты и были. Света едва улыбалась, порой взгляд ее туманился, она ускользала. Меня это печалило, и я налегал на спиртное. Света пила мартини, в который я подкладывал кусочки льда. Очень приятно напиваться в обществе девушки, пока она не начнет раздваиваться… То есть раздеваться. В душе я радовался, что у нее случилась такая беда: теперь она надолго останется со мной. Нежданно она стала частью моей жизни: когда держу ее за руку, пытаясь прочесть ее мысли в мерцании глаз, когда целую ее податливые губы, которые так неожиданно становятся жадными. Я буду держать ее на коленях и молчать, вдыхая аромат распущенных волос, приподымая их, чтобы поцеловать ее ушко…
– Отвези меня домой! – вдруг сказала она, отстранившись от меня после очередного поцелуя.
