Владимир Гриньков - Украсть у президента
Встал на стул, чтобы проверить, нет ли чего-либо на книжных полках сверху. И увидел сложенный вчетверо бумажный лист. Недавно туда положенный и не успевший еще запылиться.
«На твой мобильный телефон будут приходить SMS-сообщения. Каждый раз это будет адрес, по которому тебе надлежит явиться. Делай это без опаски, это делается для тебя твоими друзьями. Ключ для первого посещения находится в этом конверте. Деньги предназначены тебе, можешь их тратить. Ни в коем случае не делись этой информацией ни с кем. Этот листок сожги после того, как прочитаешь».
Глеб прочитал отпечатанный на принтере текст, ничего толком не понял, и еще раз тщательно проверил, нет ли чего-либо на полках, но не обнаружил ни конверта, ни ключа, ни денег, о которых говорилось в тексте. Все еще не понимая, как к прочитанному следует относиться, он быстро осмотрел комнату и под магнитофоном нашел вскрытый конверт без каких-либо надписей. В конверте лежали одна тысяча долларов стодолларовыми купюрами. Никакого ключа в конверте не было, но теперь он понимал, что и ключ тоже был. И из абракадабры, больше похожей на чью-то неумную шутку, никем не подписанный текст превратился в пугающую реальность. Впервые за последнее время Глеб обнаружил, что Женя вовлечена в какие-то события, которые происходят за его спиной и о которых он даже не догадывается. И еще Женя что-то предпринимала втайне от него. Последнее открытие испугало Глеба.
* * *Виталия Сергеевича Иванова привезли в Москву, но поместили не в следственный изолятор ФСБ, а доставили на один из спецобъектов в черте города, представляющий собой особняк за глухим забором.
Несмотря на ранний час, в особняке уже были и генерал Калюжный, и Горецкий. Они прошли в комнату, где под присмотром двух охранников находился Иванов. Когда Калюжный и Горецкий вошли в комнату, Иванов вскочил со стула и вытянул руки по швам. Горецкий отметил про себя, как этот человек изменился за последнее время. Еще больше похудел, и во взгляде добавилось безысходной тоски.
– Садитесь, – сказал Калюжный и сделал движение рукой, выпроваживая охрану за дверь.
Комната представляла собой каменный мешок без единого окна и освещалась только светом зарешеченных ламп. Кричи – не докричишься.
Иванов опустился на стул и исподлобья наблюдал за перемещениями Калюжного. Генерал прошелся перед Ивановым, не сводя с него глаз, а когда оказался за спиной у сидевшего на стуле человека, Иванов заметно сжался, будто ожидал удара.
– Кто вы? – спросил Калюжный.
Иванов вскочил, будто он сидел на сжатой пружине, и заученно затарабанил:
– Осужденный Иванов Виталий Сергеевич, статья…
Калюжный похлопал его по спине, сказал негромко:
– Ладно, сядьте.
И Иванов послушно плюхнулся на стул. Калюжный из-за его спины выразительно посмотрел на Горецкого, кивнул ободряюще, сказал:
– Работайте!
Он вышел и плотно закрыл за собой дверь. Иванов проводил Калюжного взглядом, после чего перевел взгляд на Горецкого.
– Вы меня помните? – спросил Горецкий.
– Да, – ответил Иванов и нервно двинул кадыком.
– Кто я? Откуда вы меня знаете?
– Вы приезжали ко мне. Вы и еще один товарищ. Недавно.
– О чем мы с вами говорили?
– Про мое дело.
– А что у вас за дело?
– Уголовное. По факту убийства.
– А о чем еще мы говорили?
– Про людей про этих. Которые убиты, в смысле.
– И еще мы с вами кое-что интересное обсуждали, – напомнил Горецкий и выжидательно посмотрел на собеседника.
– Так точно, – осторожно согласился Иванов.
– Что мы с вами обсуждали?
– Вы мне сказали, что моя фамилия – не Иванов.
– Правильно, – кивнул Горецкий. – Видите, вы все помните. Надо только постараться. Скажите, за то время, которое прошло после нашей первой встречи, вы что-нибудь еще вспомнили?
– Нет, – замотал головой Иванов, но по нему было видно, что он готов вспомнить все, что угодно, если уж этим людям так хочется.
И снова Горецкий, как тогда, в первую их встречу, выложил на стол удостоверение полковника Ведьмакина Александра Никифоровича.
– Вам это знакомо? – спросил он.
– Да.
– Откуда?
– Вы мне показывали.
– Правильно, – подтвердил Горецкий. – Но показывали мы вам его совсем недавно. А еще раньше, несколько лет назад, вы этим удостоверением пользовались лично. Ежедневно носили его в кармане, отправляясь на службу.
Иванов смотрел на собеседника так, будто хотел сказать, что прекрасно понимает, что гражданин начальник вешает ему лапшу на уши, но только пока не понимает – зачем.
– Вы когда-нибудь видели президента? – спросил Горецкий.
– Нашего президента? – осторожно уточнил Иванов. – А как же!
– В Кремле?
– Зачем в Кремле? По телевизору.
– А в жизни?
– В жизни – нет.
– А если подумать?
– А чего тут думать? – пожал плечами Иванов. – Я же в Кремле не был. Я и в Москве никогда не был.
– А преступление, за которое вы осуждены, вы совершили в Москве, – напомнил Горецкий.
Иванов посмотрел озадаченно.
– Ведь так? – участливо уточнил Горецкий.
– Да, – не очень уверенно подтвердил собеседник.
– И вот посмотрите. По материалам дела, вы участвовали в распитии спиртных напитков на территории воинской части в Северном административном округе Москвы. Вы как туда попали?
Иванов растерянно пожал плечами в ответ:
– Я не помню. Пьяный был.
– Пьяным ехали на своем «КамАЗе»? – не поверил Горецкий. – Вам, чтобы с юго-востока проехать на север Москвы, надо было или через всю Москву ехать… Пьяным… Или по Кольцевой отмотать пятьдесят километров… Тоже пьяным… И вас ни на одном посту ДПС не остановили?
И снова Иванов пожал плечами.
– Я навел справки, – сообщил Горецкий. – У вас действительно есть водительское удостоверение. Но там открыта только категория «В». Вы могли водить только легковой автомобиль.
– А «КамАЗ»?
– А «КамАЗ» – это грузовик. Другая категория. У вас ее не было.
– Как же я водил?
– Вы не водили, – терпеливо объяснял Горецкий. – Вы, Ведьмакин Александр Никифорович, никогда в жизни близко к «КамАЗу» не подходили. Это Иванов Виталий Сергеевич «КамАЗ» водил в Рязанской области.
– Правильно. Потому что я Иванов и есть, – осторожно сказал собеседник, явно боясь хоть что-то сделать не так.
Горецкий покачал головой и сказал печально:
– Иванов Виталий Сергеевич умер в одна тысяча девятьсот девяносто девятом году. На старый Новый год. Выпил поддельной водки и скончался.
Иванов обездвижел.
– Я неспроста спросил у вас про президента, – сказал Горецкий. – Вы запросто могли его видеть. Потому что работали на него и теоретически могли лично с ним встречаться.
– Зачем?
– Вы выполняли для него работу и, может быть, докладывали о том, что сделано. Или докладывали вы другим людям, но сначала все равно были представлены президенту. Для знакомства, так сказать. Чтобы он на вас посмотрел, прежде чем дать «добро» на ваше участие в операции.
– Какой операции?
– Вы создавали секретный президентский фонд. Прятали деньги, которые впоследствии могли пригодиться президенту. Такая президентская заначка, – сдержанно улыбнулся Горецкий, чтобы несколько разрядить обстановку.
– Заначка, – пробормотал Иванов.
– Да, – кивнул Горецкий. – У вас было целое подразделение. И из всего подразделения у нас пока есть информация только на двоих человек: на вас и на некоего Ивана Алтынова.
Горецкий положил на стол фотографию человека в милицейской форме. Иванов всмотрелся.
– Я же его убил, – вспомнилось ему.
Горецкий не был готов дискутировать о том, действительно убит Алтынов или жив.
– Но до убийства вы его знали? – осведомился он.
Иванов смотрел задумчиво.
– Вы что-нибудь можете вспомнить об Алтынове? – проявил настойчивость Горецкий.
Иванов снова всматривался в лицо на фотографии. Поднял глаза на Горецкого.
– Я хотел его убить, – сказал он.
– Давайте пока оставим момент убийства, – предложил Горецкий. – Забудем о нем на время. Будем думать только о том, что было раньше. Еще до убийства. Задолго до убийства. Вот этот человек был у вас в подчинении, – ткнул в фотографию пальцем Горецкий. – Что вы о нем можете вспомнить?
– Я хотел его убить, – упрямо повторил Иванов.
– За что? – вздохнул Горецкий.
– Я не помню.
* * *Ранним утром в номере у Корнышева раздался телефонный звонок. Корнышев в полудреме прополз по своей огромной кровати, дотянулся до аппарата, снял трубку с рычага, сказал сонно:
– Алло!
И услышал женский голос:
– Доброе утро! Это Катя. Извините, что я так рано. Или не рано? В общем, я внизу.
Корнышев посмотрел на часы. Половина восьмого утра. А в Москве уже половина девятого.
– Нет, что вы, Катя, совсем не рано. Сейчас мы с женой спустимся. Вы подождете нас минут пятнадцать?
– Конечно!
