Кирилл Казанцев - Тебе конец, хапуга!
– Знаю я твою теорию, – ухмыльнулся Пефтиев. – Будут деньги – все остальное можно купить, в том числе и баб.
– Вы не поняли, Владлен Николаевич. Я точно знаю, кто стрелял, и стреляли в меня. – Мандрыкин ткнул большим пальцем себя в грудь.
– Ну, так и держи свои предположения при себе. – Пефтиев явно забеспокоился, что сейчас наружу выйдет то, что не предназначено для чужих ушей. – Лучше поговорим о чем-нибудь более приятном. Я тут, Владимир Рудольфович, поразмыслил и, кажется, не прочь вложиться в киноиндустрию; как говорится, помочь отечественным творцам.
– Скучные вы какие-то, – легкомысленно тряхнула головой Ася, поняв, что Пефтиеву сейчас не до нее.
Вообще, она как-то странно временами вела себя с Владленом Николаевичем, многое себе позволяла, а тот вроде даже побаивался ее. Ася подхватила бокал с мартини и, игриво покачивая бедрами, сошла с террасы, устроилась на лавочке и, посматривая на гигантский костер, возле которого расслаблялись второсортные члены съемочной группы, достала пачку сигарет.
Языки пламени составленных шатром дров подымались высоко в небо. Еще выше взлетали искры. Публика у костра собралась веселая, привыкшая подолгу жить и развлекаться вдали от дома. Весельем заправляли две артистки областного театра, приглашенные режиссером Карповым для эпизодических ролей. Таким актрисам много платить не надо – сущие копейки. Их легко соблазнить просто предложением сняться в кино, мелькнуть на экране – и они уже уверены, что перед ними открылась дорога в большое кино. Хотя обычно этим их кинематографическая карьера и заканчивается.
Две молодые особы, скинув майки и оставшись в бикини, лихо выплясывали на площадке. Отблески живого огня рельефно проявляли достоинства и недостатки молодых тел. Мужская часть компании дружно хлопала в ладоши и подбадривала их выкриками:
– А топлес слабо?
– Бедрами энергичней крути.
Девицы прижались друг к другу спинами и синхронно завращали бедрами, при этом соблазнительно облизывались. Ася скептически щурилась, наверняка сравнивая себя и артисток областного театра. Незажженную тонкую сигарету она держала в пальцах. Зажигалка осталась на столе, а возвращаться не хотелось, поэтому Мокрицкая с благодарностью посмотрела на Ларина, когда он, приблизившись к ней, щелкнул зажигалкой. Потянуло ароматным дымом.
– Спасибо. Приятно видеть рядом настоящего мужчину, – манерно произнесла та, которую иногда называли невестой Пефтиева. – А вы? – Молодая женщина затянулась и протянула пачку сигарет. – Угощайтесь. Они, конечно, женские, ароматизированные…
– Я не курю, – признался Андрей.
– Здоровье бережете?
– Не только. Можно присесть?
Ася подвинулась, уступая место. Она даже и не скрывала, что Ларин ей симпатичен, во всяком случае, интересен. Мокрицкая чувствовала, что этот человек сделан из другого теста, чем все ее прежние кавалеры. Было в Андрее что-то настоящее и основательное. Он всегда оставался самим собой и не старался лебезить перед теми, кто богаче и влиятельнее его.
Ларин присел с наветренной стороны. Дым через плечо Мокрицкой летел к террасе, где о чем-то ожесточенно спорили Пефтиев и Мандрыкин. В разговоре участвовал и Карпов, но он уже перебрал лишнего, потому говорил невпопад, постоянно поминая появившуюся у него депрессию.
– У меня много странностей. – Андрей заложил руки за голову и посмотрел в горящий неподалеку костер.
Там веселье было в полном разгаре. Провинциальные актрисы все-таки поддались уговорам и теперь уже танцевали топлес, при этом поливали себя минеральной водой, отчего их тела таинственно поблескивали в огненных сполохах.
– Кажется, вы совсем не пьете, – молвила Ася, косясь на Ларина, сидевшего от нее на «пионерском» расстоянии.
– Сегодня нет настроения. А так могу и выпить. Обычно предпочитаю хорошую русскую водку, но запиваю ее морковным соком.
– Упс, как прикольно. Последний раз морковный сок я пила в глубоком детстве, отец заставлял.
Андрей не стал поправлять Асю. Ведь глубокой может быть только старость, если говорить о возрасте. Но подобные нюансы наверняка были выше понимания смазливой и самоуверенной бабенки. Хотя что-то симпатичное, не в смысле внешности, а души, в ней все же имелось.
– Хотите попробовать? – Ларин жестом фокусника вытащил пластиковую бутылку с морковным соком и предложил Мокрицкой.
Та недоверчиво взяла предложенное и первым делом понюхала горлышко.
– Я понимаю, что непривычно. А потому лучше закройте глаза, сделайте небольшой глоток мартини и потом запейте морковным соком.
Ася послушно выполнила совет Андрея. Ее длинные накладные ресницы сложились, как крылья бабочки. Дамочка пригубила мартини, а затем приложилась к пластиковому горлышку бутылки.
– Удивительно, но мне нравится. – Мокрицкая вновь открыла глаза. – Если бы не знала, что сок морковный, долго бы думала над тем, из чего он сделан. Вы умеете удивлять.
– Рад это слышать.
– Сегодня вы меня удивили больше всех. – Мокрицкая перешла на доверительный шепот. – Ведь столько мужиков было, и все зашились, спрятались. Только вы отважились броситься вперед.
– Ерунда. Я просто не люблю ждать. Ждут слабые – те, кто надеется на помощь. Сильные же рассчитывают только на себя.
Ася протяжно вздохнула.
– Ах… вы действительно думаете, что стреляли из-за женщины?
– Вполне возможно. Ведь у вас и до Пефтиева были кавалеры. Кто-то мог смертельно обидеться, что вы отвергли его, вот и решил попугать. Если бы в игру вошли деньги, то мы бы сегодня не досчитались нескольких человек. – Ларин говорил полную ерунду, но понимал, что доставляет этим Асе удовольствие.
Молодой особе льстило, что кто-то думает, будто из-за нее, как из-за Елены Прекрасной, разгорелась настоящая война.
– Трудно сказать. – Мокрицкая вновь приложилась к бутылочке с соком, затем старательно вытерла следы помады с горлышка. – Как говорится: сколько людей, столько мыслей.
– Мне было обидно, когда Мандрыкин пренебрежительно говорил о женщинах, – напомнил Ларин. – Но ваш друг Пефтиев не вступился.
– Они недолюбливают друг друга, как всегда бывает в бизнесе, – призналась Ася.
Андрей чувствовал, что Мокрицкая из тех женщин, которые не умеют долго носить секреты в себе. Единственное спасение для них – выговориться, будто бы произнесенные слова перестают крутиться в голове и мучить.
– Я боюсь, – проговорила она и немного придвинулась к Ларину, при этом покосилась на террасу и, убедившись, что Пефтиеву не до нее, продолжила: – Есть один страшный человек… нет, нет, больше я и слова не скажу, даже не просите.
– Я и не просил. Поступайте, как вам спокойнее, – рассудительно посоветовал Андрей, наперед зная, что Ася долго не выдержит. – А у костра уже черт знает что творится. – Ларин указал на идущую вразнос компанию. – Съемки кино – это настоящий сумасшедший дом.
Мокрицкая дышала глубоко и часто, ее грудь колыхалась в вырезе блузки.
– В кино все выглядит красиво и мило, а вот в жизни… – произнесла она и замолчала, вглядываясь в языки пламени.
Помолчал и Ларин. Мокрицкая напряглась и наконец решилась:
– Вы сегодня пошли под пули, вы рисковали жизнью, и будет несправедливо, если вы не узнаете, кто мог стрелять. Боюсь, он и на вас теперь затаил обиду.
– И кто же? – не слишком эмоционально поинтересовался Ларин.
– Есть один уголовник, он почему-то имеет большое влияние на Пефтиева…
Ася говорила довольно долго, обиняками, не называя имени-фамилии, обстоятельств. Но для Андрея быстро все стало ясно. Ориентировок, предоставленных Дугиным, было достаточно для того, чтобы понять – речь идет именно о Граерове. Он не был уверен, что кортеж обстреливал сам Граеров или его люди, уж очень много странностей было в этом обстреле. Но было важно, что так думают люди в окружении Пефтиева.
– Мы слишком надолго покинули компанию, – подсказал Ларин. – Кажется, ваш друг уже немного волнуется.
– Ревнует, думаете? – ухмыльнулась Ася. – Скажу по правде, он и слова такого не знает и знать не должен. Вы думаете, что это я на короткой привязи у него хожу? Считаете, я для него вроде дорогой игрушки, которую можно демонстрировать важным гостям? Да он сам боится меня. Вернее, не меня, а моего отца. Мой папик почему-то решил, что мы должны быть с ним вместе… Ой, извините, я слишком много выпила и болтаю лишнее, – спохватилась Ася. – Последнее дело грузить других своими проблемами.
– И все же я не хочу наживать себе новых врагов. Вернемся ко всем.
Ларин поднялся, подал руку Мокрицкой.
Карпов сидел, свесив голову, стакан с вискарем застыл в его руке, а кубик льда в нем уже наполовину растаял. Пефтиев мутным взглядом посмотрел на свою даму в компании линейного продюсера, а затем перевел глаза на пылающий костер и двух мокрых актрис топлес, выплясывающих возле него канкан.
