Андрей Воронин - Бриллиант для Слепого
— Ты наперед знала, что я не уступлю тебе дорогу? — спросил Фагот.
— Конечно. Мне сказал об этом Тихон. На этом строилась вся игра.
— Спасибо за откровенность.
— Ты хотел бы встретиться со мной вновь?
— Не знаю. Сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Извини.
— Никогда не извиняйся. Роза привстала на цыпочки и поцеловала Никиту в губы.
— Запомни, — сказала она, прикасаясь пальцем к кончику носа парня, — это я сделала сверх программы. Об этом поцелуе Тихон меня не просил. Тихон сидел за рулем «Волги» и благостно улыбался:
— Ты не в претензии ко мне, Никита?
— Даже не знаю, — пожал плечами Фагот.
— Кем ты меня считаешь? — спросил вор.
— Вы мне сейчас как отец, но не знаю, будь он жив, устроил бы он мне такое испытание?
— Я тебе больше, чем отец, в том-то и дело. Я могу быть к тебе более жестоким, и в этом мое преимущество. Мечта каждого родителя — чтобы его сын превзошел отца. Более высокого положения, чем имею сегодня я, мне уже не достичь. Я не стал короноваться на вора в законе. А это не то предложение, от которого легко отказаться. Именно поэтому я выше других блатных. Я одиночка, живущий по понятиям криминального мира, — Никита кивнул. — Именно поэтому вор не должен иметь ни жены, ни детей. Как я.
Машина плавно тронулась с места. И вновь Никита не поинтересовался, куда они едут, понимая, что находится в полной зависимости от Тихона — сам, добровольно отдался в его руки, доверил ему свою жизнь.
«Если бы кто-нибудь, — думал Никита, — сказал мне сегодня утром, что я, забыв о своей любимой, брошусь в объятия проститутки, я бы посмеялся над ним. Но, оказывается, опыт имеет преимущество над молодостью. Тихон все пережил раньше меня, он знает все наперед. Он устроил мне что-то вроде вакцинации, когда прививают болезнь в слабой форме. Немного поднялась температура, затем пара бессонных ночей — и зараза уже никогда не возьмет человека. Мне для разочарования хватило полчаса, куда хуже, если бы это длилось полгода или год».
— Тебе есть о чем подумать, — засмеялся Тихон.
— Да. Подбросил ты мне пищу для размышлений. «Волга» миновала кольцевую дорогу и неслась прочь от города.
— День сегодня выдался отличный, — произнес Тихон, сворачивая на проселочную дорогу, ведущую в лес. — Последние хорошие деньки в этом году.
Машина въехала в лес. Долго петляла по разбитой грунтовой дороге, пока, наконец, не остановилась на большой поляне. Трава здесь росла высокая, выше колена.
— К сожалению, я не видел, как тебя били, — сказал Тихон. — Но, думаю, тебе не хочется, чтобы это повторилось?
— Еще бы!
— Я никогда не отличался физической силой, — говорил Тихон, прохаживаясь по поляне. В чисто городском прикиде он выглядел здесь абсолютно чужеродным элементом. Казалось, карманник недавно вышел из оперного театра. — Вопрос всегда упирается в силу воли, — продолжал Тихон. — У кого она есть, тот побеждает. Держи, — он выхватил из кармана складной нож-бабочку и, высоко подкинув, бросил его Никите. Тот изловчился, поймал нож, неумело взял его в руку. — Ты держишь его, как палку, а он должен стать твоим продолжением. Ощути его. Нож всегда живой, если он в умелых руках. В пальцах Тихона появился отточенный советский пятак.
— Как ты думаешь, кто сейчас победит, схватись мы по-серьезному?
— Ты, — без тени сомнения признался Фагот.
— Я сильнее тебя?
— Сильнее.
— Тогда нам не стоит рисковать, — улыбнулся Тихон и забрал у Фагота нож. — Он пригодится тебе позже, когда ты научишься с ним обращаться.
И тут Тихон продемонстрировал класс. Нож в его руках то раскрывался, то вновь прятался в рукоятку. Железо лязгало, нагоняя на Фагота страх.
— Не завидую я тому, кто попадется на твоем пути. Нож исчез в кармане вора.
— Чтобы тренироваться, нам хватит и этого, — Тихон достал два маркера: один зеленый, другой красный. — Если ты не собираешься убивать, то достаточно полоснуть противника, и острие маркера вполне заменит нам лезвие ножа.
Тихон изготовился, левая нога чуть вперед, правая рука опущена, маркер лишь выглядывал из его пальцев.
— Ну, нападай на меня!
С зеленым маркером в руках Фагот сделал выпад. Его рука вспорола воздух, хотя Никита был уверен, что достанет Тихона. Тот отклонился лишь на пару сантиметров, и именно их не хватило, чтобы маркер достал до его пиджака. Тут же Тихон взмахнул рукой. Никита даже не успел среагировать, как прерывистая красная полоска появилась на его рубашке.
— Ты ранен, — радостно сообщил Тихон, — и деморализован. Хлещет кровь, ты даже не знаешь, насколько глубока рана. Может, она и затянется через пару дней. Но ты замер на несколько мгновений, которых мне хватит для того, чтобы тебя прикончить, — и вновь Тихон взмахнул рукой, на этот раз маркер прочертил полоску на лице Фагота. — Не стой, нападай, двигайся, летай, представь, что у тебя есть крылья, взмахни ими.
Тихон не делал ни одного лишнего движения. Фагот, бегал кругами, бросался, приседал, пытался добраться до старого карманника, но ничего не получалось. К концу поединка Фагот тяжело дышал, пот катился с него градом. Тихон же даже не вспотел.
— Все, хватит.
Тихон присел на невысокий пенек. Его рубашка и пиджак оставались чистыми, Фагот же был весь исполосован красным маркером.
— Ты расстроен?
— спросил карманник.
— Хотелось бы лучшего результата.
— Тогда вставай. Продолжим занятие. Каждый твой новый выпад должен приблизить тебя к цели. И вновь начался поединок.
— Все дело в воле! — кричал Тихон. — Ты не уверен, что сумеешь достать меня. Поверь в себя, и тогда все получится.
Совсем короткий зеленый штрих на светлом пиджаке Тихона заставил Фагота радостно вскрикнуть.
— Я не поддавался тебе, — предупредил вор. — Ну, давай же, давай еще!
Теперь уже и пожилому карманнику приходилось шевелиться. Старик и парень бегали друг за другом по поляне, кричали, подбадривали друг друга. К концу дня, когда Фагот совсем обессилел, Тихон подвел итоги:
— Случись что-нибудь сегодня вечером, ты бы сумел постоять за себя.
— Не знаю, — засомневался Фагот. — То, чем мы занимались, — это игра. А впереди — жизнь.
— Жить нужно, играючи, — предупредил Тихон и вынул из кармана нож-бабочку. — Держи. Раскрой его, махни рукой — так, словно пытаешься погасить пламя зажигалки.
Щелкнула рукоятка, лезвие, сверкнув всего на мгновение, снова спряталось в ней.
— Быстрее! — приказал Тихон, он буквально сверлил глазами Фагота.
Тот вскидывал руку, опускал, пытаясь подражать вору. И, наконец, после сорока минут тренировки у него начало получаться. Он уже наперед знал, что произойдет с ножом при каждом движении руки.
— На три дня игра на музыкальных инструментах в торговом ряду отменяется, — объявил Тихон, когда они с Фаготом сели в машину. — Пока стоит хорошая погода, мы с тобой каждый день будем выезжать тренироваться в лес. Тебя еще ждет стрельба, нужно научиться владеть заточкой и рукопашным боем.
— Ты говоришь, как инструктор спецназа, — улыбнулся Фагот.
— Нет, — покачал головой Тихон, — тюрьма — это университет, а спецназ — в лучшем случае, училище. Человек в форме никогда не достигнет совершенства, он служит хозяину. Мы же — блатные — вольные люди.
Следующие три дня Фагот приезжал домой измотанный, уставший, уже ни на что не оставалось сил. Хотелось, не ужиная, упасть в постель и забыться сном.
К концу третьего дня, когда солнце клонилось к закату и длинные тени деревьев накрыли всю поляну, Тихон опустил руку с зеленым маркером.
— А теперь посмотри, — сказал он Фаготу. Оба они стояли в белых рубашках, сплошь исполосованных маркерами. — На твоей рубашке столько же полос, сколько на моей. Мне нечему тебя больше учить.
— И что теперь? — спросил Никита.
— Ничего, — развел руками Тихон, — теперь ты сам должен уметь распорядиться своим талантом. Совершенствовать его или зарыть в землю. Не знаю, когда это тебе пригодится — завтра, через месяц, через год, а может, вообще никогда, но знай, что ты можешь постоять за себя. Теперь ты и вести себя станешь по-другому. И Никите показалось, что Тихон Павлов потерял к нему всякий интерес. Карманник довез его до дома и даже не сказал, увидятся ли они завтра.
ГЛАВА 6
Николай Николаевич Князев просыпался всегда в одно и то же время, в половине шестого. Так случилось и сегодня. Тетушка никогда не выходила утром из своей комнаты. Николай лежал на узкой кровати, выполненной по его же чертежам. Ложе было не только узким и длинным, как постамент для гроба, но и жестким. Под тонким тюфяком лежала деревянная плита, изготовленная из дубовых клееных досок специально по заказу Князева. Он был накрыт тонким суконным одеялом, глаза были закрыты, дыхание ровное. Руки скрещены на груди. Если бы в тонкие пальцы с ухоженными ногтями вложить и зажечь свечу, а на лоб положить бумажную ленточку, Николай Николаевич Князев выглядел бы как покойник. Бледное лицо, почти незаметное дыхание, восковой точеный профиль, царские усы и бородка, высокие залысины.
