Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Фартовая любовь
— Как? — не поверила Задрыга.
— Отведу тебя в парикмахерскую! Пусть бабы красавицу слепят! Оно ведь как теперь? Все бабы, если их отмыть, не очень из себя! Но краска, маски, завивки, даже из гнилой плесени сделают красавицу! Да ты же секла, как я маскарадом меняюсь! Завтра ты себя не узнаешь! Лады? Пусть кенты лопнут от удивленья! А завтра к нам городские законники возникнут. Я хочу, чтобы ты им по кайфу пришлась. Пусть млеют падлы, глядя на тебя! Паленый первым это засекет. И обсерется от злости, что ты не на него, на других зыришь. Повздыхай, подморгни какому-нибудь позавиднее. Слегка пофлиртуй по-бабьи. Присядь поближе, поботай ласково. Вот тогда увидишь, что с Паленым станет. Заодно и себе узнаешь цену, и кенты заткнутся. Как кентушке, как мужик, тебе советую. Но и потом держи себя в том же виде. Марку не роняй. Я помогу! Сама секешь! Я пустое не ботаю, имею опыт!
Задрыга тихо рассмеялась.
— Думаешь, поможет? — спросила, повизгивая от радости.
— Увидишь! — это верняк! Тогда Паленый твоей тенью станет. И уже не ты, а он будет пасти тебя всюду!
— Вот это ни хрена себе!
— Но… Ты, еще должна кое-что отмочить! То трудней. Но иначе — невпротык, — умолк Глыба. Шакал тоже насторожился за стеной. Что еще придумает кент?
— Придется покориться пахану! Вернуть ему имя и уваженье кентов. Ты от того не облезешь. Ведь лажанулась! Не он фаршманулся! А Паленого накажешь файнее, если у Шакала повинишься!
— Ну уж хрен! — вырвалось у Капки.
— Если это отмочишь, вдвойне Паленого уложишь на лопатки! Клянусь волей! Это равно перерожденью!
— Не трепись! Повадятся тогда кенты вламывать мне! — запротестовала Задрыга.
— А Шакал и я — на что? Да после того, как ты красоткой станешь, не то трамбовать, чихать в твою сторону не будут! Увидишь! Но женщиной становятся не только с рожи! Но и душой! Помяни мое!
— Нет, Глыба! Не сфалуюсь! — уперлась Задрыга настырно.
— Эх-х, Капелька, корона с тебя не упадет. А пахану и себе поможешь! Признав его власть над собой, свежаков на место враз поставишь. Допрет, не посмеют хавальники открывать. Кто ж, как не ты, поймешь Шакала? Не мучь его! Не вынуждай унижаться! Его имя — это и твое! Как кент ботаю! Пересиль себя, как Сивуч учил и закон требует! — настаивал Глыба.
— Но ты отведешь меня туда, куда обещался? — торговалась Капка.
— Падлой буду, если стемню! — дал слово Глыба Шакал тихо отошел от стены. Вскоре услышал, как скрипнула дверь в Капкиной комнате. Понял, Глыба пошел спать. Пахан тоже лег в постель. И вскоре уснул безмятежно.
Он знал, что следующий день должен быть лучше и спокойнее прошедшего. Шакал радовался, что сумел подслушать, что не подвел его старый кент и, угадав сердцем накаленку, взялся без слов примирить…
Глава 3. Взросление
Утро следующего дня и впрямь выдалось особым — прозрачным, солнечным, умытым. Оно будто рукой сняло настороженность вчерашнего.
Кенты уже смотались в магазины. Теперь готовили завтрак, накрывали на стол. Командовал Глыба. Он осекал фартовых, когда те громко говорили, звенели посудой, двигали стульями шумно.
— Кому ботаю? Заткните глотки! — шипел на мужиков. Те переходили на шепот.
Но вот проснулся Шакал. Послышались его шаги по комнате. Следом, Задрыга вскочила. Сопя оделась. Убрала в спальне, выскочила умыться.
Вернулась причесанная, с ожиданием поглядывала на дверь пахана. Капка понятливо кивнула.
Пахан, войдя к кентам, похвалил погоду, хотел пойти умыться, но Капка придержала. Подошла вплотную.
— Прости меня, пахан, за вчерашнее! Лажанулась, как падла последняя! Не помяни! Больше не сорвусь! Как отца и пахана прошу! — глянула в лицо Шакала.
У Паленого из рук тарелка выпала от удивления. Разбилась вдребезги.
— Вот это кентуха! — громко сказал Мельник и похвалил:
— Умница — корешок!
Шакал смотрел на дочь.
— Эх, если бы искренне говорила! Если бы сама решилась на это! Без подсказки Глыбы! Много бы отдал за такое! — думал пахан, а вслух сказал:
— Прощаю!
— Кто старое вспомнит, тому глаз вон! — весело поддержал Глыба и, подойдя к Шакалу, попросил:
— Отпусти нас с Задрыгой в город!
— Сегодня местные кенты прихиляют. Корефанить будем.
— В другой раз! — сделал вид, что не подслушивал ночной разговор.
— Мы быстро! К обеду управимся. Задрыга хочет с уваженьем гостей встретить!
Кенты-свежаки невольно оглянулись на Капку. Что это она решила отмочить на этот раз?
Но Задрыга сидела тихая, покорная. С мольбой смотрела на пахана.
— Отваливайте! Но помните, к обеду всем быть на месте!
— Тогда и я к шмаре смотаюсь! Управлюсь скоро! — забыл о завтраке Паленый и шмыгнул в дверь.
Капка глянула на Глыбу, скривив губы. Дескать, доказывать и наказывать стало некого. Тот подморгнул весело, ободряюще, будто ответил:.
— Погоди! Поживешь — увидишь!
После завтрака Глыба, приодевшись, повез Капку в центральную городскую парикмахерскую.
Там он оглядел мастеров. Позвал одну из них. Пошептался, сунув в руки полусотку, указал на Задрыгу.
Та подошла к Капке, взяла за руку, повела к своему креслу.
— Какую прическу тебе сделать? Личико у нас худенькое, значит, волосы должны быть очень пышными, прическа — воздушной! Так, мой дружочек? — обратилась к Капке. Та, согласно кивнула головой.
Женщина вымыла Задрыге голову. Насухо вытерла, постригла, покрасила под дает яркой соломы, потом сделала укладку.
Когда мастер причесала Задрыгу, та, увидев себя в зеркале, обомлела. Не верила глазам.
— Теперь подкрасим реснички, бровки. Чтоб все было на загляденье.
Задрыга отпрянула от щипцов, но мастер от своего не отступила и завила накрашенные ресницы. Они почти касались бровей.
— Машенька! Иди сюда! Займись нашей красавицей! — передала Капку массажистке. Та отпарила, отмассажировала лицо Задрыге. Потом принялась втирать в него душистые кремы. А там и за краски взялась. Румяна и тени, золотистые блестки накладывались с тщанием, не спеша.
В это время другая девушка уже делала Задрыге маникюр. Тщательно обрабатывала каждый ноготок.
— Какие тени положила, Маша? А может, маникюр под цвет платья сделаем? — предлагали Капке.
Задрыга чувствовала себя, как на чужом балу. Все непривычно, все впервые. А женщины старались изо всех сил. Капка давно не узнавала саму себя.
Где ее сальные вихры, торчавшие дрыком? Вместо них солнечное облако украсило голову. Нежные завитки лежат на лбу и висках.
Где глаза-пули? Оказывается, они у нее достаточно красивые. Темно-серые, большие, грустные. И рот вовсе не лягушачий. Обычный, как у всех. И губы припухшие, яркие. А не бледные и тонкие.
Задрыга с нежностью рассматривала себя в зеркале, улыбалась. Уж очень понравилась она сама себе.
Когда Глыба одел Капку в магазине во все новое, даже продавцы стали девчонкой восторгаться:
— Как кукла! До чего красивая!
Капка за эти слова готова была подарить им целый мир. Она никогда еще не слышала таких слов. Сегодня — впервые! И поверила навсегда!
Она отказалась возвращаться на такси, попросила Глыбу вернуться пешком. Ей так хотелось показать свою новую рожицу каждому прохожему. Дарить и ловить улыбки. Их было много. Они согрели Задрыгу впервые за все годы.
Когда Капка с Глыбой вернулись в хазу, местные фартовые уже начали собираться. Ждали запоздавших. Но знакомство уже шло.
Увидев Задрыгу, не только чужие, свои кенты рты открыли до неприличного. Капка это, или ее подменили? Один Шакал не сомневался, свое — по запаху узнал.
Задрыга увидела, как остолбенел Паленый. Смотрит, глаз не оторвет. Но Задрыга свое решила. И знакомясь с местными фартовыми, кокетничала напропалую.
Подсев к синеглазому богатырю-медвежатнику, отпустила комплимент. Тот, обалдев от радости, голову потерял. За Капкой хвостом ходить начал. Развздыхался, расчувствовался, заболел любовью и не стал того скрывать. Он смотрел на Задрыгу, как на сейф, набитый сторублевками. Он не сводил с нее глаз. И Капку забавляла открытая влюбленность этого простоватого на вид, очень наивного человека, имевшего громкую кликуху — Король.
Внешне он был похож на избалованного принца. Русые кудри в беспорядке разметались по голове. Глаза большие — синие. Казалось, в них прижились кусочки неба. Широченные необхватные плечи при могучем росте. И удивительно узкие бедра. Он выделялся изо всех. Потому и выбрала его Задрыга для мимолетного, безобидного флирта, не предполагая столь бурной влюбленности при такой располагающей к лени и спокойствию внешности.
Когда знакомились, он, как рыцарь поцеловал Капке руку. Кто то из кентов Черной совы невольно ойкнул за его плечами, испугавшись не на шутку, как бы Капка по забывчивости не откусила голову Королю. Но та думала о другом. И сев напротив своего вздыхателя, стала расспрашивать его о янтарной комнате, о прочих достопримечательностях города.
